— Есть и их очень много, — парень стал еще более хмурый, — и твоя мама права, в глазах у многих это я жертва, а не поехавший маньяк с неконтролируемой силой. Только для моей совести это не сильно весомый аргумент. Возможно, это не только моя вина, но и тех кто стер мне память и запечатал дар. Знай я правду, контролировать себя было бы гораздо проще. А так я даже не помню, что делало мое тело в бессознательном состояние.
— Это же тоже факт, который говорит в твою пользу, — я медленно приблизилась к нему.
— Нет, это не оправдание для всего того, что я натворил, — он попытался отстраниться.
— Знаешь, — я все же поймала его голову, — тот факт, что ты стремишься искупить свою вину и понести наказание, уже делает тебя гораздо лучше многих. Даже просто тех, кто закрывал глаза на действия Армадиды или ее отца. Тех, кто безнаказанно творил мерзость за спиной или тех, кто брал деньги в обмен на жизни других. Ты уже раскаиваешься, и это характеризует тебя с наилучшей стороны. Поэтому старайся замолить грех, раз ты его осознаешь.
— Спасибо тебе, — он осторожно поцеловал мою ладонь в самый центр.
— Тебе не за что меня благодарить, — я опустилась на корточки, — это из-за меня начались все эти проблемы. И это только моя вина и моя ответственность за все произошедшее на корабле, поэтому это и мой грех, который я должна искупать на протяжение всей своей жизни. Нет тут одного, на которого можно указать пальцем и сказать: «Это все его вина! Бросайте в него камни!» Тут виноватых очень и очень много, каждый по-своему, но отличился в этой ситуации.
— Ты уже взяла всю вину на себя? — теперь наши глаза были на одном уровне.
— Да, — тихо выдохнула я сквозь сжатые зубы.
— Пойми же, — меня перетянули на колени, — я не говорю, что виноват только я, но я готов искупать свою вину, и пока этого не сделаю, я не смогу вернуться к тебе.
— Поцелуй меня, — я, словно завороженная, наблюдала за ним.
— Что, прости? — он в шоке смотрел на мои нелогичные просьбы.
— Я не хочу расставаться с тобой, не получив никакого обещания взамен, — тихо прошептала почти на гране слышимости, — Два года с сегодняшнего вечера мне носить траур по всем погибшим. С этого момента я начну свой путь искупления. А ты просто растворишься в череде проблем и непонятных задач? Мама права: эти два года будут для меня самым тяжелым испытанием в жизни. Мной будут пытаться играть и манипулировать, а из поистине родных людей у меня только она и сестры с братом, которых я не видела.
— А как же твой дед? — он бережно держал меня на своих коленях.
— Ты сам сказал: ему от меня нужно только послушание, — я вспомнила разговор так же на его коленях, — и он приложит все усилия, чтобы не дать мне власти. И все это будет происходить на фоне отсутствия у меня хоть какой-то поддержки. Мама — Королева, и она не может быть рядом все время, да и я должна учиться, а не быть бесплатным приложением. Так что поцелуй меня и пообещай, что вернешься через эти два года назад.
Он тяжело вздохнул, опустил голову, чтобы избежать моего сверлящего надеждой и ожиданием взгляда потемневших розовых глаз. Наши лица и так были на одном уровне. Своим холодным, точно первая снежная ночь, дыханием он осторожно опалял мое лицо, боясь сделать тот крошечный шаг. Мой взгляд встретился с его взглядом, ловя в расширившихся зрачках собственное отражение. Я замерла в ожидании диком, нахлынувшим волной предвкушение, хотя это было почти нестерпимо. Всем своим естеством я трепетала, переполненная головокружительной бурей чувств и эмоций, что сменяли друг друга. Он словно страшился своих собственных дальнейших действий, не рискуя прыгнуть в бездну с головой. Наши сердца колотилось в бешеном ритме единого такта.
Правой рукой он слегка коснулся мои едва порозовевшей щеки. От нежной и бархатистой кожи все еще исходил душистый аромат лаванды после душа. Он вскружил ему голову, заставляя податься вперед и прижать меня сильнее к ровно вздымающейся груди под тонкой тканью рубашки. Я закрыла глаза, по его телу пробежалась сильная дрожь. Прикусив нижнюю губу, я продолжала послушно сидеть на его коленях, едва дыша. Ледяные пальцы очертили мои губы и скулы, скользя по гладкой коже. Другую руку запустил в мои волосы, прикасаясь к обнаженной шеи, приподнимая подбородок и разводя медленным движением вырез ослабевшего халата.
Я не открывала глаз, стараясь кожей прочувствовать всю полноту это нежных прикосновений. Дыхание стало сбиваться, а я все сильнее погружалась в бездну этого непередаваемого водоворота. Взяв мое лицо в ладони, он несильно потянул меня на себя, притягивая очень близко к себе, от чего наши губы слегка соприкоснулись. Я же не отстранилась и даже не пыталась сделать такой глупый шаг. Несколько минут мы продолжали так сидеть, соприкасаясь носами, словно завороженные друг другом. Я чувствовала на себе обжигающее дыхание, которое нестерпимо опаляло жаром. Резко убрав руки с моего лица, он продолжал прерывисто дышать. Нет! Так нельзя, еще чуть-чуть и я потеряю контроль! Меня уже трясло в лихорадке, я не знала куда себя деть.
Резко открыла глаза, мужское лицо выражало невозмутимое спокойствие. Разжав губы, я сделала глубокий вдох. Он продолжал сидеть неподвижно, словно испытывая меня на прочность. Один щелчок секундной стрелки, и я не выдерживаю, срываюсь, впиваясь в его губы собственными губами. И, о да, в ответ получаю страстный отклик на поцелуй.
Его язык скользнул между моих губ, в надежде достать до моего язычка, страстно лаская. Продолжая головокружительный поцелуй, его руки сомкнулись за моей спиной, стягивая с плеч мешающийся халат.
Я не выдержала, и сама выдернула руки из рукавов, запуская их в темную гриву его волос. Напор поцелуя усилился. Жар волной прокатился по всему моему телу, желание захлестнуло меня с головой, испарины покрыли наши лбы, дыхания перемешались и стали совсем уж прерывистыми, мы просто задыхались, нам не хватало воздуха.
В одно мгновение все резко прекратилось, как будто что-то ударило. Меня резко отстранили от жаркого тела и посмотрели с непередаваемой бурей в совсем уж темных от страсти глазах.
— Нет, — он тихо шептал это, — так нельзя. Это слишком неправильно.
— Почему? — в моих глазах читались непонимание и капелька обиды.
— Если мы продолжим, я не сдержусь, — о, я и не вспомнила про то, что самым наглым образом ерзала по его коленям, настолько сильно меня захватила страсть.
— Это моя комната, — сделала еще одно движение бедрами, — все, что тут происходит — только мое личное дело. Я не хочу расставаться, только обретя. Магия все равно будет требовать.
— Ты даже не представляешь, — пальцы сомкнулись на моей обнаженной коже бедер, — насколько сильно я хочу прижать тебя к этому проклятому столу и доказать, что кроме тебя мне больше никто не нужен.
— Тогда что тебе мешает? — прогнувшись я почти коснулась грудью его вздымающейся груди.
— Приличия, моя хорошая, — и пальцы пробежались выше под полы халата, — приличия.
— Какие? — удивилась я такому ответу.
— Час назад ты официально стала вдовой, оплакивающей утрату любимого мужа, — так, я проспала объявление о трауре, — и, если я сейчас начну тебе доказывать, даже если через пару поколений это всплывет, будет ой как не хорошо. Так что, моя дорогая, тебе придется ограничиться только этим.
— И сколько нам нельзя будет видеться? — неохотно я признала его правоту и сползла с насиженного места.
— Около года точно, — прикрыл Дархам глаза, — а дальше за тобой уже не будет такого пристального внимания.
— Боже, за что мне это все? — я поправила одежду, если халат за нее считался.
— Мне тоже это не нравится, — он поднялся, — но так надо.
— Ты прав, — другого ответа у меня и не оставалось.
— Прости, моя любимая, — меня вновь прижали к себе, — мы обязаны так поступить.
Легкое касание его губ к самому краюшку моих и крепкие объятия — вот и все, что мне осталось на прощание. Парень поступил так, как должен был. Теперь у нас нет права на личную жизнь. Я стала Королевой, которая ответственная за целую страну. А он человек, который будет искупать грех собственной магии.
Разлука — наказание для нас двоих. Только обретя, мы вынуждены добровольно это потерять. Даже если это больно и грустно, то, в первую очередь, мы должны думать о собственных странах, а уже потом о самих себе. Мы расстаемся на долгий год, а то и два. Остается же нам только одинокая грусть на память и светлый лучик надежды на скорую встречу. Через час Дархама уже не будет во дворце, а цветы простоят от силы неделю, гася в моем сердце тревогу. Память, правда, единственное, что будет со мной. Я не забуду эти два месяца никогда!
Эпилог
Я стояла и смотрела в даль. Балкон был увит плющом, а температура на улице позволяла не бояться простудиться. Округлый животик еще можно было удачно прятать под широкими блузками и рубашками. Платья-размахайки стали моими любимыми вещами в гардеробе. Моих губ коснулась легкая улыбка и неважно, что обо мне подумают, наследник моей семьи — это звучит гордо!
До окончания траура всего пара часов и я могу уже позволить себе сменить темные цвета в одежде на что-то более яркое и привлекательное. Мне даже не верилось, что с момента тех страшных событий прошло уже два года. Два тяжелых, но плодотворных года.
Леди Макберст все еще гоняет Костапа и в хвост, и в гриву, крича на него, что тот пока не достоин быть ее приемником. О, а какой был скандал, когда он набил морду своему бывшему лучшему другу, схватил жену с ребенком в охапку и, показав конструкцию из трех пальцев, послал всех на три буквы! От послушного и милого мальчика такого никак не ожидали. Вот с его женой мы точно стали подругами не разлей вода. Она — первая и заметила, что я в положении, и притащила через мамино зеркало мне врача, который и обрадовал меня новостью о пополнении в семье.
Больше всего я переживала все это время за Сайруса, после признания и казни Армадиды на нем совершенно не было лица. Даже ег