Миллер сглатывает, потом резко, решительно кивает. Я наблюдаю, как он подписывает три листа бумаги. Виллоу внимательно читает каждый документ, прежде чем он ставит свою подпись на пунктирной линии. Затем Миллер встает, жмет руку Эвелин и выходит из офиса. Не говорит мне ни слова, даже не смотрит на меня, давая понять, что я его не интересую в принципе.
– Ну что ж, – губы Феликса кривятся в усмешке, – похоже, будет весело.
На следующее утро, направляясь к своему пикапу, я вижу на другом конце подъездной дорожки Миллера, который сидит в машине с заведенным двигателем. Папа давно ушел – по понедельникам «Бобы на озере» работают с пяти утра. Воздух прозрачный и свежий, как бывает в конце лета, а у меня в запасе двадцать минут до первого звонка моего последнего года в старшей школе.
У Миллера старая отцовская машина, белый универсал с дверцами, отделанными «под дерево». Миллер смотрит на меня через ветровое стекло. Похоже, сегодня он не особо боится встретиться со мной взглядом.
Я тоже смотрю на Миллера, потом – на свой пикап и снова на Миллера. У меня за плечами – школьный рюкзак, в руке – термос с чаем, а на указательном пальце – ключ от машины. Я представляла это утро несколько иначе.
Миллер опускает стекло:
– Если ты типа моя подружка, тогда должна сесть ко мне в машину.
Его слова обжигают слух.
– Пара, – уточняю я, обходя свой пикап, и, открыв дверцу с пассажирской стороны, сажусь к нему. – Пара, а не подружка.
Миллер поворачивает голову, сдавая назад по подъездной дорожке. На нем легкое худи и те же джинсы, в которых он был вчера. Волосы еще влажные после мытья. Мне нравится запах его шампуня, и это меня злит.
– С функциональной точки зрения какая разница? – спрашивает он.
Вероятно, никакой, но у меня аж кожа зудит от его умничанья. Просто не верится, что это наш первый разговор за столько лет.
– Если хочешь иметь со мной дело, придется правильно подбирать лексику.
– Подбирать лексику, – повторяет Миллер, поглядывая на меня, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. Из кресла вылезла почти вся обивка, и на нем чувствуешь себя все равно что на пластиковом сиденье на спортивном стадионе. – Хорошо, Ро.
То, как он произносит мое имя, напоминает слишком о многом.
– Зачем ты это делаешь? – Я поворачиваюсь к Миллеру, потом понимаю, что лучше не смотреть ему в лицо, и перевожу взгляд на дорогу перед собой. – Мы могли бы встретиться в школе.
– А как бы мы поступили, если бы были влюблены?
Я чуть не давлюсь чаем. Мы всего две минуты разговариваем, а он уже бросается этим словом?
– Понятия не имею, как бы мы поступили, если бы были влюблены. – Смотрю на него, но Миллер совершенно невозмутим, и я вскипаю. – Даже приблизительно не могу представить такой расклад.
– Ну, значит, пора начать представлять. – Он останавливается перед знаком «Стоп» и ждет несколько секунд, хотя вокруг не видно ни одной машины. Это очень важно для тебя, и для меня тоже.
Я сжимаю термос и, отвернувшись, смотрю в свое окно. На столб ограждения слетает ястреб и, моргнув, провожает меня взглядом желтых глаз. Как-то быстро и незаметно мы возвратились к тому, что было всегда. Миллер, спокойный и ясно мыслящий, придерживается плана. Я, слишком горячая и нетерпеливая, пытаюсь свернуть с курса. Хотя сейчас и план, и курс – мои. Если бы не я, не было бы ни «ПАКС», ни нашей фальшивой пары, ни денег на его учебу.
– Знаю, – говорю я.
Вчера вечером Джаз опубликовала на странице «ПАКС» два изображения – меня и Миллера – расположенные впритык и обведенные розовым сердечком. Как открытка-валентинка с приклеенной к ней конфеткой, которыми мы обменивались в четвертом классе. Сверху написано: «Пара, с которой все началось». Сойер и Джози распространили этот пост, как мы договорились. И, как огни, загорающиеся на закате, как кости домино, со стуком падающие одна на другую, растет количество пар. Люди, которых я не знаю, находят друг друга с помощью моего изобретения.
В девять тридцать прислала сообщение Сойер. В каждом ее слове сквозила обида:
Ты с первого раза воссоединилась со своим обожаемым другом детства, а мне пары не досталось?:(Жму и жму на кнопку, но каждый раз получаю только: «Ваша любовь еще впереди! Попробуйте еще раз позже».
«Это значит лишь то, что алгоритм еще не нашел человека, подходящего тебе по параметрам», – ответила я, намеренно не реагируя на слова «обожаемый» и «друг». Сойер знакома с Миллером с детства, но, как и все, считает, что мы просто разошлись с возрастом. Мне и раньше не хватало слов, чтобы объяснить ей, что произошло. Не нашлось их и теперь: «Алгоритм не может назвать тебе пару до тех пор, пока твой партнер не заполнит анкету "ПАКС"».
А если он никогда ее не заполнит?
«Не знаю, – подумала я. – Познакомишься, как нормальный человек».
Я ведь не сама подбираю пары, я только программист. И отчасти я предпочла бы, чтобы «ПАКС» выдал мне такой ответ: «Пара не найдена. Нет у меня для тебя пары, Ро!» Может, так было бы гораздо проще.
– Нам пока не обязательно влюбляться. – Я с таким трудом выдавливаю из себя слова, будто они – ириски или какая-то гадость, прилипшая к зубам. – Мы стали парой день назад, и об этом известно каждому.
– Разве ты не хочешь с самого начала все делать правильно? – косится на меня Миллер. Ответить на это непросто, но он и не ждет ответа. – В любом случае надо обговорить наши действия.
Мне хочется высмеять Миллера, рассуждающего с таким важным видом, словно он возглавляет совещание совета директоров, хотя нас двое в старом ободранном драндулете. Но я понимаю, что обоим будет легче, если вести себя вежливо.
– Согласна, – бурчу я.
Миллер кивает.
– Думаю, мне имеет смысл провожать тебя до класса и обедать вместе по пятницам, когда я не занят в Центре письма. Могу подвозить тебя до школы каждый день, кроме четверга – в этот день я приезжаю раньше, чтобы успеть в Общество национальной гордости. Мне также кажется, что нам стоит ходить взявшись за руки. И надо появляться на публике в разные дни, чтобы это не выглядело так, будто мы встречаемся по графику.
Таким тоном обычно передают прогноз погоды. «Мне также кажется, что нам стоит ходить взявшись за руки»? Я смотрю на свои пальцы, которые крепко сжимают термос со сколотыми краями, и вспоминаю Веру, сидящую в нашей сумеречной гостиной; ясный Верин взгляд. Ведь стоит? А еще вспоминаю нас с Миллером, семилетних; свернувшись в круглом вращающемся кресле, мы, затаив дыхание, слушаем, как Виллоу читает нам про богов.
– Ну конечно, – говорю я. – Все вполне логично.
* * *Возле моего школьного шкафчика Миллер берет меня за руку. Подушечки моих пальцев ложатся на его костяшки, я уверена, что у меня вспотела ладонь, но его кожа – сухая и прохладная. В коридоре полно народу, и все пялятся на нас, но Миллер спокоен – невозможно, невыносимо спокоен. Я вглядываюсь в него, пытаясь отыскать мальчика, которого когда-то знала, у которого все чувства были написаны на лице большими буквами. Тут Миллер улыбается кому-то за моей спиной, и мне так и не удается найти того мальчика.
Затем я вспоминаю – наша пара ничего не значит для Миллера. Он старается только ради денег. Держит меня за руку, изображает улыбку и все остальное. Но на самом деле ему это безразлично, он не испытывает никаких чувств, которые могли бы отразиться у него на лице.
– Ты не такой, как раньше, – говорю я ему.
– Ага, – отвечает Миллер, не глядя на меня. – Ты тоже.
У меня первым уроком экология. Марен уже ждет за длинным черным столом и, едва я возникаю в дверном проеме, отодвигает для меня стул, а спину Миллера провожает немигающим взглядом широко раскрытых глаз.
– Гос-споди, – шипит Марен, когда я сажусь, и придвигается ближе. У меня такое чувство, будто я пробежала марафон, хотя вышла из дома меньше пятнадцати минут назад. Еще нет даже половины восьмого. – Что он тебе наговорил?
– Он ведет себя как робот, – шепчу я. Остальные еще заходят, рассаживаются по местам, сравнивают новые кроссовки и ожоги, полученные в летнем лагере у костра. – Явился без приглашения и отвез меня в школу, а в коридоре мы, как идиоты, держались за руки.
– Что? – вскрикивает Марен. Я шикаю на нее и торопливо оглядываюсь. Но никто не обращает на нас внимания. Марен понижает голос: – Вы держались за руки?
– Ну да, реально держались. – Я разминаю пальцы, пытаясь стряхнуть ощущение его руки. – Но без всякого тайного смысла.
– Господи, Ро.
На Марен белая футболка и джинсы, волосы повязаны красным шарфиком, как у клепальщицы Рози[7]. Мне становится отчаянно жаль, что я приехала в школу не с ней. Накануне вечером мы целый час трепались по телефону, разбирая на атомы каждое мгновение напряженной встречи с Миллером и Виллоу в XLR8. «Такое впечатление, что он боялся на тебя смотреть или типа того, – сказала Марен. – Как будто ты Медуза Горгона». Но Медуза Горгона была сильной, могущественной и страшной, я же, запертая сегодня утром в машине с Миллером, ощущала себя полной ее противоположностью.
– Как ты?
– Норм, – отвечаю я. Марен закатывает глаза, и я пробую снова: – Сама не знаю. Тошно, наверное.
Тут меня окликают:
– Ро.
Я поднимаю голову. Передо мной стоит Мейси Сакамото и с улыбкой протягивает мне свой телефон. У нее открыто приложение «ПАКС», в центре экрана вращается спиралька.
– Ты сама понимаешь, насколько это круто?
И начинается.
К обеду я сбросила ссылку на «ПАКС» тринадцати ребятам и сделала два селфи с другими старшеклассниками, которые в конце недели тоже успели найти свою пару, – Эбби Голд и Марли Босник, Зара Чапмен и Ноа Янг. Эбби и Марли смущаются, боятся дотронуться друг до друга. Эбби нервно смеется, когда Марли обнимает ее за пояс, чтобы вместе сфотографироваться. У Зары и Ноа на лицах облегчение, как если бы между ними давно уже что-то назревало, а мое приложение позволило перескочить сразу через несколько ступеней.