Я не знаю, что делать с Миллером, как пережить шесть месяцев его отстраненного молчания, как разогнуть закручивающуюся пружину своих глупых чувств.
Но в компьютерах я разбираюсь. Экран мигает.
Я возвращаюсь домой только около семи. Играет музыка, из кухни доносится острое благоухание лука-шалота с добавлением чего-то более нежного, возможно шалфея. Вера сидит за обеденным столом, как обычно с бокалом белого вина. Папа тянет шею, выглядывая из-за кухонных шкафчиков, и машет мне лопаткой.
– С первым учебным днем! – восклицает он, и я скидываю рюкзак на пол. – Сейчас будем праздновать.
Мы всегда отмечаем первый день нового учебного года. Раньше Вера приходила к нам прямо с работы, с кейсом, набитым студенческими работами, ждущими проверки. Она стягивала заколку с волос и встряхивала ими, а потом глубоко выдыхала и принимала у папы из рук бокал вина. Сейчас она просто улыбается и похлопывает ладонью по столу возле себя.
– Удачный был день, Рози?
– Невероятный, – отвечаю я. Папа переворачивает курицу на сковородке, и мы слушаем, как она шкворчит. – «Денвер Пост» хочет на следующей неделе взять у меня интервью.
– Что, правда? – говорит папа.
Вера сжимает мое запястье.
– Что ты им скажешь? – спрашивает она.
Она смотрит спокойно и дружелюбно, потом берет бокал подрагивающей рукой.
– Смотря что они спросят. Но вообще, у XLR8 есть набор заготовок для прессы – ключевое сообщение и еще всякая информация.
Ключевое сообщение очень ясно дает понять: «ПАКС» безошибочно предсказывает будущее любого пользователя. Я поинтересовалась, стоит ли утверждать это с такой категоричностью, надо ли упомянуть о том, что не все можно предсказать, но Эвелин была непреклонна. «ПАКС» должен иметь безупречную репутацию, иначе это вообще не будет работать. А мне совершенно не хочется представлять такой вариант, где это вообще не работает, особенно теперь, когда все зашло так далеко.
– Наверное, мне придется заучить все их заготовки.
Вера согласно мычит.
– Я видела изменения, которые они внесли в приложение, и новый слоган.
Теперь «ПАКС» утверждает: «Твое будущее – у тебя в подсознании».
– И? – спрашиваю я.
– Тебе не кажется, что это напоминает аттракцион-гадалку «Золтар»?
– Это не гадалка, Вера, это наука, – закатываю глаза я. – Уж кому знать, как не тебе.
Она поднимает руки, и я снова замечаю, что они дрожат.
– Это просто наблюдение.
– Ешьте давайте. – Папа ставит перед нами тарелки.
Вера с улыбкой кладет ладонь на его руку:
– Как аппетитно, Пит.
Я берусь за вилку, но продолжаю смотреть на Веру. Ее лицо знакомо мне, как мое собственное. Она изменилась – говорит тише, смеется не сразу, выглядит глубоко усталой. Но это все равно Вера. Она учила меня плавать, а во время летних каникул, когда растешь со скоростью света, кормила на обед макаронами с сыром. А однажды я каталась на велосипеде и заехала так далеко от дома, что заблудилась. До сих пор помню ее испуганный взгляд, когда она нашла меня, плачущую, около супермаркета «24/7».
– Я видела, что Миллер подбросил тебя до дома после школы, – произносит Вера как бы между прочим; тоном, легким, как перышко, упавшее на поверхность озера. Но она слишком хорошо меня знает и сразу замечает, как я напряглась. Подняв голову, она внимательно глядит мне в глаза. – Как все прошло?
Я берусь за вилку и нож.
– Хорошо.
Теперь они уставились на меня вдвоем – Вера и папа.
– Хорошо, – повторяю я.
– Поступив в старшую школу, вы почти перестали общаться, – говорит папа. Он откусывает кусочек курицы и жует, не сводя с меня взгляда. – Вам сегодня, наверное, было о чем поговорить.
Я упорно не поднимаю глаз от тарелки и с хирургической точностью разрезаю еду на мелкие кусочки.
– Говорить не о чем. У нас чисто деловое сотрудничество.
Я точно знаю, что они переглядываются поверх моей головы, но, не желая облегчать им задачу, делаю вид, будто ничего не замечаю.
– В некотором роде да, – медленно говорит папа. – Но он еще и твой друг.
– Миллер мне не друг. – Я смотрю прямо в папины удивленные глаза. Когда Миллер перестал к нам приходить, папа принял самое простое объяснение: у Миллера много дел, а я подружилась с Марен. – Тем более не близкий.
– Нет, – вставляет Вера. Она-то всегда знала, что не все так просто. – Он твой возлюбленный.
– Господи, – говорю я, едва не поперхнувшись. – Пожалуйста, никогда больше не называй его моим возлюбленным.
Папа густо краснеет, но Вера лишь пожимает плечами:
– Но ведь XLR8 называет вас именно так.
– Могу поклясться, что они не называют нас возлюбленными.
– Ну, значит, кавалер.
Я бросаю на Веру косой взгляд, и она вздыхает.
– Ну, как бы они его ни называли, ты испытываешь совсем другие чувства. Так?
Я делаю глубокий вдох. Можно сказать ей, что сидеть в машине Миллера – все равно что плавать в ледяном озере, ощущая, как конечности немеют от обжигающего холода. Можно показать ей следы-полумесяцы от ногтей на ладонях – это я стискивала руки во время нашей безмолвной поездки домой, чтобы держаться хоть за что-нибудь. Можно.
Но я лишь говорю:
– Миллер – моя пара.
Вера молча смотрит на меня одно долгое мгновение. Она не оглядывается на папу; это только между нами – долгий взгляд глаза в глаза. Когда же она наконец решает заговорить, в ее слабом голосе ощущается сталь:
– Не позволяй им вовлечь себя в то, к чему ты не готова, Рози. Не теряй контроль над этой историей. – Вера не шевелится, даже не моргает. – Это твоя история.
На следующей неделе мне предстоит рассказать эту историю.
«Денвер Пост» прислала в XLR8 журналиста и фотографа. Джаз проводит нас в уютную комнату, о существовании которой я даже не подозревала. Я сажусь на коричневый кожаный диван напротив окна, из которого видны горы. Поскольку меня сначала будут фотографировать, в комнату впархивает Феликс, катя перед собой подвижную стойку для одежды. Я оглядываю себя – белая футболка, вельветовая мини-юбка, черные сапоги – и, вскинув брови, смотрю на Феликса.
– Все в порядке, – быстро произносит он и, сняв с вешалки кожаный пиджак, протягивает мне. – Только вот это добавь.
Пиджак подходит к моим сапогам, он мягкий, с бахромой на плечах. Я его натягиваю, а Феликс, приблизившись, убирает с моего лица кудряшки. Каждый день мои волосы ложатся по-разному, но сегодня выглядят совсем неплохо – не вьются мелким бесом, все еще высветлены летним солнцем. Ногти Феликса покрыты синим лаком, бровям придана безупречная форма – каждый волосок на своем месте. Я вижу это, когда Феликс склоняется надо мной, убирая завиток с моей скулы. От него пахнет дорогими духами.
– Прекрасно. – Слегка откинувшись назад, он обводит меня взглядом и кивает. – Просто картинка.
Я закатываю глаза, но Феликс качает указательным пальцем.
– Всегда принимай комплимент как должное. – Он оглядывается на журналистку, женщину за тридцать в темно-синем брючном костюме: – Она ваша.
Подходит фотограф, просит посмотреть туда, потом сюда, скрестить ноги, распрямить ноги. Краем глаза вижу у стены Феликса и Джаз, которые о чем-то шепчутся, сдвинув головы. Я уже начинаю чувствовать себя тигром в клетке, но тут Джаз улыбается мне и поднимает вверх большие пальцы.
– Потрясающе, – говорит журналистка, которая представилась как Вэнити Джонс. Возможно, это псевдоним, но все равно звучит круто. Ее светлые волосы так блестят, что я практически вижу в них свое отражение. – Я задам тебе несколько вопросов, Роуз, а Джереми будет в это время фотографировать. Не обращай на него внимания.
Я оглядываюсь на Джереми в огромном зеленом худи. У него такой вид, будто он только что вскочил с кровати. Джереми сонно улыбается мне и делает еще один снимок, пока я смотрю прямо на него.
– Э, хорошо, – говорю я Вэнити. – И зовите меня просто Ро. Это мое имя.
– Отлично, Ро, – улыбается она; ее зубы белеют, как молочное стекло. – Можешь рассказать, как тебе пришло в голову создать «ПАКС»?
– В его основе лежит игра, – отвечаю я. – «Палаццо, Апартаменты, Квартира, Сторожка». Мы играли в нее в детстве с моей лучшей подругой Марен. Вот я и подумала, что будет здорово, если сделать все по-настоящему.
– И как? – спрашивает Вэнити. Ее взгляд прожигает насквозь, как солнце через увеличительное стекло. – Получилось по-настоящему?
Феликс на другом конце комнаты тихо присвистывает. Похоже, никто не собирается меня щадить. Но не зря же Джаз составляла ключевое сообщение на пяти страницах, а я старательно учила его всю последнюю неделю. Я помню эту фигню от корки до корки.
– Конечно, получилось, – отвечаю я. – Человеческое поведение предсказуемо на девяносто три процента. «ПАКС» заглядывает в ваши мозги, находит устоявшиеся модели поведения для разных ситуаций и по ним предсказывает, каким будет ваше будущее.
– Вы хотите сказать, что предсказания научно обоснованы?
– Ага.
– Кем обоснованы?
На несколько мгновений повисает напряженное молчание. После того, как я дала Вере обещание, я очень четко донесла до остальных: ее имя упоминаться не должно. Она хочет сохранить свое участие в тайне, и я могу ее понять, хотя и не согласна с ней.
– Я составляла анкету с помощью ученого-бихевиориста, – говорю я наконец. Вэнити записывает мои ответы на диктофон и одновременно делает пометки от руки, а Джереми движется вокруг нас подобно невероятно медленному спутнику. – Могу заверить вас, что при создании «ПАКС» использованы самые современные научные открытия, позволяющие предсказывать будущее пользователей.
– Супер, – тянет Вэнити. Но ее сладкий голос напоминает мне о горшочке с медом, на дне которого таится ложка дегтя. – Назовете мне имя этого ученого?
– Нет, – отвечаю я, и Вэнити мигом отрывается от блокнота и вскидывает на меня глаза.