кровати, стараясь не думать про Миллера, который тоже смотрит их в одиночестве у себя в кровати). Наша катастрофа с «Роки-Маунтин Лайв» привела к всплеску загрузок «ПАКС», на что Феликс отреагировал коротким: «На этот раз пронесло, но такое больше не должно повториться». Каждый день он выставляет нам оценку. К пятнице мы уже удостоены четверки с минусом.
– Пожалуй, проходной балл мы получили, – говорит Миллер.
Феликс окидывает его суровым взглядом поверх массивных очков.
– Ну, до Брауновского университета тебе еще далеко.
– Нет. – Миллер встает с дивана в комнате отдыха и надевает рюкзак. Из-под свитера выглядывает белый ворот футболки. – В Браун я поступлю с помощью своих настоящих отметок.
Я закатываю глаза, а Феликс собирает с кофейного столика пустые пластиковые стаканчики и отправляет их в помойку.
– Ну и чем мои четверочники займутся сегодня вечером? – спрашивает он. – Что нынче поделывает по пятницам молодежь?
У меня восхитительные планы – ужин с Верой и папой. У Миллера все хуже.
– Домашние задания, – отвечает он. – После такой недели придется много нагонять.
– В пятницу? – фыркаю я, но Миллер, даже не оглядываясь, открывает дверь, сжимая в кулаке ключи от машины.
– В пятницу. Поехали.
Мы едем домой обычной дорогой, глядя прямо перед собой, и между нами бормочет включенный у Миллера подкаст всемирных новостей. Мы не смотрим друг на друга, ничем не соприкасаемся, не настраиваемся на одну волну. Наверное, мы уже немного научились притворяться на публике, но внутри мы все те же.
– Очаровательно.
Когда я прихожу домой, Вера сидит за кухонным столом, перед ней – открытый папин ноут. Она смотрит на экран, а папа склоняется над ней, опираясь одной рукой на столешницу, чтобы читать через ее плечо.
Оба вскидывают голову.
– Что там? – спрашиваю я.
– История, которую написала о тебе школа, – отвечает Вера. – Ты уже видела?
Я и забыла, что это выложат сегодня. Директор Армистед решила, что неплохо бы в качестве рекламы разместить на сайте школы информацию о старшеклассниках – истории успеха выпускных проектов. Я встаю позади Веры, чтобы тоже посмотреть на экран, и вот они мы. XLR8 прислала старшей школе Свитчбэк-Ридж свеженькое фото прямо из подборки для прессы: мы с Миллером на фоне розового транспаранта с логотипом «ПАКС» и белым слоганом: «Твое будущее – у тебя в подсознании».
Миллер обнимает меня, его кисть расслаблена, пальцы легко касаются моего плеча. Он смотрит мне в лицо, и его губы приоткрыты, словно он что-то говорит, а я смеюсь прямо в камеру. Мы стоим рядом, и я вдруг замечаю, что Миллер вдвое больше меня. Он выше сантиметров на двадцать и гораздо шире в плечах. Между нами никогда не было такой разницы. Раньше мы были почти на равных, а сейчас тот же Миллер легко заслонит меня собой.
– Выглядит и правда очаровательно, – соглашаюсь я.
Вера поворачивается ко мне, медленно снимая очки дрожащей рукой.
– Вы все уладили после стычки во время утреннего шоу?
Само собой, они смотрели шоу. По этому случаю папа наготовил праздничных блинчиков и еще кучу всего.
– Конечно, – говорю я. – Уладили.
Они с папой переглядываются, и Вера тут же переключается на другую тему:
– Я узнала про него. Про Блейза Вайзнера.
Мы молча смотрим друг на друга. Я знаю, чего Вера ждет, но не могу заставить себя признаться вслух: это ужас. Я заходила к Вайзнеру на сайт и видела его фото – сильно за пятьдесят, с аккуратной седой бородкой и весь в черном. Называет себя «шаманом человеческих душ». Ему принадлежит оздоровительный центр в Малибу, который называется Институт Вайзнера, где разные знаменитости и все прочие, у кого найдутся лишние шестьдесят тысяч долларов, могут провести месяц, «воссоединяясь со своей душой». Я так и не поняла, откуда взялось звание профессора. Все мои попытки поговорить о нем Эвелин упорно игнорирует.
«Не о чем беспокоиться, – ответила она на первое паническое сообщение, которое я настрочила, прочитав его биографию. – С алгоритмом все в порядке. Сосредоточься на работе с Миллером».
– Он подтвердит и обоснует все, о чем они попросят, – говорит Вера. – Любое безответственное предсказание. То, что невозможно узнать.
– Они добавляют самые невинные категории. – Я старательно увиливаю от неприятного разговора. – Типа «вы заведете собаку такой-то породы». Ничего опасного.
Вера смотрит мне в глаза.
– Ты уверена?
«Нет».
– Уверена.
Повисает напряженное молчание. Вера не отводит взгляд. Наконец папа, сидящий у противоположной стены, откашливается.
– Ну ладно, – говорит он. – Тебе сегодня прислали вот это.
Он указывает на край стола, где сверкает глянцем, бросая отблески на потолок, буклет Университета Колорадо в Боулдере. Под ним прячутся еще штуки три буклетов от разных учебных заведений – все хотят получить мои деньги за обучение.
– Через пару месяцев можно будет подавать заявления. Ты уже начала думать, куда будешь поступать?
– Папа… – Я благодарна ему за смену темы, но почему нужно было заговорить именно о поступлении? Совсем недавно за обедом Марен составляла список колледжей, в которые хочет подать заявление. Мне не нужны дополнительные напоминания. – Ты же знаешь, что не начала. И не собираюсь.
– Ро, ты пропустишь…
Но я не успеваю узнать, что именно пропущу, потому что Вера начинает кашлять. Кашляет сильно, задыхаясь, содрогаясь всем своим хрупким телом. Я тянусь к ее руке, и она хватается за меня, забыв про спор. Ее тонкая сухая кожа холодит мою ладонь. Папа ставит на стол стакан воды. Мы с ним встречаемся взглядами, и у меня кровь стынет в жилах. Это страх.
Даже когда Вера перестает кашлять, делает глоток воды и уверяет, что с ней все в порядке, страх не уходит.
На следующей неделе Вера идет на прием к онкологу, и я стараюсь занять себя на полную катушку, лишь бы не думать об этом.
В среду, когда я выхожу во двор обедать, Марен ставит на наш стол громоздкий пленочный фотоаппарат.
– А это еще что? – спрашиваю я.
На Марен толстовка оверсайз, волосы собраны в хвост, при виде меня она расплывается в улыбке.
– Я наконец-то выбрала тему проекта.
Я моргаю не меньше трех раз, пока до меня доходит. Выпускной проект! Школа. На свете есть не только новые категории «ПАКС» и попытки изобразить влюбленных.
– Мне уже волноваться? – Я усаживаюсь на скамью, щурясь на высокое октябрьское солнце. Листья осин у подножия холма пожелтели. – Конкурирующее приложение, предсказывающее будущее?
Она фыркает от смеха, потом теребит ремешок фотоаппарата.
– Близко, но не совсем. Хочу заняться фотографией. Только пленка, причем черно-белая. Мистер Кун одолжил мне свой фотоаппарат до апреля.
– Это же супер, – совершенно искренне радуюсь я.
Марен всегда любила фотографировать. Несколько лет назад она сделала фотографии для нового сайта «Бобов на озере», кроме того, она возглавляет наш комитет по подготовке ежегодника. А на следующий год собирается заняться изучением живописи в том колледже, куда ее занесет. Хочется верить, это будет не слишком далеко от меня и XLR8.
– Я все еще продумываю детали, – говорит Марен, доставая из сумки пакет с морковкой. – Может быть, это будет что-то типа «Когда они смотрят в другую сторону». Снимки людей, которые не догадываются, что их фотографируют, или которых я застала врасплох. Живые люди без всякой подготовки. Взгляд под капюшон человечества, – произносит она голосом диктора, озвучивающего трейлер к фильму.
– Мне нравится. – Я вытягиваю у нее одну морковку. – Если только в подборке не будет неудачных снимков меня.
Марен прижимает руку к сердцу:
– Ни в коем случае. Хотя я с удовольствием незаметно пофоткала бы в XLR8, если ты меня туда проведешь. Немножко кисло-сладкого соуса от американских корпораций, чтобы добавить проекту остроты.
– Да когда угодно, – отвечаю я. – Феликс обожает фотографироваться.
– Это прямо противоположно тому, что мне нужно, – смеется Марен, – но все равно спасибо.
– Хотя вообще-то практически все в XLR8 заполнили анкету «ПАКС», так что тебе там будет не очень комфортно.
Я многозначительно приподнимаю брови, и какое-то мгновение мы сидим молча. Марен увиливает уже месяц: «Скоро заполню, не было времени, я обязательно займусь». Я тоже была занята, и все же… Мысль об этом колет меня, как крошечная заноза, не давая забыть, что между нами возникла какая-то мелкая преграда.
Вера и папа, которые не прошли анкетирование, – это одно дело. Они и сообщения-то набирают с трудом, что уж говорить о приложении. Но Марен – совсем другое. Получается, что она вроде как совсем не хочет участвовать в том, что почти целиком заполнило мою жизнь.
Марен глубоко вздыхает, не глядя на меня. За соседним столом раздается взрыв смеха, и мы обе поворачиваем головы – Тадж Сингх, размахивая руками, рассказывает что-то ребятам из футбольной команды. Пару недель назад он подошел ко мне на высшей математике и сообщил, что «ПАКС» предсказал ему карьеру стоматолога, а он всегда мечтал быть врачом другого профиля. «Может, это ошибка?» – спросил Тадж чуть ли не шепотом. «Есть семь процентов вероятности, что ошибка», – подумала я, но промолчала. В XLR8 сказали очень четко: или мы продвигаем «ПАКС» как надежный на сто процентов, или не продвигаем вообще. «Но ведь дантист тоже врач», – сказала я вместо этого.
Я оглядываюсь на Марен. Она слушает Таджа с таким видом, словно надеется, что если мы увлечемся рассказом, то разговор удастся замять.
– Марен.
Подруга переводит взгляд на меня.
– Ро, – говорит Марен, и я сразу понимаю, что она вообще не собирается проходить анкетирование. Она так произносит мое имя, будто извиняется. – Я не хочу знать свое будущее. – Марен как-то беспомощно пожимает плечами. – «ПАКС» всегда был просто игрой. А вдруг мне не понравится то, что я узнаю? Вдруг это меня напугает? Я хочу узнавать все в свое время.