– Но ты же сама говорила, что хочешь заполнить анкету, как только подключится категория «Пара».
Марен мнется, поправляет челку, она всегда так делает, когда тянет время.
– Ты только не обижайся, но… – Она кивает на меня. – Я уже видела, как все может пойти кувырком с этой парой.
– Не думаю, что у тебя возникнет ситуация, похожая на мою.
Она вздыхает.
– Может, и нет. Но… э… – Марен прикусывает губу, снова смотрит на Таджа, на осины на холме, только не на меня.
– Марен.
– Кажется, я встретила одного человека, – выпаливает она, будто слова обжигают ей рот и нужно выплюнуть их немедленно. – И теперь не хочу искать пару через приложение.
Я в растерянности откидываюсь назад.
– Что? И ты мне не сказала?
– Это непросто, ведь тебя все время нет, – отвечает Марен. – И, честное слово, я тебя понимаю. «ПАКС» – потрясающий, и ты занята, и это суперкруто, Ро, но мы с тобой теперь почти не видимся.
Она права. Я понимаю это, едва она начинает говорить. И все равно спорю:
– Это неправда. Мы видимся в школе каждый день.
– Да, – медленно соглашается Марен. – И обсуждаем твои проблемы с Миллером, или новость о том, что приложением увлеклась очередная знаменитость, или то, сколько еще народу скачало «ПАКС». Я пыталась сказать тебе несколько раз, например, тогда на парковке, с Эйденом, но нас постоянно отвлекали.
Я, зажмурившись, роняю голову прямо на стол и представляю: дурацкие насмешки Эйдена, каменное молчание Миллера.
– Я хуже всех, – говорю я. – Извини меня.
Рука Марен ложится мне на плечо и трясет меня, пока я не поднимаю голову.
– Я согласна, что ты хуже всех, и принимаю твои извинения.
Я закатываю глаза, и Марен смеется.
– Не могу поверить, что ты скрывала это от меня.
Я стараюсь говорить легко и весело, но мне все равно больно. Неужели я действительно настолько погрузилась в «ПАКС», что пропустила такое огромное событие? Почти три года мы были вдвоем – Марен и я. После моей провальной попытки что-то предпринять на вечеринке у Деклана, после того, как я потеряла Миллера, дружба с Марен всегда казалась мне самым правильным вариантом. Но я и тут напортачила.
– Ее зовут Отем. Я встретила ее, когда ходила в горы, – начинает объяснять Марен, и в ту же минуту мой телефон начинает жужжать.
Сообщение от папы.
Только что привез Веру домой. Вечером поговорим.В тот день, когда договариваются о нашем с Миллером интервью с «БаззФид», Веру увозят в больницу. Рак больше не поддается лечению. Пробыв в больнице два дня, она возвращается не к себе домой, а к нам. Так я понимаю, что она действительно умирает.
Когда ей в первый раз делали химиотерапию, мне было двенадцать; достаточно юный возраст, в котором страх еще расплывчат и не принимает конкретные образы. Теперь, как только я ложусь спать, сразу начинаю во всех подробностях представлять, как это будет, когда я потеряю Веру, – продажу дома, в котором я выросла, незнакомым людям; разговоры о том, как она помогла мне создать приложение; торжественные вечера, которые отныне всегда будут проходить без нее.
Я теперь даже присутствие Миллера переношу спокойнее, потому что мысли о Вериной болезни мучают меня гораздо больше. С головой погружаюсь в работу, это помогает мне забыться. Мы проводим интервью с «БаззФид» в видеочате, и Миллер мило шутит, а я нежно касаюсь его плеча. После просмотров нас называют «Мо», и прозвище прилипает к нам. Мы начинаем еженедельный веб-сериал «"ПАКС" с Мо», отвечаем на вопросы других «ПАКС»-пар. У нас берут интервью развлекательный портал «Мэшебл» и аналитическое интернет-издание «Арс Текника». Сойер в конце концов находит себе в пару мускулистого татуировщика из Сент-Пола и забивает мой телефон селфи с их жизнеутверждающего первого свидания. Если раньше она была амбассадором «ПАКС», то теперь стала его главным адептом.
В офисах XLR8 жизнь бьет через край, и Эвелин с каждым днем выглядит все более могущественной. Теперь «ПАКС» может поведать тебе не только о будущей профессии, городе проживания, количестве детей и идеальной паре, но также о виде и породе твоего домашнего любимца, о болезнях, которые могут проявиться с возрастом, и сроке выхода на пенсию. Каждую неделю появляется новая категория.
Никто мне не рассказывает, как это научно обосновано. Все надежно, уверяет команда по продвижению продукта каждый раз, когда в анкету добавляются новые вопросы. «Профессор Вайзнер все проверил». Это изводит меня, как боль в животе, но приходится признать, что прогресс есть – к последней неделе октября «ПАКС» занимает первое место в списке «Выбор редактора» в App Store.
Даже «Роки-Маунтин Лайв» снова приглашает нас на костюмированную передачу по случаю Хэллоуина. Мы появляемся в прямом эфире в костюмах Адама и Евы – самой первой пары на свете. Феликсу это кажется безумно смешным. За сценой, пока мы ждем своего выхода, Миллер, обернутый гирляндой из искусственных листьев, отправляет заявление о поступлении в Брауновский университет. Я наблюдаю за тем, как он тянется к клавише на ноуте, расправляет плечи и глубоко вдыхает. Словно он здесь один и вокруг не носятся, толкаясь, режиссеры, звукооператоры и бог знает кто еще. Но Миллер находится отдельно от всех, в своем собственном мире. У меня мелькает мысль, что было бы здорово встретиться с ним там. Миллер касается клавиши кончиком пальца и выдыхает. Улыбается. Потом поднимает голову и встречается взглядом со мной. Улыбка тут же сходит с его лица.
Наше коммерческое предложение хорошо продается; если смотреть со стороны, мы – это «искренне, безумно, глубоко». Вот они мы, на виду у всех, – теплое тело Миллера прижимается к моему, его рука придерживает меня за плечи, сам он, когда смеется, не сводит с меня глаз, как будто хочет убедиться, что мне тоже смешно. После той первой ошибки он безупречен. Остроумный, внимательный, очаровательный. Подшучивает над собой, превозносит меня – и всегда с улыбкой. Все его обожают. После каждого интервью, веб-серии, поста в соцсетях интернет гудит от комментов его фанаток.
Давайте поговорим про МИЛЛЕРРРРА????Эй, @rodev, если когда-нибудь передумаешь насчет Миллера, готова забрать его себе.Единственная причина, по которой я не загружаю себе «ПАКС», – это то, что Миллер не может стать моей парой.А я, та самая девчонка, которой принадлежит Миллер, наблюдаю, как он отодвигается от меня, едва мы оказываемся за сценой. Резко отводит взгляд, словно отрывает пластырь, и уходит, не сказав ни слова. Он научился так хорошо притворяться, что даже я иногда ему верю. Бывают редкие мгновения, когда я забываю, что за показным Миллером, который меня любит, скрывается Миллер настоящий, ненавидящий меня.
На камеру Мо влюбляются все сильнее, но в реальной жизни между нами по-прежнему – темная, ледяная пропасть. Вдвоем мы повисаем в безвоздушном пространстве, где просто-напросто невозможно дышать.
В начале ноября, в пятницу, когда мы с Миллером после учебного дня направляемся к его машине, Джаз присылает нам сообщение в общий чат. Марен шагает рядом с нами, у нее на шее болтается неизменный фотоаппарат. Она рассказывает, что в выходные собирается в Денвер слушать в клубе живую музыку. Ее пригласила Отем, которая учится на первом курсе Колорадского университета. Это здорово, но я безумно, отчаянно ревную. Как только мы подходим к машине, Миллер отпускает мою руку. Марен счастлива и без меня, а я несчастна с Миллером, дома спит Вера, принявшая обезболивающее, и папа по два раза на дню заговаривает про колледж.
Джаз спрашивает:
Когда у вас зимние каникулы?Мы с Миллером одновременно достаем телефоны и читаем ее сообщение.
У нас интересные планы на ваш счет в Нью-Йорке. Утренняя передача «Тудей-шоу». Джимми Фэллон. И еще МНОГО ЧЕГО. – Она продолжает набирать. – Мы хотим вывезти вас туда на неделю и провести сразу несколько мероприятий. #МОФОРЕВЕР.Я оглядываюсь на Миллера. Он прочитал сообщение раньше и смотрит на меня поверх крыши машины.
– «Тудей-шоу»? – В его голосе слышится радостное удивление, хотя мы сейчас настоящие и ни перед кем не притворяемся.
– Стоп. – Марен переводит взгляд с меня на Миллера и обратно. – Что?!
– Нас приглашают на «Тудей-шоу», – объясняю я и перечитываю сообщение Джаз, чтобы убедиться, что это по правде.
«Получилось», – мелькает в голове. «Селеритас» у нас в кармане.
– Вы поедете в Нью-Йорк? – взвизгивает Марен, хлопая меня по руке.
– Мы поедем в Нью-Йорк, – улыбаюсь в ответ я.
Потом я мчусь домой, пылая, как фитиль фейерверка, и папа гасит меня одним твердым энергичным «нет».
Моя главная ошибка – до меня уже дошло – заключается в том, что я не спросила у него разрешения, а поставила перед фактом, что на каникулы мы едем в Нью-Йорк.
Когда я вбегаю на кухню, он варит суп и одновременно болтает с дядей Хардингом, плечом прижимая телефон к уху. Дверь в комнату, где теперь живет Вера, чуть-чуть приоткрыта.
– Нас пригласили на «Тудей-шоу»! – выпаливаю я, на ходу скидывая рюкзак, обувь и куртку и оставляя за собой подобие дорожки из хлебных крошек, по которой можно проследить весь мой путь. – И к Джимми Фэллону. И Джаз написала, что там еще много всего! Мы поедем на зимние каникулы, на целую неделю, и сделаем все сразу, и тогда «Селеритас» просто не сможет пройти мимо «ПАКС». Мы будем везде, мы…
– Вы будете везде, – повторяет папа, перебивая меня. Он поднимает голову от кастрюли с супом, и я нервно сглатываю, внезапно вспоминая, что пока еще ребенок и не могу самостоятельно решать многие вопросы. – Нет-нет, – говорит папа, поймав мой взгляд, – продолжай, Ро, не буду тебе мешать. Ты сама купишь себе билеты на самолет или это должен сделать я? И ты в одиночку отправишься на другой конец страны? Без меня и без Веры?