– Я тоже рада, – отвечаю я, и это чистая правда.
Меня охватывают самые разные чувства и ощущения – волнение, недоверие, смущение, тошнота. Я сглатываю. «Еще не хватало, чтобы тебя тут вырвало. Не смей».
– Пит, – говорит папа, когда Эвелин пожимает ему руку. – Спасибо за то, что пригласили Ро.
– Это нам надо ее благодарить, – отвечает Эвелин, распахивая перед нами другую стеклянную дверь. – Присоединяйтесь, пожалуйста. Все уже собрались.
Все? Эвелин проводит нас в конференц-зал, где уже сидят человек двадцать.
Как только мы с папой усаживаемся на свободные места у стола, все кресла поворачиваются к нам.
– Знакомьтесь, это Роуз и Пит, – говорит Эвелин.
Она садится во главе. Перед ней стоит высокий узкий стакан с водой, а в центре стола – стеклянный графин с водой и ломтиками фруктов: лимонов, лаймов, мандаринов. Мне вроде и хочется налить себе, но я не смею шевельнуться.
– Роуз, это твоя будущая команда. – Эвелин обводит собравшихся широким жестом.
Я перевожу взгляд с человека на человека, и все расплываются в улыбке. Меня сразу охватывает искреннее и отчаянное желание стать одной из них. Все они в футболках, с крутыми часами, в очках с толстыми стеклами; у половины есть татуировки.
– Точнее, часть команды, – добавляет Эвелин. Обернувшись, она взмахом указывает на стеклянную стену, отделяющую нас от зала, где стоят столы сотрудников. – Наше отделение в Денвере занимает три этажа, и один из них будет выделен под работу над «ПАКС». – Она смотрит прямо на меня; взгляд у нее внимательный и острый, как у птицы. – Полностью.
Я нервно сглатываю.
– Это сколько человек?
– Около пятидесяти. Конечно, мы наймем сотрудников дополнительно. Совет директоров планирует набрать три команды: здесь, в Денвере, а также в Лондоне и Шанхае. Будем работать над «ПАКС» круглые сутки семь дней в неделю.
– Ого! – восклицает папа, опережая меня, и тут же спрашивает, слегка сбивая мой радужный настрой: – А что так?
Эвелин улыбается ему, но, отвечая, обращается ко мне:
– Мы хотим участвовать в разработке твоего проекта, Роуз. Он чрезвычайно удачен. Просто потрясающе, сколько народу им заинтересовалось, причем без всякой раскрутки и финансирования. Только представь, как ты развернешься, если подключишь еще и наши возможности. – Сделав паузу, она бросает взгляд на папу. – Если ты хочешь реализовать свой проект, тебе понадобится команда. И ты должна его реализовать. Я имею в виду, должна хотеть.
– Она уже создала его сама, – говорит папа раньше, чем я успеваю ответить. – Зачем ей все эти ваши навороты?
Ну да, я его обожаю. Но, блин, с трудом удерживаюсь, чтобы не закрыть лицо ладонями.
Эвелин кидает взгляд на парня, сидящего на противоположном конце стола, и тот улыбается. На нем черная футболка и бейсболка козырьком назад.
– У Роуз хорошая программа, – объясняет он папе, потом смотрит на меня. – Но мы можем сделать ее еще лучше. Кроме того, интерфейс фиговый. – Пара человек смеется, и я чувствую, как вспыхивают щеки. Сразу вспоминается Сойер и ее бодрая пятничная эсэмэска: «А по-моему, очень даже доделано!» – Мы соберем команду дизайнеров и приведем все в должный вид.
– А еще монетизация, – вставляет женщина, сидящая напротив меня. – Наберем отдел продаж для привлечения рекламодателей. «ПАКС» говорит, что ты станешь врачом, мы тут же показываем тебе рекламу медицинского факультета Гарварда. Ну, вы знаете, как это делается.
– Маркетинг. – Я оборачиваюсь на третий голос. Мне дружески улыбается женщина с изумительными косичками длиной до локтей. – Мы договоримся с прессой об интервью, о гостевых блогах и прочем. Если они заинтересуются, возьмем в команду Сойер Деверо и Джози Свит в качестве представителей бренда.
– И конечно, – произносит Эвелин, привлекая общее внимание, как натянутая тетива лука, – вопрос финансирования. – Она кивает парню, расположившемуся рядом с ней, и он нажимает клавишу на компьютере, включая экран за спиной Эвелин. Перед нами внезапно появляется календарь с отображением последующих шести месяцев. – Мы составили рабочий план.
Одна из пятниц в феврале обведена красным кружком, сверху подписано: «Цель: встреча с "Селеритас"». Даже я знаю про «Селеритас», это одна из самых могущественных венчурных компаний в Кремниевой долине.
– Думаете, «Селеритас» это нужно? – выпаливаю я, даже не посмотрев на другие даты, отмеченные на календаре.
– Думаем, да, – улыбается Эвелин. – Они – наша первоочередная цель, если говорить о финансировании твоего проекта. Нам понадобится несколько месяцев на усовершенствование «ПАКС», прежде чем обратиться к ним. Мы должны доказать, что твое приложение будет иметь огромное влияние на людей и изменит жизнь общества.
Изменит жизнь общества? Я хлопаю глазами и молча разеваю рот, как рыба, выброшенная из воды. Я не планировала менять мир; просто хотела закончить школу. Но если бы я могла… если бы придуманная мной игрушка действительно обладала таким мощным потенциалом…
– И вот как мы это сделаем. – Эвелин придвигается к экрану и наводит неизвестно откуда взявшуюся лазерную указку на дату, до которой остается меньше недели. Около нее написано: «Ввод категории "Пара"».
Я вспоминаю, что сказала Марен, когда мы ехали в моем пикапе всего три дня назад. «Доведи до ума часть про партнера, тогда снова обсудим этот вопрос».
– Чтобы зацепить «Селеритас», нам необходимо ввести в игру подбор пары. – Эвелин серьезно и твердо смотрит на меня. – Будущее – именно у этой категории.
– Сделаем входной возраст восемнадцать лет, – вставляет еще какая-то женщина, и я поворачиваюсь к ней. – Пусть пользователи сами устанавливают возрастные границы поиска, а по результатам введенных параметров можно будет выбрать самого подходящего партнера.
– Там уже все готово. – Мое сердце бешено колотится о грудную клетку, но я вдруг понимаю, что уже не боюсь, просто безумно взволнована. – Я написала алгоритм составления пар по результатам анкетирования. У меня все есть, не хватало только…
– Необходимого количества людей, из которых можно составлять пары, – договаривает за меня Эвелин. – Теперь, когда приложение загрузили более миллиона человек, это количество есть, Роуз. Нужно доказать, что «ПАКС» работает, что он действительно найдет пользователю партнера, в которого ему предопределено влюбиться.
– Я составляла вопросы вместе с ученым-бихевиористом, – поясняю я, оглядывая всех сидящих за столом. – Но это делалось для школьного проекта. Не знаю, сможет ли программа составить стопроцентно точное предсказание для каждого пользователя. Не уверена, что результат будет безошибочным.
– Ему не обязательно быть безошибочным, – отвечает Эвелин. – Главное, чтобы люди в это верили. А ты заставишь их поверить.
Меня распирает от волнения. Я хочу, хочу!
Но тут папа спрашивает:
– Как? – Он смотрит с тревогой, напряженно сжав челюсти, словно слышит что-то такое, чего не слышу я. – Как она может заставить их поверить?
– С помощью самого лучшего доказательства, – говорит ему Эвелин. – Она сама заполнит анкету и влюбится в партнера, которого ей подберет приложение.
– Категорически нет, – говорит папа, как только захлопываются двери лифта.
Он сдерживался, пока мы находились в конференц-зале, отделываясь нейтральным «Мы подумаем». Но едва мы остались одни, впал в такое состояние, будто его сейчас удар хватит.
– Вместе со школой это слишком большая нагрузка, Ро. – Папа тыкает пальцем в кнопку лифта раз, другой, третий, прежде чем мы начинаем спускаться на подземную стоянку. – Тебе не справиться и с тем и с другим. Ты сама видела рабочий план, там каждую неделю мероприятия, начиная с сегодняшнего дня и до февраля. У тебя есть другие дела, поважнее, чем…
– Они не поважнее, – вставляю я, и у папы на скулах начинают ходить желваки.
– Для тебя сейчас нет ничего важнее учебы.
– Вся цель учебы заключается в том, чтобы попасть сюда, – отвечаю я, показывая на двери лифта. – Мне нужно хорошо учиться, чтобы закончить школу и получить приличную работу. Так ведь?
Папа молчит. Он знает, к чему я веду, и ему это не нравится. Но я снова спрашиваю:
– Ведь так?
Он не отвечает, и я продолжаю:
– Я могу приходить сюда после уроков и работать по вечерам.
Папа отрицательно мотает головой:
– Ты даже проект не хотела делать во время учебного года, потому что знала, что на него не будет времени, когда начнется школа.
– Пап, это совсем другое…
– Ну да, поважнее. Это неразумно, Ро.
– Я со всем справлюсь! И к окончанию школы у меня будут деньги, и я смогу выйти на полный рабочий день, и…
– Ты правда готова отдать им в собственность половину созданного тобой? – В тускло освещенном лифте папины карие глаза кажутся совсем темными. – Ты сделала это сама, Ро. Это все твое. А если ты отдашь им пятьдесят процентов, оно перестанет быть только твоим.
Я сглатываю, и тут двери лифта разъезжаются в стороны. Действительно, я не хочу отдавать XLR8 пятьдесят процентов акций. При виде этой цифры в контракте у меня в мозгах что-то шевельнулось, и на мой чистейший, белоснежный восторг упала кроваво-алая капля сомнения. Пятьдесят процентов – сумма на порядок больше тех, которые обычно упоминают в контрактах. Но в то же время я ведь одна, у меня нет ни команды, ни ресурсов, которые я могу добавить от себя в общий котел. А XLR8 готова предоставить мне все необходимое.
И потом, в контракте было еще столько всего, кроме режущих слух пятидесяти процентов. Он обещал команду, которая будет работать только над моим проектом. И поддержку, необходимую, чтобы заинтересовать «Селеритас». И – что особенно важно – работу, ожидающую меня сразу после окончания школы.
Мне одной не собрать сумму, которая нужна для раскрутки проекта, но с помощью XLR8 можно подключить «Селеритас». Если удастся ее привлечь, «ПАКС» развернется в полную силу и тогда я стану обладательницей пятидесяти процентов акций успешного приложения и заработаю столько денег, сколько мне и не снилось.