– Совсем нет. Я даже рад, что у меня появилась компания. Ведь я приготовился завтракать в полном одиночестве. Жена пожаловалась, что всю ночь не сомкнула глаз от холода.
– К сожалению, и ваша дочь тоже, – сказала Изабелла. – Она даже попросила горничную, чтобы завтрак ей подали в постель. Говорит, что она уже успела подцепить простуду.
– Что ж, рад заметить, что, глядя на вас, можно смело утверждать, что сия беда вас миновала, – отозвался сеньор да Силва Коста.
– Я бы все равно сегодня утром поднялась с постели, даже если бы у меня случилась пневмония, – ответила Изабелла, пока служанка наливала ей кофе. – Да и вообще, как можно болеть в Париже? – добавила Изабелла и взяла из корзинки с хлебом, стоявшей по центру стола, свежую выпечку в необычной форме рогалика.
– Это – круассан, – пояснил сеньор да Силва Коста, заметив, что Изабелла принялась внимательно разглядывать булочку. – Теплые, они просто восхитительны на вкус. Внутри начинка из фруктового конфитюра. Я тоже очень люблю этот город. Но, к сожалению, на сей раз у меня практически не будет свободного времени, чтобы просто прогуляться по Парижу. Слишком много деловых встреч запланировано на ближайшие дни.
– В том числе, и со скульпторами?
– Да, и с ними тоже. Я изрядно волнуюсь в преддверье этих встреч. А еще мне предстоит отдельное совещание со специалистом по армированному бетону. Звучит не очень романтично, но для меня этот современный строительный материал – ключ к успеху всего нашего мероприятия.
– А вы бывали на Монпарнасе? – спросила у него Изабелла, откусив кусочек круассана и мгновенно почувствовав его приятный вкус.
– Да, но давным-давно. Я посещал Монпарнас еще совсем молодым человеком, когда совершал свое образовательное путешествие по Европе. А вас, как я посмотрю, тоже манит к себе Левый берег… с его весьма необычными обитателями, не так ли?
В глазах архитектора заплясали веселые смешинки.
– Да. То есть я хочу сказать, – тут же поправила себя Изабелла, – что там родились и живут многие величайшие художники нашего времени. Например, я очень люблю Пикассо.
– Так вы поклонница кубизма?
– Нет. Я даже не знаток этого направления. Мне просто нравится разглядывать великие произведения искусства, – честно призналась Изабелла. – В Рио я брала уроки по истории искусства и с тех пор интересуюсь не только самими картинами, но и творчеством художников, которые эти картины создавали.
– Теперь понятно, почему вас так тянет в квартал, где издавна селится богема. Но заранее предупреждаю, сеньорита Изабелла, дух декаданса там очень силен, особенно в сопоставлении с Рио.
– Думаю, что не только в сопоставлении с Рио. Такого больше нигде в мире не увидишь, – согласилась с ним Изабелла. – Все эти люди живут совсем иначе, чем мы. Выдвигают какие-то новые идеи… Словом, толкают мир вперед…
– Все так. А с другой стороны, если бы я решил подпитаться художественными идеями Пикассо, работая над памятником Христу, то, боюсь, у меня бы возникли серьезные проблемы. – Архитектор издал короткий смешок. – К сожалению, мои поиски идеала не приведут меня на Монпарнас. Не хочу показаться грубым, но – увы! – вынужден вас покинуть. Мне уже пора уходить. Через полчаса у меня запланирована первая встреча.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я не заскучаю и в одиночестве, – ответила Изабелла, наблюдая за тем, как сеньор да Силва Коста, поднявшись из-за стола, стал торопливо собирать свои бумаги и записную книжку.
– Спасибо, что составили мне компанию за завтраком. Было приятно пообщаться.
– И мне тоже, – стеснительно сказала Изабелла. Архитектор кивком головы попрощался с ней и вышел из столовой.
К обеду у Марии Элизы поднялась температура. Пригласили доктора. Состояние матери Марии Элизы было немного лучше, но все равно обеим прописали аспирин и постельный режим до тех пор, пока не спадет жар. Париж манил к себе, а нужно было торчать в отеле. Изабелла металась по комнате, словно дикий зверь по клетке. В таком взвинченном состоянии она даже не могла проявить должного сочувствия к заболевшей Марии Элизе, за что сильно корила себя.
«Я ужасно эгоистичная особа», – мысленно обличала она себя, сидя у окна и жадно разглядывая Париж, который продолжал жить своей обычной жизнью.
Чтобы хоть как-то убить время, она даже согласилась сыграть в карты с младшими братьями подруги, а драгоценные часы и минуты ее первого дня в Париже, между тем, бесследно утекали прочь.
Выздоровление матери и дочери затягивалось. Терпение Изабеллы было уже на исходе. Близилась к концу первая неделя их пребывания в Париже, а она еще ни единого раза даже не вышла из отеля. Собравшись наконец с духом, она спросила у Марии Джорджины, можно ли ей просто прогуляться по улице, подышать немного свежим воздухом. Как и ожидалось, ответом было категорическое «нет».
– Разумеется, нельзя, Изабелла. Одной, без сопровождения. А мы с Марией Элизой еще слишком слабы, чтобы составить тебе компанию. У нас еще будет достаточно времени на знакомство со всеми достопримечательностями Парижа, когда мы вернемся из Флоренции, – сказала, как отрубила, Джорджина.
Изабелла тихонечко вышла из комнаты сеньоры да Силва Коста, моля лишь об одном. Чтобы у нее хватило сил вынести эту пытку безвылазного сидения в четырех стенах до тех пор, пока они не отправятся во Флоренцию. Она чувствовала себя самой настоящей пленницей, таким умирающим от голода узником, который разглядывает сквозь решетку на окне коробку с шоколадными конфетами. Они такие соблазнительные и всего лишь в нескольких миллиметрах от окна. Казалось, высунь руку, и они твои.
Но в один прекрасный день спасение пришло от самого сеньора да Силва Коста. Всю минувшую неделю они регулярно встречались за завтраком, и, несмотря на всю свою страшную занятость, архитектор успел заметить, как томится своим одиночеством Изабелла.
– Сеньорита Изабелла, у меня сегодня запланирована встреча со скульптором Полем Ландовски. Его мастерская находится в западном пригороде Парижа под названием Булонь-Бийанкур. До сего дня мы общались с ним только по телефону и в письмах. И вот сегодня я наконец побываю в его ателье и увижу все сделанные им наработки, связанные с нашим проектом. А заодно посмотрю, как и где он трудится. Не скрою, на данный момент он – мой главный фаворит на получение заказа. Хотя мне еще предстоит встретиться с другими скульпторами в Италии и Германии. Хотите, поедем туда вместе?
– Я… – растерялась в первую секунду Изабелла. – Для меня это такая честь, сеньор Эйтор. Но вдруг я вам там помешаю?
– Уверен, что нет. Вижу, вам уже чертовски надоело торчать целыми днями у себя в номере. Пока я буду беседовать с профессором Ландовски, кто-нибудь из его помощников с удовольствием проведет для вас экскурсию по его мастерской.
– Господи! Да я даже мечтать о таком счастье не смела! – горячо воскликнула Изабелла.
– Не беспокойтесь. С моей стороны это совсем не одолжение, сеньорита Изабелла, – тут же успокоил ее архитектор. – Не забывайте, ваш будущий свекор является членом Католического комитета, который и выдвинул идею сооружения монумента на вершине горы Корковадо. Они же учредили фонд по сбору средств на этот памятник. Будет крайне неловко, если по возвращении в Рио вы расскажете ему, что я никак не приобщал вас к культурным богатствам Старого Света. – Он с добродушной улыбкой посмотрел на Изабеллу. – Итак, выезжаем ровно в одиннадцать.
Они миновали станцию метро «Пон-де-л’Альма» и въехали на Западный берег Сены. Изабелла тотчас же прильнула к окну машины, словно рассчитывая увидеть самого Пикассо, сидящего за столиком одного из уличных кафе.
– Мастерская профессора находится дальше, – пояснил сеньор да Силва Коста своей спутнице. – Полагаю, что вместо того, чтобы предаваться пьянству на улочках Монпарнаса в обществе друзей-приятелей, профессор Ландовски предпочитает заниматься творчеством. К тому же он человек женатый, у него семья, довольно редкое явление здесь, на Западном берегу.
– Какая-то у него фамилия совсем не французская, – заметила Изабелла, а про себя разочарованно вздохнула. Оказывается, скульптор не принадлежит к тому кругу богемы, с которой она так жаждала познакомиться.
– Верно. У Ландовски польские корни. Хотя, если мне не изменяет память, его семья проживает во Франции уже более семидесяти пяти лет. По правде говоря, его художественный темперамент имеет мало общих точек соприкосновения со всеми этими новейшими причудами в области искусства, которыми балуются некоторые из его современников, что не помешало профессору Ландовски завоевать европейскую известность. Впрочем, ему не чужды и некоторые современные веяния, например, стиль ар-деко, приобретающий все большую популярность в Европе. Для моего Христа это тоже может оказаться очень полезным.
– Ар-деко? – переспросила его Изабелла. – А что это за стиль? Я о нем ничего не знаю.
– Хм! Объяснить художественный стиль всегда непросто, – пробормотал сеньор да Силва Коста, скорее обращаясь к самому себе. – Но если в двух словах, то это все, что вы видите вокруг себя. Мир повседневных вещей и предметов: столы, платья и даже сами люди, с которых художники срывают все лишнее, обнажая их истинную суть. Этот стиль не несет в себе романтизм и поэзию, присущую классической манере, в которой работали многие выдающиеся художники и скульпторы прошлого. На первый взгляд он кажется простоватым и даже… грубым. Но мне почему-то думается, что Сам Христос захотел бы, чтобы Его изваяли именно в стиле ар-деко.
Чем дальше они удалялись в пригороды Парижа, тем все более деревенскими становились окружающие их пейзажи. На смену сплошным городским кварталам замелькали лишь редкие домики по обе стороны дороги. Надо же, подумала про себя Изабелла, впервые за столько дней вырвалась в город, а ее снова увозят прочь от Парижа с его напряженной, пульсирующей жизн