ью, к которой ей так не терпелось приобщиться.
Несколько раз повернув не туда, водитель наконец разобрался, куда именно им надо, свернул налево и остановился у входа в большой, хаотичного вида, дом.
– Ну вот и приехали наконец! – Эйтор торопливо вылез из машины, с выжидательным любопытством разглядывая дом. Изабелла молча последовала за ним через сад по направлению к дому. И в этот момент увидела жилистую фигуру мужчины с непокорной гривой седых волос на голове, вынырнувшую откуда-то из-за угла дома. На мужчине был рабочий халат, весь заляпанный глиной. Изабелла с интересом наблюдала, как гость и хозяин обменялись крепкими рукопожатиями и тут же стали увлеченно беседовать о чем-то. Она остановилась на некотором расстоянии от них, боясь помешать увлеченному разговору. И действительно, сеньор да Силва Коста вспомнил о ее присутствии лишь спустя несколько минут.
– Прошу простить меня, сеньорита Изабелла! – воскликнул он, оборачиваясь к ней. – Но это всегда такой волнующий и радостный момент, когда впервые встречаешь человека, с которым до сих пор был знаком исключительно по переписке. Позвольте представить вам профессора Поля Ландовски. Профессор, это – сеньорита Изабелла Бонифацио.
Ландовски протянул руку и поднес пальчики Изабеллы к своим губам.
– Очарован! – воскликнул он по-французски и принялся внимательно разглядывать ее руку, а потом, к немалому удивлению Изабеллы, осторожно очертил контуры руки кончиками своих пальцев. – Мадемуазель! У вас такие прекрасные пальцы! Согласны со мной, месье? – обратился он к сеньору де Силва Коста.
– К сожалению, я никогда раньше не обращал на них особого внимания. Но да, вы абсолютно правы, сеньор Ландовски.
– А сейчас, месье да Силва Коста, к делу. – Ландовски отпустил руку Изабеллы. – Я покажу вам свою мастерскую, а потом мы с вами подробно обсудим, как именно вы представляете себе фигуру Христа.
Изабелла проследовала за двумя мужчинами в глубь сада. Хотя на деревьях уже зазеленела первая листва, но пока никаких цветов вокруг. А вот у нее на родине цветы цветут круглый год, украшая собой окружающий ландшафт и радуя взор буйными красками.
Ландовски ввел их в высокое здание, похожее по форме на амбар, которое примостилось в самом дальнем углу сада. Стеклянные стены открывали максимальный доступ свету. В углу сидел, согнувшись, какой-то молодой человек. Он работал над глиняным бюстом. Молодой человек был настолько поглощен своей работой, что даже не взглянул на вошедших.
– Я сейчас тружусь над черновым вариантом скульптуры Сунь Ятсена, пытаюсь придать больше выразительности его глазам. Глаза у него, как у всякого восточного человека, не такие, как у нас, на Западе. Мой помощник вызвался попробовать вылепить то, что нам надо.
– Профессор, вы с каким материалом обычно имеете дело? Глина? Камень? – поинтересовался у Ландовски гость.
– Все зависит от желания клиента. А вы уже решили для себя, какой материал будете использовать для своей статуи?
– Вначале я думал, что это будет бронза. Но потом меня, конечно, отпугнул зеленый налет, который со временем неизбежно появится на скульптуре. Ветер и дожди обязательно сделают свое дело. К тому же мне хочется, чтобы все жители Рио, которые будут каждый день созерцать статую Христа, видели Его не в темной мантии, а в светлых одеждах.
– Понимаю, – согласился с архитектором Ландовски. – Но если речь идет о статуе высотой тридцать метров, то, как мне кажется, каменное изваяние такого размера просто невозможно будет втащить на гору. Не говоря уже о том, с какими трудностями будет сопряжен сам процесс установки памятника на вершине.
– Согласен целиком и полностью, – ответил сеньор да Силва Коста. – Вот именно все эти архитектурные моменты я и хотел бы прояснить до конца, пока нахожусь здесь, в Европе. По моему разумению, фигура Христа должна быть полой, состоять из отдельных фрагментов, отлитых в специальных формах. А потом все отдельные куски будут собраны воедино прямо на месте, в Рио.
– Хорошо. Коль скоро вы уже осмотрелись здесь, то пройдем в дом. У себя в кабинете я покажу вам эскизы, которые подготовил для вас. Мадемуазель, – Ландовски снова повернулся к Изабелле, – не заскучаете здесь, в мастерской, пока мы займемся своими профессиональными разговорами? Или вам будет удобнее проследовать вместе с нами в гостиную и поболтать немного с моей женой?
– Спасибо, месье Ландовски. Буду счастлива провести еще какое-то время в вашей мастерской. Для меня большая честь увидеть ваши работы непосредственно там, где они создаются.
– Тогда обращайтесь к моему помощнику. Уверен, если вы его хорошенько попросите, он с готовностью оторвется от глаз Сунь Ятсена и принесет вам чего-нибудь освежиться.
Ландовски выразительно кивнул в сторону молодого человека и вышел из мастерской вместе с сеньором да Силва Коста.
Однако помощник по-прежнему оставался безучастным к присутствию Изабеллы. Она тихонько прошлась по мастерской. Ей очень хотелось подойти к скульптору поближе, посмотреть, что он делает, но беспокоить его она не рискнула. В дальнем углу мастерской стояла огромная печь, используемая, судя по всему, для обжига глины. Слева две, разделенные перегородкой, комнаты: в одной разместилась довольно примитивная ванная с большой раковиной. Возле всех стен теснились мешки с глиной. В другой, маленьком помещении без окон, была устроена кухня. Изабелла снова вернулась в мастерскую и, подойдя к окну, глянула на улицу. Прямо под окнами мастерской лежали огромные каменные глыбы самых разнообразных форм и размеров. Наверное, заготовки для будущих скульптур профессора Ландовски, подумала Изабелла.
Исчерпав всю свою фантазию в поисках, чем еще можно занять себя в этой мастерской, Изабелла в своих хождениях по комнате наткнулась на какой-то старый, расшатанный стул и, усевшись на него, стала наблюдать за тем, как работает помощник скульптора. Его голова была по-прежнему опущена вниз, полнейшая концентрация внимания на бюсте. Но вот часы пробили полдень, молодой человек вытер руки о свою рабочую спецовку и неожиданно посмотрел в сторону гостьи.
– Обед! – громогласно объявил он, обращаясь к Изабелле, и улыбнулся: – Бонжур, мадемуазель!
Поскольку все время молодой человек трудился с опущенной головой, то до сего мгновения Изабелла не видела его лица. Но сейчас, когда он улыбнулся, она вдруг почувствовала какое-то странное, сладостное волнение в груди.
– Бонжур, – ответила она со смущенной улыбкой.
Молодой человек поднялся со своего места и направился к Изабелле. Она тоже поднялась со стула.
– Простите, мадемуазель, что не уделил вам внимания, – обратился он к ней по-французски. – Но я был всецело поглощен зрачками своего героя. Очень сложная работа, доложу я вам. – Молодой человек остановился где-то в метре от Изабеллы и принялся внимательно разглядывать ее. – Мы с вами уже встречались? Ваше лицо мне кажется очень знакомым.
– Едва ли такое возможно. Я совсем недавно приехала сюда из Рио-де-Жанейро.
– Значит, я ошибся, – задумчиво кивнул он. – Не стану пожимать вам руку, так как мои руки все в глине. Прошу прощения, отлучусь на пару минут, чтобы смыть с себя всю эту грязь.
– Конечно, – сказала Изабелла сдавленным голосом, похожим, скорее, на шепот. Легко подхватившись со стула при приближении к ней молодого человека, она тут же снова плюхнулась на сиденье, как только он скрылся в комнате с водопроводным краном. Голова у нее кружилась, даже дышать стало трудно. Уж не подхватила ли она простуду от своей подруги и ее матери, мелькнуло у нее в голове.
Но вот молодой человек снова появился в мастерской. Он даже успел переодеться: сбросил с себя спецовку и сейчас предстал перед гостьей в чистой рубашке. Ее пальцы невольно дернулись вперед, по направлению к нему. У Изабеллы вдруг возникло спонтанное желание взъерошить его длинные вьющиеся кудри красивого каштанового цвета, а потом осторожно пройтись рукой по его лицу, ощупать бледную кожу на щеках, потрогать безупречной формы нос с небольшой горбинкой, коснуться полных румяных губ, за которыми скрываются два ряда ровных белоснежных зубов. Отрешенный взгляд зеленых глаз, свидетельствовавший о том, что мысли его в это время витают где-то совсем в другом месте, живо напомнил Изабелле Эйтора да Силва Косту.
Внезапно до Изабеллы дошло, что его губы шевелятся и из них даже вырываются какие-то звуки. Она поняла, что молодой человек спрашивает ее о чем-то. Пораженная столь неожиданной реакцией на его физическую близость к ней, она с трудом оторвалась от своих фантазий, стараясь привести себя в чувство и ответить ему на хорошем французском.
– Мадемуазель, с вами все в порядке? У вас такой вид, будто вы только что увидели перед собой привидение.
– Прошу простить меня. Я действительно немного отвлеклась… задумалась… о своем. Меня зовут Изабелла. Изабелла Бонифацио.
– О, как испанскую королеву-мать, – не преминул уточнить помощник Ландовски.
– Как покойную бразильскую принцессу, – тут же возразила Изабелла.
– К сожалению, я плохо знаю вашу страну и, уж точно, совсем не знаю вашей истории. Разве что в курсе того, что вы пытаетесь на равных соперничать с нами по части кофе. Бразильцы ведь полагают, что лучшая чашка кофе в мире принадлежит им.
– Во всяком случае, лучший кофе в зернах – это наш, точно, – вступилась Изабелла за свою страну. – Зато я знаю о Франции очень много, – поспешно добавила она и подумала про себя: интересно, как он воспримет ее слова? С такой же легкостью, какую она ощущает сейчас во всем своем теле?
– Понятное дело. Французская культура и искусство уже давно завоевали мир, и на протяжении многих столетий мы диктуем свои вкусы всем остальным народам. Бразильская же культура еще только переживает этап своего становления. Но я не сомневаюсь, ее тоже ждет великое будущее. – Молодой человек немного помолчал. – У меня такое впечатление, что профессор Ландовски и ваш друг архитектор начисто забыли о вашем существовании. А потому осмелюсь предложить вам отобедать вместе со мной. Заодно расскажете мне побольше о Бразилии.