Флориано уже поджидал меня. Он сидел, погруженный в чтение какой-то бумаги, которую, судя по всему, извлек из пухлой пластиковой папки, лежавшей у него на коленях.
– Доброе утро, – поприветствовала я его.
– Доброе утро, – ответил он, поднимая на меня глаза. – Отлично выглядите.
– Да, со мной все в порядке. – Я уселась рядом с ним, горя желанием немедленно повиниться за вчерашнее. – Флориано, у меня не было никаких проблем с желудком. Я осталась у себя в номере совсем по другой причине. Яра, старая служанка сеньоры Карвальо, вручила мне сверток перед тем, как я с ней попрощалась, но она попросила никому ничего не говорить об этом. И я пообещала.
– Понятно. – Флориано удивленно вскинул брови, выслушав мою новость. – И что интересного было в этом пакете?
– Там были письма, которые в свое время Изабелла Бонифацио писала своей служанке. Ее звали Лоен Фагундес. Это мать Яры.
– Очень хорошо.
– Простите, что вчера я ничего вам не сказала. Но мне захотелось вначале прочитать письма самой. И прошу вас, пообещайте никому о них не рассказывать. Яра ужасно боится своей хозяйки. Вдруг сеньора Карвальо как-то прознает, что она отдала мне эти письма?
– Конечно, я буду молчать. Какие проблемы? – Он понимающе кивнул в знак согласия. – В конце концов, это же ваша история, не моя. А вы, как мне кажется, вообще относитесь к тем людям, которые с большим трудом доверяют другим. Уверен, у вас и других тайн, помимо писем, полным-полно. Так вы все же хотите поделиться со мной содержанием этих писем или нет? Решайте сами. Меня устроит любой вариант, и я не обижусь на вас, если вы ответите отказом.
– Конечно, хочу. Более того, я буду рада познакомить вас с письмами, – ответила я, несколько раздосадованная тем, насколько точно он определил суть моего характера. Но разве не то же самое написал мне отец в своем прощальном письме?
– Тогда отправляемся на прогулку. А по пути будем вести наши разговоры.
Мы с Флориано вышли из отеля, пересекли проезжую часть дороги и двинулись вдоль побережья по широкому тротуару, предназначенному для пеших прогулок. В многочисленных киосках и палатках шла оживленная торговля: продавали свежую кокосовую воду, пиво, всевозможные легкие закуски для отдыхающих. И вокруг каждой торговой точки уже толпился народ.
– Прогуляемся до Копакабаны. Я покажу вам, где именно состоялась роскошная свадьба вашей прабабушки.
– И где она отметила свое восемнадцатилетие, – напомнила я.
– Точно. У меня, кстати, есть несколько снимков из старых газет, которые я нарыл в библиотеке, и об этом событии тоже. Итак, Майя, для начала поделитесь со мной тем, что уже накопали вы.
Мы шли вдоль пляжа Ипанема, и я рассказывала Флориано, максимально точно воспроизводя содержание прочитанных писем и все подробности того, что мне удалось запомнить.
Так, незаметно для самих себя, мы оказались на пляже Копакабана и даже почти вплотную подошли к отелю «Дворец Копакабана». Недавно отреставрированный, он сразу же бросался в глаза, сверкая на солнце своей белизной. Несомненно, одна из главных жемчужин в архитектурном облике Рио.
– Действительно впечатляет, – коротко обронила я, разглядывая фасад. – Понятно, почему именно здесь решили устроить торжественный обед по случаю бракосочетания Густаво и Изабеллы. Я словно воочию вижу невесту, вижу, как она стоит на ступеньках возле парадного входа в своем великолепном свадебном наряде, а вокруг все сливки Рио восторженно приветствуют молодых.
Солнце уже припекало вовсю, а потому мы устроились под тентом за столиком возле одного из киосков. Флориано заказал себе пиво, а мне – кокосовую воду.
– Первое, что я хочу сообщить вам, – начал Флориано, – так это то, что мой приятель из Исторического музея сумел расшифровать с помощью ультрафиолетового оборудования имена, написанные на обороте мыльного камня. Правда, дату он пока еще не разобрал, как и текст посвящения. Но два имени – это Изабелла Айрис Кабрал и Лорен Бройли. Благодаря вашим письмам мы теперь безошибочно знаем, что этот тот самый молодой человек, в которого без памяти влюбилась Изабелла во время своего пребывания в Париже. Кстати, он стал очень знаменитым скульптором там, у себя во Франции. Вот! – Флориано извлек из своей папки несколько страниц и вручил их мне. – Здесь некоторые из его работ.
Я глянула на перепечатанные из газет фотографии скульптур Лорена Бройли. Та же, знакомая мне по статуе в саду виллы Каса де Оркуидеас, простота льющихся линий, с помощью которых скульптор мастерски передавал внешнее сходство своих моделей. Очень много скульптурных портретов военных, облаченных в формы еще старого образца.
– Он сделал себе имя во время Второй мировой войны. Причем не только как скульптор, но и как участник Сопротивления, – пояснил Флориано. – На его страничке в Википедии сообщается, что он имеет боевые награды за проявленную храбрость. Вне всякого сомнения, очень интересный человек. А вот и его фотография. Как вы можете судить сами, далеко не безобразен.
Я принялась разглядывать красивое лицо Лорена. Выразительные черты лица, точеный подбородок, четко обозначенные скулы. Чисто галльская внешность.
– А вот фотография Густаво и Изабеллы в день их свадьбы.
Я взяла фотографию и сразу же посмотрела не на невесту, а на Густаво. Разительный контраст с предыдущей фотографией. Тщедушное тело, мелкие, заостренные черты лица. Теперь мне понятно, почему Мария Элиза обнаружила в Густаво сходство с хорьком. Однако вот глаза… глаза у него добрые.
Потом я взглянула на Изабеллу. Точная копия меня самой. Я уже приготовилась отложить фотографию в сторону, но тут заметила украшение у нее на шее.
– О мой бог! – невольно вырвалось у меня.
– Что такое?
– Взгляните! – Я показала на кулон, а мои пальцы инстинктивно сжали лунный камень на шее.
Флориано внимательно изучил фотографию, потом перевел взгляд на меня.
– Вы правы, Майя. По-моему, это одна и та же вещь.
– Наверное, именно поэтому Яра и отдала мне письма. Она сказала, что сразу же узнала кулон.
– Словом, вы наконец поверили в то, что связаны родственными узами с семейством Айрис Кабрал, да? – Флориано посмотрел на меня с обнадеживающей улыбкой.
– Теперь да, – впервые подтвердила я свое родство вслух. – Столь вещественным доказательством невозможно пренебречь.
– Рады?
– Рада, но…
Я отложила фотографии в сторону и тяжело вздохнула. Флориано закурил сигарету и молча стал разглядывать меня.
– Что «но»? – спросил он после некоторой паузы.
– Она бросила в Париже человека, которого любила всем сердцем и душой, вернулась к себе на родину и вышла замуж за мужчину, которого совсем не любила. Все это очень печально.
– О, да вы, как я погляжу, романтик в душе, Майя.
– Никакой я не романтик. Но трудно оставаться безучастной, когда читаешь письма Изабеллы к Лоен, в которых она делится с верной подружкой детства своими чувствами к Лорену Бройли. Вы это скоро сами прочувствуете.
– Надеюсь, вы не заставите меня ждать слишком долго.
– Конечно, не заставлю. Хотя, кто знает… Может, со стороны Изабеллы это была всего лишь мимолетная страсть, такое временное помрачнение рассудка и ничего более.
– И такой вариант тоже не исключен, – согласился со мной Флориано. – Но если бы это было так, то тогда почему ваш отец отдал вам этот кусочек мыльного камня в качестве путеводной нити на тот случай, если вы захотите распутать свою историю до самого конца? Ведь было бы гораздо проще просто приложить фотографию Изабеллы и ее мужа.
– Сама не знаю, почему он так сделал, – вздохнула я. – И боюсь, эту загадку мне уже никогда не разгадать. Ведь после октября 1928 года, то есть с тех самых пор, как Изабелла покинула Париж и вернулась к себе в Рио, писем больше не было. По всему получается, что она вышла замуж за Густаво и на этом успокоилась.
– В отличие от вас, я думаю, что наша история на этом не заканчивается. – Флориано протянул мне еще одну фотокопию. – Этот снимок сделан в январе 1929 года. А рядом текст, из которого следует, что на фотографии изображен гипсовый слепок головы Христа, который доставили в Бразилию из Франции. А вот этот диковинный предмет рядом с головой – это гигантских размеров ладонь руки Спасителя. Заметьте, на фотографии двое мужчин. В одном я узнал Эйтора Леви, руководителя строительных работ по воздвижению памятника Христу. А теперь повнимательнее приглядитесь ко второму мужчине.
Для большей наглядности Флориано ткнул пальцем в крохотную фигурку человека.
Я стала вглядываться в черты его лица. Мужчина стоял, небрежно прислонившись к руке Христа.
– Боже мой! Так ведь это же Лорен Бройли.
– Именно он. Собственной персоной, так сказать.
– Значит, он был здесь, в Рио?
– Выходит, что да. Полагаю, цель его поездки, во всяком случае, официальная – сопровождать груз из Франции.
– Вполне возможно, он даже встречался с Изабеллой. Как думаете?
– Как историк, я бы не стал торопиться с окончательными выводами. Ведь пока нам наверняка известно лишь о чувствах Изабеллы к Лорену, – напомнил мне Флориано. – А вот что касается чувств уже самого Лорена к ней, то мы лишь можем догадываться на сей счет.
– Вы правы. Но в своих письмах к Лоен Изабелла много рассказывает, как часами позировала в художественной мастерской Поля Ландовски для той скульптуры, которая сегодня украшает сад виллы Каса дас Оркуидеас. А еще она пишет о том, что Лорен умолял ее остаться вместе с ним во Франции, не возвращаться назад, на родину. Вдруг он специально приехал в Бразилию ради нее? Но как нам узнать, встречались ли они здесь, в Рио?
– А мы зададим этот вопрос вашей приятельнице, служанке Яре, – с самым невозмутимым видом ответил Флориано. – Коль скоро она отдала вам эти письма, то, следовательно, по каким-то, только ей известным причинам она хочет, чтобы вы в конце концов докопались до всей правды.
– Но она же до смерти боится своей хозяйки. Отдать письма – это одно дело, но начинать вести разговоры о том, что еще ей известно о моих родственниках, – это совсем другое.