– А может, их вполне устроит в качестве соискателя ее руки и молодой, талантливый скульптор из Франции, – колко заметила Изабелла, немного отстраняясь от возлюбленного. Она обхватила себя обеими руками, словно отгораживаясь от него.
– Изабелла! Уж не ревнуешь ли ты меня? – пошутил Лорен, бросив на нее внимательный взгляд.
– Конечно, нет. С чего ты взял? – Изабелла больно прикусила нижнюю губу. Сама мысль о том, что сейчас какая-то другая женщина станет изо дня в день просиживать часами перед ее Лореном, как когда-то она сама позировала ему в мастерской профессора Ландовски, вызвала непроизвольную зависть. – Но ты же не станешь отрицать того, что в последнее время тебя постоянно приглашают на всякие светские суаре. Ты прямо нарасхват. Я права?
– Права. Но я и подумать не мог, что меня могут рассматривать в качестве подходящего кандидата на роль мужа для всех этих юных сеньорит. Просто в Рио появился новый человек. Этим я и интересен всем.
– Поверь мне, Лорен. Уже одно то, что ты француз, что ты приехал в Рио из Европы, да плюс еще покровительство, оказываемое тебе как скульптору моей свекровью, все это делает тебя у нас в городе не просто знаменитостью номер один, – бескомпромиссно возразила Изабелла.
Лорен откинул голову назад и весело рассмеялся.
– Что ж, если это так, то я только рад такому удачному раскладу. Ведь у нас во Франции я и мне подобные представители богемы воспринимаются в приличных домах как самые настоящие отбросы общества. Я уже как-то раз говорил тебе, что французские мамаши скорее предпочтут, чтобы их дочери умерли в раннем детстве, чем связали свою жизнь с нищим, голодным и бездомным художником.
– Тогда тебе следует понять, что у нас в Бразилии все по-другому, – с вызовом бросила в ответ Изабелла, понимая, что срывается на грубость.
Лорен склонил голову набок и внимательно обозрел ее.
– Я понимаю, ты сейчас страшно расстроена, дорогая. Все эти ужасные новости о твоей матери… Но разве ты сама не видишь, что ведешь себя сейчас по-детски вздорно? В конце концов, это не я убегаю отсюда вечерами к своему мужу, если нам в кои-то веки удается встретиться. Заметь, это не я делю каждую ночь постель с другим мужчиной. Наконец, это не я категорически отказываюсь даже обсудить возможность того, что всю ситуацию, в которую мы сами себя загнали, можно хоть как-то изменить. Нет! Но зато это на мою долю выпали все эти страдания. Да у меня все внутри переворачивается всякий раз, когда я думаю о том, как твой муж занимается с тобой любовью. Это я вынужден подлаживаться под тебя, бежать к тебе по первому же твоему зову, когда у тебя выпадает случай встретиться со мной. И это мне, а не тебе, надо постоянно придумывать себе занятия, чтобы заполнить долгие часы одиночества и не сойти с ума, постоянно думая о тебе.
Изабелла уткнула голову в колени. Впервые Лорен заговорил об их отношениях так прямолинейно и открыто. Судя по всему, она рассердила его не на шутку. Как было бы здорово, если бы можно было взять и вырвать все его жесткие слова и из сердца, и из памяти. Но этого нельзя сделать, потому что все, что он только что высказал ей в порыве гнева, все это – правда.
Какое-то время они сидели молча. Вдруг Изабелла почувствовала его руку на своем плече.
– Дорогая, я понимаю, сейчас не время обсуждать все наши проблемы. Давай примем все как есть. Я еще пока в Бразилии, изо всех сил стараюсь заполнить чем-то свое праздное существование. И делаю все это с одной-единственной целью. Ради тебя, и только ради тебя.
– Прости меня, Лорен! – пробормотала Изабелла, не отрывая голову от колен. – Ты прав, сегодня я сама не своя от горя. Что же нам делать?
– Повторяю, давай отложим обсуждение наших проблем до следующего раза. Сейчас для тебя главное – твоя мать и ее здоровье. Мне очень жаль, но вынужден напомнить тебе, что уже половина шестого. Немедленно хватай такси и мчись во «Дворец Копакабана». Тебе нужно выйти именно из него, чтобы ваш водитель действительно поверил в то, что ты пила чай с подружкой в тамошнем ресторане.
– Господи! Совсем забыла! – Изабелла подскочила с дивана как ужаленная и ринулась к дверям, но Лорен схватил ее за руку и притянул к себе.
– Изабелла! – Он ласково погладил ее по щеке. – Помни. Я люблю только тебя, и только ты мне нужна. – Он нежно поцеловал ее в губы, а ее глаза моментально наполнились слезами. – А сейчас беги, пока я не передумал и не запер дверь на три замка, чтобы ты осталась здесь навсегда.
39
Спустя два дня Изабелла вышла из центрального входа в больницу в полном одиночестве. Врач настоял на том, чтобы Карла немедленно сдала все анализы. Изабелла должна была забрать мать в шесть часов вечера.
Свекровь и муж были в курсе того, что она сопровождает мать в больницу. В принципе, ничто не мешало заполнить неожиданную «форточку» чем-то приятным, например, коротая время в объятиях Лорена. Но Изабелла не смогла решиться на подобный шаг. Она продолжала остро чувствовать собственную вину. Ведь, по сути, она пренебрегла мамой и ее здоровьем ради Лорена. А потому она просто уселась на скамейку во дворе и стала ждать, тупо наблюдая за потоком людей, устремляющихся в больницу и обратно, на улицу. Сколько трагедий и горя скрывается почти за каждым визитом сюда.
В шесть часов вечера она, как и было велено, подошла к палате, в которую положили ее мать на время проведения анализов.
– Доктор попросил вас зайти к нему, когда вы появитесь, – сказала Изабелле сестра, выходя из палаты. – Пожалуйста, следуйте за мной.
– Как она? – спросила Изабелла у медсестры, поспешая за ней по длиннющему коридору.
– Сидит на стуле и пьет чай, – сухо бросила та на ходу и постучала в кабинет врача.
Изабелла вошла в кабинет, и врач знаком пригласил ее сесть на стул напротив его письменного стола.
Через пятнадцать минут все было кончено. Изабелла вышла из кабинета и шаткой походкой направилась в обратный путь по тому же коридору к той же палате, чтобы забрать мать. Доктор подтвердил худшие опасения Карлы. Раковые клетки уже распространились на печень, наверняка затронуты и другие органы. Предчувствия не обманули Карлу. Надежды на выздоровление больше не было.
Тем не менее домой Карла возвращалась с легкой душой, явно довольная тем, что покидает больницу. Дорогой она даже пыталась шутить, что было особенно невыносимо для Изабеллы. Потом переключилась на дела домашние, выразив надежду, что повариха не забыла о том, что сегодня на ужин Антонио попросил приготовить рыбу. Когда они подъехали к дому, Карла повернулась к дочери и сжала ее руки в своих.
– Не переживай о том, что будет, доченька. Я знаю, ты встречалась с врачом. Знаю, о чем он тебе рассказал. То же самое он сказал и мне перед тем, как встретиться с тобой. Я согласилась поехать в больницу только для того, чтобы убедить тебя в том, что я права в своих худших подозрениях. Как видишь, убедила. Но давай договоримся, больше мы на эту тему разговаривать не будем. Ни с кем. Особенно с твоим отцом.
Изабеллу обжег горячий взгляд матери. Ее глаза были полны отчаяния.
– Но ведь…
– Когда придет время, мы скажем ему, – на полуслове прервала ее Карла.
По выражению лица матери Изабелла поняла, что это ее окончательное решение, и за сим точка.
Вечером Изабелла вернулась домой в крайне подавленном настроении. Ей казалось, что мир вокруг рухнул. Впервые в жизни Изабелла задумалась над тем, что ее мать, оказывается, существо смертное, как и все остальные люди. Между прочим, как и она сама. За ужином, усевшись за стол рядом с Густаво, она украдкой глянула на мужа, потом перевела взгляд на Маурицио, сидевшего напротив, и на Луизу. И муж, и свекровь были прекрасно осведомлены, где она провела всю вторую половину дня. Однако никто из них и не подумал поинтересоваться состоянием здоровья Карлы, расспросить, что и как происходило на приеме у врача. Густаво уже был накачан спиртным и практически не мог поддерживать связную беседу. Ну а свекровь, по-видимому, решила, что разговор на неприятные темы дурно скажется на ее пищеварении. Что было и понятно, хотя бы отчасти. Ибо говядина, которую им подали на ужин, была такой жесткой, что разделаться с отбивной было под силу разве что какому каннибалу.
После ужина и бесконечного числа сыгранных партий в карты, сопровождающихся постоянным прикладыванием Густаво к очередному стакану с бренди, Изабелла повела мужа наверх.
– Укладываемся в постельку, дорогая? – пьяным голосом поинтересовался у нее Густаво, срывая с себя одежду и падая в изнеможении на кровать.
– Да, – ответила Изабелла. – Я сейчас, – добавила она, направляясь в ванную комнату.
Плотно прикрыв за собой дверь, она уселась на краешек ванны и, обхватив голову руками, взмолилась лишь об одном. Чтобы муж поскорее уснул, чтобы к тому моменту, когда она выйдет из ванной комнаты, он уже храпел беспробудным пьяным сном. Так она сидела в полном отчаянии, вспоминая слова матери, которая рассказывала ей накануне свадьбы о своем замужестве, о том, как она в свое время тоже постепенно привыкала к Антонио и училась любить его.
Но сколько бы Изабелла внутренне ни сопротивлялась, отказываясь принимать слова Карлы на веру, вспоминая о ее полнейшей и безропотной покорности мужу, сейчас, оглядываясь в прошлое, она даже недоумевала. Как могла мама столько лет терпеть заносчивость Антонио, его высокомерие, его постоянное навязчивое желание поскорее пробиться наверх и приобщиться к сливкам общества? А ведь терпела же. И до Изабеллы, быть может, впервые в жизни дошло, как же сильно любит ее мать своего мужа.
И это вызвало в душе Изабеллы новый прилив восхищения собственной матерью.
– Ну, как она? – прямо с порога озабоченно поинтересовался у Изабеллы Лорен, когда спустя пару дней ей удалось заскочить к нему.
– Мама умирает. Так что все, что она говорила мне раньше, правда.