– Я всегда буду любить тебя, – прошептала она, обращаясь к звездам.
Она уже приготовилась лечь в постель, но в последнюю минуту передумала и подошла к бюро, стоявшему у окна. Итак, вчера Густаво последовал за ней к мадам Дюшан. Конечно, он руководствовался исключительно любовными мотивами, никаких подозрений, но все же… Она не может больше рисковать и встречаться с Лореном у него на квартире. А поступит она следующим образом. Отправится завтра на примерку к своей портнихе, а вместо себя отправит на квартиру Лоен с письмом для Лорена, которое она сейчас напишет.
Она достала из ящика лист бумаги и ручку, потом долго глядела на звездное небо, словно вопрошая небеса, какие слова ей подобрать для того, чтобы попрощаться с Лореном. На сей раз навсегда.
Спустя два часа она перечитала письмо в последний раз.
Дорогой,
Уже одно то, что Лоен вручит тебе этот конверт, подскажет тебе и все остальное. Я не могу уехать вместе с тобой в Париж. И хотя сейчас, когда я пишу эти строки, сердце мое разрывается от боли, я вполне отдаю себе отчет и понимаю, в чем состоит мой долг. При всей моей любви к тебе, я не могу поступиться им. Остается лишь надеяться, и я всей душой молюсь за это, чтобы ты понял, чем именно я руководствовалась при принятии окончательного решения. Речь не идет о каком-то умалении моей любви к тебе. Я по-прежнему люблю тебя, страстно желаю быть рядом с тобой до конца своих дней. Вот я сижу сейчас и смотрю на звездное небо. И сожалею лишь об одном: что мы встретились не в то время. Потому что, случись наша встреча в другое, более подходящее, время, мы бы сейчас были вместе. Не сомневаюсь в этом ни минуты.
Но не судьба. Надеюсь, ты тоже, как и я, смиришься и примешь ее такой, какая она есть. Будь уверен, до конца своих дней я стану просыпаться с мыслями о тебе. Я буду молиться за тебя и буду продолжать любить всем сердцем и душой.
А больше всего на свете я боюсь вот чего. Что те чувства, которые ты испытываешь ко мне сейчас, могут превратиться в ненависть за то, что я предала твою любовь. Умоляю тебя, Лорен. Не надо ненависти. Сохрани все то, что было у нас, в своем сердце и иди вперед, в будущее. Надеюсь, в этом будущем ты обретешь и счастье, и новые радости.
Оревуар, моя любовь.
Изабелла свернула письмо и вложила его в конверт. Заклеила, но ничего не написала на самом конверте. Никакого имени. А вдруг его ненароком обнаружат? Она снова открыла ящик и спрятала письмо под стопку чистых конвертов.
Закрыла ящик, и тут глаз ее упал на маленький треугольник мыльного камня, который она использовала в качестве подставки под чернильницу.
Она взяла камень в руку и осторожно прошлась ладонью по его гладкой поверхности. И вдруг неожиданно для себя самой перевернула его на другую сторону, снова окунула ручку в чернильницу и написала:
30 октября 1929 года
Изабелла Айрис Кабрал
Лорен Бройли.
Чуть ниже, под их с Лореном именами, старательно вывела одну из своих любимых цитат из притчей Гилберта Паркера.
Когда чернила высохли, она спрятала камень туда же, под стопку чистых конвертов. Утром, когда Лоен придет помочь ей одеться, она попросит служанку отнести и то, и другое туда, куда надо. Коль скоро этот камешек не пошел на отделку статуи Христа, пусть останется на память Лорену. Будет служить ему напоминанием о том незабываемом времени, что они провели вместе.
Изабелла медленно поднялась из-за бюро и легла в кровать. Свернулась клубком, почти как тот плод, который она носит сейчас под сердцем, и обхватила себя руками, словно пытаясь удержать в груди разбитое вдребезги сердце.
44
– Разве Изабелла сегодня не завтракает вместе с нами? – поинтересовалась Луиза у сына.
– Нет, я попросил Лоен отнести ей завтрак наверх, – ответил Густаво, присаживаясь к столу.
– Ей что, нездоровится?
– Нет, все хорошо, мама. Но последние два месяца она, бедняжка, возилась с матерью сутками напролет. Как ты догадываешься, все это не могло не сказаться на ее общем самочувствии.
– Надеюсь, она не станет носиться со своей беременностью, как курица с яйцом, – сухо обронила Луиза. – Я, во всяком случае, так себя не вела.
– В самом деле? А вот отец рассказывал мне только вчера вечером, что ты неделями боролась со всевозможными недомоганиями, пока носила меня, и вообще редко вставала с кровати, – возразил Густаво, подливая себе кофе. – В любом случае это долгожданная для тебя новость, не так ли? Думаю, тебя сейчас переполняет чувство радости.
– Все так, но…
Луиза велела служанке удалиться.
– И закрой за собой дверь, пожалуйста, – попросила она ее.
– Что еще, мама? Что на сей раз? – тяжело вздохнул Густаво.
– Я долго молилась сегодня утром в нашей часовне. Просила Бога помочь мне решить, рассказывать ли тебе все то, что мне известно, или нет.
– Что ж, раз ты попросила служанку удалиться, полагаю, решение принято. И, конечно, речь пойдет о каком-нибудь очередном проступке, который якобы совершила моя жена. Я прав?
На лице матери отразилось смятение.
– К сожалению, да, ты прав.
– Ну, так приступай! Излагай поскорее! У меня впереди очень трудный день.
– У меня есть все основания полагать, что твоя жена не… верна тебе.
– Что?! – возмущенно воскликнул Густаво. – Мама, полагаю, что это чудовищный обман с твоей стороны. У тебя что, есть доказательства ее измены?
– Густаво, понимаю, ты взбешен, ты не веришь мне. Но я не обманываю тебя. И у меня есть доказательства.
– Неужели? И какие же?
– Наш шофер Хорхе, который, как тебе известно, работает на нашу семью уже много лет, видел, как Изабелла входила в дом, в котором живет один молодой… – Луиза презрительно фыркнула при последних словах, – господин.
– Пока не понимаю. Предположим, Хорхе отвозил Изабеллу куда-то в город на встречу с подругой, что вполне возможно. А ты уже готова из этого раздуть целый скандал, выдвинуть против нее самые нелепые обвинения, – возразил Густаво, поднимаясь из-за стола. – Слушать больше не желаю подобные сплетни. Чего ты добиваешься, мама?
– Подожди, Густаво. Прошу тебя. Сядь и выслушай меня до конца, – почти взмолилась Луиза. – Все дело в том, что Изабелла никогда не просила Хорхе отвозить ее именно по тому адресу, где живет этот молодой человек. Он всегда подвозил ее только до салона мадам Дюшан. Но однажды Хорхе застрял и увидел, что Изабелла покинула салон спустя всего лишь несколько минут после того, как он привез ее туда, и устремилась в глубь Ипанемы.
Густаво тяжело опустился на стул.
– И потом он по доброй воле пришел к тебе, чтобы поделиться этой информацией. Так?
– Нет, – коротко обронила Луиза. – У меня возникли подозрения еще раньше. Однажды, еще в мае, я поехала в церковь Игрейя да Глория. Часом ранее твоя жена покинула дом, уведомив меня, что она тоже собирается поработать в церкви. Но ее там не было. Тогда вечером того же дня я поинтересовалась у Хорхе, откуда он забирал Изабеллу, чтобы привезти ее домой. И он сказал, что ему было велено подъехать к салону мадам Дюшан. А потом рассказал и все остальное. Тогда я попросила его в следующий раз, когда он повезет Изабеллу к портнихе, проследить за ней и выяснить, куда она пойдет потом.
– То есть ты попросила Хорхе шпионить за моей женой?
– Если тебе нравятся подобные выражения, то да. Хотя на самом деле я пыталась всеми силами защитить тебя и твое доброе имя, мой дорогой сын. Ты должен признать, что намерения у меня были самые благородные. Тем более что кое-что меня беспокоило с самого начала вашего брака.
– И что же это?
– Я… – Луиза сделала вид, что слегка покраснела от показного смущения. – Видишь ли, я твоя мать. И как всякой матери, мне хотелось получить достоверную информацию о том, что твоя первая брачная ночь увенчалась успехом. Я попросила сообщить об этом горничную, которая прибиралась в вашем номере во «Дворце Копакабана».
– Что ты попросила? – Густаво вскочил со стула и, обежав вокруг стола, замер перед матерью. В его глазах сверкала ярость.
– Прошу тебя, Густаво! – Луиза инстинктивно закрыла себя руками. – Твоя жена почти год провела в Париже. И я посчитала своим долгом проверить, осталась ли она после этого… девственницей. Горничная сказала мне, что она не обнаружила никаких следов крови ни на простынях, ни на покрывале.
– Ты подкупила служанку, чтобы та доложила тебе, была ли девственницей моя жена? Немыслимо! – Густаво энергично тряхнул головой, видно, для того чтобы сдержать себя и не обрушить всю свою ярость на мать. Хотя какая-то часть его в этот момент напомнила, что Луиза говорит правду об их первой брачной ночи с Изабеллой.
– Вот я и спрашиваю тебя, – Луиза обозрела сына пристальным взглядом, – простыни были перепачканы?
– Как ты смеешь задавать мне подобные вопросы? – взорвался Густаво. – Все это касается только меня и моей жены!
– Значит, не были, – констатировала Луиза, и в ее голосе послышалось откровенное удовлетворение. – Ты хочешь, чтобы я продолжила, Густаво? Ты возбужден, ты вне себя. Может, оставим эту тему?
– Нет, мама! Ты зашла слишком далеко. А потому договаривай до конца. Уверен, тебе уже не терпится сообщить мне, что Изабелла с кем-то тайно встречается.
– Уверяю тебя, я не испытываю никакого удовольствия сообщать подобные вещи сыну. – Однако торжествующий огонек в глазах Луизы свидетельствовал об обратном. – Но да, встречается. И человек этот… мы все его прекрасно знаем.
– Кто же это?
– Тот молодой господин, который воспользовался гостеприимством нашего дома. Тот человек, которому ты отвалил целую кучу денег, потому что, видите ли, захотел сделать своей жене необыкновенный свадебный подарок. Так вот, в квартире, которую Изабелла регулярно посещала все последние месяцы, проживает не кто иной, как сеньор Лорен Бройли собственной персоной. Известный нам скульптор.