Потом был трудный путь вниз, и в середине я едва не навернулась. Я убрала лестницу и устроилась на диване. Примерилась, куда можно быстро спрятать книгу при появлении мо Йохана, положила на колени пресно-невинную историю какого-то ноя Манса, будто списанного с Олли, и приступила к знакомству с малоизвестным произведением Вилли.
Мне так незнакомым вовсе.
Пробежав глазами первые строфы, где воспевались красоты летних лугов у подножия Дворфовой горы, я задержалась на описании прекрасной Фрейн.
«Её златые кудри стан влекущий,
Как пламенный любовник, обнимали.
И сочные плоды персей высоких
В предвестье ласки сладко трепетали.
Налиты негой бёдра, страстью – очи,
Бредёт в подземный замок
Фрейн ночью».
Что я могу сказать? Очень подходящее настроение у супруги Година для посещения братьев-дворфов! И время идеально выбрано для знакомства с ювелирными шедеврами. Лично я на месте гномов послала бы лесом того, кто поднял меня из постели в час ночной.
Но нет.
Братья-кузнецы встречали гостью «в руке сжимая молот». С уточнением: каждый – свой. Это понятно. Кузнецы они или кто? Значит, у каждого есть свой инструмент, каждый свой и держит. Не соседа же держать? Дальше последовало описание молотов: их размеров, формы и твёрдости… Будто молот может быть не твёрд. Зачем он нужен тогда, такой молот?
Завершив знакомство с инструментарием кузни, прекраснокудрая Фрейн обнаружила, что «острый братьев взгляд ей груди заточил». Во что заточил? В грудную клетку? А, поняла: «восставших персей пик шёлк надвое рассёк».
Неловко вышло…
И вот так, с персями наголо, она вопрошает братьев, «что там сияет, словно солнце, в кузне?». Тут всё логично. Внимание нужно отвлечь, чтобы «перси» спрятать. А так-то ночью в кузне сиять может что угодно. Старший брат ответил, что сегодня ночью они сотворили прекрасное украшение. «Что хочешь ты за это ожерелье?» – вопросила Фрейн, глядя на молоты братьев. Я бы на её месте тоже удивилась, учитывая описанные размеры. Такими кувалдами лучше всего подковы лошадям ковать. А эти умельцы ими, выходит, самоцветы полировали?
«Мы не хотим ни серебра, ни злата, ни пышных стад, ни сказочных даров, – решительно отказался старший брат. – Хотим тебя, чтоб разделила ложе со всеми нами, выбор наш таков». Неплохо жили дворфы, я так поняла, раз ничего им не нужно было. Только спать в одиночку боялись. Потому, видимо, и не спали среди ночи вчетвером с молотами в руках.
Чтобы никому не было обидно, братья бросили жребий, на чьём ложе сладкогрудая Фрейн проведёт первую ночь. Они, кстати, не боятся с нею рядом ложиться? У неё ж там всё стоит и наточено…
Младший брат, которому посчастливилось провести ночь с Фрейн первому, привёл её в свои покои. Он, «склонив её к земле, задрав подол доверху…, – а, нет, так не порежется, – в врата её утех ворвался языком». Это я прочитала дважды. Юный дворф, в смысле, в таком положении с нею разговаривал? Лицом к лицу стеснялся? Так-то понятно, что врата утех – уши. Нэйра любит ушами, это все знают. Но подол для чего было поднимать? Вот это я не поняла.
Потом Фрейн стала биться в руках дворфа, «стонать, кричать и соком истекать». Издевательство какое! Что же он ей такое ужасное сказал? И откуда она взяла сок?
Я перелистнула страницу… Но дальше началось что-то совершенно несусветное. К счастью, в этот момент я услышала шаги за дверью и едва успела сунуть томик Сказкаарда под диван.
К моменту, когда в дверном проёме появился мо Йохан, я уже держала в руках занудную историю про какого-то ноя. Сердце моё почему-то часто билось, дыхание было тяжёлым, а внизу живота я ощущала некоторый дискомфорт.
– Нэйра Эмилия, герцог прислал вам каталоги нарядов и образцы тканей, – сказал Йохан таким тоном, будто объявлял прибывших гостей. Скучал, наверное, по серьёзному делу.
– Это хорошо, – обрадовалась я, чувствуя, что на сегодня уже начиталась.
Пойду теперь насмотрюсь, что ли…
День до вечера пролетел совершенно незаметно. К выбору нарядов я подошла со всей ответственностью. И даже подключила к этому делу ми Лотту. А что она без толку стоит над душой? Мы с нею даже поспорили о ткани для одного платья. Я решила сделать экономке приятное и согласилась с её выбором. В конце концов, мне это ничего не стоило.
Дискомфорт внизу живота вечером нашёл объяснение. Всё же хорошо, что герцог уехал в такое подходящее время. Как бы я ему объясняла, почему мне нужно принять ванну в одиночестве? Получив после ужина необходимую помощь от Хайди и ми Лотты, я села писать супругу. Поставив на сургуче оттиск застёжкой маминого ожерелья, поскольку ничего другого у меня не было, я передала письмо дворецкому для отправки и с чистой совестью улеглась спать.
Глава 25, в которой Рауль получает письма
За сутки пути я выспался и был полон энергии. И, пока его величество не использовал её всю для государственных нужд, радовался жизни. Прибыв в свой столичный дом, я первым делом поспешил к почтовому шкафу. Принципиально проигнорировал тот ящик, который связывал мой кабинет с кабинетом короля: у монарха будет целый день в распоряжении. Я жаждал общения с маленькой синичкой и надеялся, что хотя бы в письмах она мне не откажет. Интересно, какой у неё почерк? И как она пишет? Очень не хотелось бы разочароваться, получив от Эмилии две корявых строчки с десятью ошибками в каждой.
В ящике лежали целых три послания. Я легко определил то, которое было от супруги: по оттиску цветочка. Нужно подумать о печати. Всё же она – нэйра-герцогиня. С другой стороны, печать – это так плоско и банально. А цветочек – так мило и по-домашнему. Попробуй его подделай!
Руками, неловкими от волнения и нетерпения, я сломал печать и развернул листок. Ну что, письмо выглядело как список со старинного фолианта, сделанный старательным отличником. Почерк у нэйры Эльдберг был как бисер на нитке: ровненький, кругленький, экономный на хвостики и петли. Полюбовавшись общим видом, я погрузился в чтение.
«Доброго дня, дорогой Рауль!», – писала Эмили, и в голове моей зазвучал её голос. И произносил он эти слова не нейтрально, а ласково. Ну что, я помечтать не могу? Моя голова, что хочу, то в ней и слушаю.
«Очень жаль, что мы так мало побыли вместе». А мне-то как жаль! Учитывая, что как раз вместе мы и не побыли.
«Но в замке мне очень нравится. Ваши поварихи на диво умелы, и я так вдохновилась их талантами, что решила взять младшую из девушек, Хайди, себе в личные служанки». На мой взгляд, выбирать камеристку, основываясь на её умении готовить, не самый логичный способ. Но откуда мне знать, какими закоулками плутает женская логика, прежде чем приходит к умозаключению? «Я не разбираюсь в денежных вопросах, но хотелось бы, чтобы её не обидели в оплате». Забота о незнакомой служанке тронула моё сердце.
«После обеда мы с ми Лоттой обсуждали наряды для заказа». Я дважды перечитал предложение. Ми Лотта, обсуждающая что бы то ни было с очередной моей супругой, – это было чуду подобно. Экономка была неизменно корректна с моими жёнами, но никого из них особо не жаловала. Даже несчастная Генриетта, погибшая вместе с нерождённым ребёнком, не смогла отогреть сердце пожилой служанки, хотя они общались на почве рукоделия. Я не мог винить Лотту. Слишком много трагических потерь было в её жизни, и я прощал ей эту отстранённость.
Хотя, возможно, Эмили принимает желаемое за действительное.
«Я выбрала два домашних платья и один халат. Хотелось бы, чтобы у меня была какая-то сменная одежда». Дальше шли номера фасонов и названия тканей. Всё. Больше о нарядах не было ни строчки. Поблизости, по крайней мере. Два платья! А почему не полтора?! Она что, думает, что я жене платья купить не в состоянии? Что значит «два платья»?!
Усмирив первый наплыв гнева, я был вынужден признать: ещё ни одна из заключённых – пусть в целях их собственной безопасности, но всё же «заключённых», – в Драгаарде жён не давала мне столь искусно и ненавязчиво понять, в каком бедственном положении она находится. По сути, Эмили мне только что сказала: «Жизнь моя здесь скучна и одинока. Мне не для кого наряжаться. Мне не для кого быть красивой. А для слуг и два платья с халатом – разнообразие». Я твёрдо решил по дороге во дворец заехать к лучшей модистке и купить для начала что-нибудь из готового и сразу отправить нарочным. Представил, как синичка будет радоваться, открывая подарки, и на душе стало теплее.
«Первую половину дня я провела в библиотеке», – продолжала супруга, пробуждая моё любопытство. «Поверхностное знакомство с нею показало всю глубину моего невежества. Я даже представить себе не могла, сколько книг насочиняли люди в областях, которые в моей жизни успешно описывались одним учебником. Или двумя. Три – это самое большое достижение. А их сотни! Дорогой Рауль, вы все их читали?» Хорошо если десятую часть я просто в руки брал. В основном те, которые хранились на крайнем правом стеллаже. Я брал оттуда какой-нибудь увлекательный роман и ещё какую-нибудь скучную книгу по теории магии. И когда в библиотеку заглядывал отец, быстро прятал томик под диван и делал вид, что увлечён важным и полезным чтением. Но признаваться в этом молодой жене я не собирался.
«Ваш рассказ о такой разной магии меня потряс. В моём роду не было магов, и я даже не предполагала, что она столь разнообразна. Мне бы не хотелось быть рядом с вами неотёсанной невеждой. Я надеялась почитать про магию что-нибудь простое, но не нашла. Названия на стеллажах, ей посвящённых, меня напугали так, что я даже открывать их не стала». Вот здесь я полностью разделял чувства жены. И меня потрясла мысль: нас уже что-то объединяет! Что-то большее, чем фамилия!
Хоть и меньшее, чем родство душ.
«Возможно, вы посоветуете несколько книг для неофитов? И, если это возможно, скажете, где их найти или хотя бы как они выглядят? Эти бесконечные стеллажи приводят меня в уныние