А я не могу вспомнить, куда же я этот пузырёк задевал…
«Вы, моя… – Вода в бокале покрылась ледяной коркой. – …Эмилия, невероятно умны. Ум ваш может сравниться лишь с вашей красотой и умением находить выход из любой, даже, на первый взгляд, самой безвыходной ситуации». Здесь вроде и спорить было не с чем, но толщина ледяной корки почему-то увеличилась. «Я верю, вы сможете придумать, как нам исполнить наше предназначение. В ожидании ответа, ваш верный Олли».
Если ты мужчина, Олли, то выход из ситуации должен искать ты. И этот выход не должен заключаться в убийстве дорогой тебе девушки.
И тем более – моей жены!
– Ной Херберт, можно сделать как-нибудь так, чтобы отец не очень уважаемого мною ноя Ёнклифа совершенно случайно узнал, что сын его спит с ядом в обнимку?
– Про то, откуда Оливер его взял, можно не узнавать?
– Лучше узнать. В качестве профилактики пищевых отравлений.
Секретарь кивнул.
– А письмо? – уточнил он.
– Что «письмо»?
– Отправлять?
– Отправь.
Мало ли чего я не знаю о своей дорогой супруге?
Я аккуратно запечатал сообщение, бормоча под нос рекомендации на предмет того, что следует сделать Ёнклифу с пузырьком обожаемого им яда, и отдал письмо секретарю. На моём столе остался лежать конверт от отца Эмилии. Я аккуратно его вскрыл и вытащил из конверта исписанный листок.
Хорошо, что моя супруга пошла в мать.
Я надеюсь.
Я приблизил письмо к глазам и всё равно ничего не разобрал. Теперь я знаю, кого нужно привлекать к шифровке дипломатической почты. Правда, вопрос: кто её будет потом расшифровывать?..
Покрутив листок туда-сюда, я всё же определился, где верх, и напряг свои таланты к чтению.
«Здравствуй, Эмилия! Как дела?» В последнем слове я сомневался. Может, «уела». Но хотелось думать о людях лучше. Даже если это тесть.
«Мне тебя сильно не хватает дома». Видимо, любовь к правде досталась моей жене от отца. Он не соврал «нам не хватает», чётко определяя границы сопричастных. «Хватает» ещё читалось как «квакает», но вряд ли у семейки Бергенов был такой оригинальный сленг. «Нэйра Ода очень расстроилась из-за твоей свадьбы. Вернее, её отсутствия, и теперь заперлась в комнате и болеет. Возможно, подарок от вас с герцогом помог бы ей обрести доброе самочувствие». Всем нужна моя жена или что-то от неё. Всем она что-то должна. Непонятно почему. Какое вообще Эмилии дело до самочувствия мачехи, если мачехе нет дела до самочувствия падчерицы? Надо же, какая чувствительная натура, эта нэйра Ода! Только брильянтовое колье может излечить нанесённую её психике рану!
Придётся нэйре с этим как-то жить.
С раной, в смысле.
Но если не хочет, то может спросить у Олли Ёнклифа, где купить яду.
«Хильда тоже очень расстроена. Вчера она разбила тарелку из маминого любимого сервиза. Мне жаль. Я знаю, как ты им дорожила». Кажется, я забрал из дома дорогого тестя не всё, что осталось Эмили в память о матери. «Сегодня она разбила кружку, причитая, как ей не хватает сестры. Ведь Эмили там сейчас одна и скучает. Хорошо бы она приехала в столицу и дала бы бал». Мне одному кажется, что это шантаж, или это шантаж? «Пригласила бы побольше народа и повеселилась всласть», – продолжал перечислять нэрр Берген простые и незатейливые мечты приёмной дочери, и я всё глубже осознавал, почему Эмилия так стремилась выскочить за меня замуж. И, к сожалению, в истоках этого желания не было ничего от моей неотразимости.
«На днях заезжал нофф Ларс, Эмили. Он тоже был очень расстроен твоим внезапным замужеством и вашим отъездом. Теперь у меня на столе больше нет замечательной чернильницы, подаренной твоей матушкой на десятилетие нашей свадьбы. И ковра тоже нет, потому что вывести с него магостойкие чернила оказалось невозможным». Мне стало интересно: это просто способ показать, как сильно злился Броквист, или намёк, что неплохо бы компенсировать ущерб?
То, что Ларс был недоволен отъездом, можно трактовать двояко. Либо то, что ему нужно, находится здесь, в столице, либо моя жена в очередной раз не соврала, и Броквист не успел чётко сформулировать, что именно искать. И это давало надежду, что я узнаю о нужном документе раньше, чем моя супруга.
«Он очень надеется на твою находчивость», – так, значит, всё же нужно что-то найти… «…Ведь браки с нэрр-герцогом, как правило, оканчиваются не слишком хорошо. А иногда и вовсе плохо. Тебе нужно быть крайне осторожной». Очень интересно! Мою жену пугают мною! Вы, дорогой папаша, берега не попутали?
«Эмилия, как спокойно мне жилось, пока ты была дома. Надеюсь, что герцог тебя не обижает». Всё же спросил. Отец же заботливый! Не какой-то чужой подонок, который хочет свалить все свои проблемы на того, кого обязан защищать. Понятное дело.
«Возвращайся скорее в столицу, я так по тебе скучаю». И скупая мужская слеза умиления стекла по моей щеке…
Вот просто чтобы Эмили не вернулась к нему под крышу, не разведусь! Просто из принципа!
Ну и трое ребятишек явственно рисовались перед моим внутренним взором, они махали мне ладошками и кричали: «Папа! Вон папа идёт!» Разве я могу развестись с матерью моих детей?
Я аккуратно сложил листок, чтобы не помять в порыве праведного гнева, и запечатал письмо.
– Это тоже отправь, – велел я Херберту. – Сделай, пожалуйста, сразу. И предупреди капитана ноя Роффе, чтобы готовились сегодня к отъезду. Я планирую выехать часам к пяти.
– Уезжаете, герцог? – Секретарь кивнул головой, показывая, что принял задание.
– Да. – Я поднялся и похлопал по столу в попытке сосредоточиться: не забыл ли тут чего-нибудь. – Раз его величество не желает идти на сотрудничество, я должен выяснить все нюансы у супруги. Откуда она в курсе того, о чём не в курсе все остальные? У нас же нет других вариантов?
Секретарь снова кивнул, хотя вопрос был скорее риторический.
– Экипаж подать сразу?
– Да, Херберт, благодарю.
Оглядев кабинет и не обнаружив в нём ничего нужного, я пошёл одеваться. Но потом вернулся к своему рабочему месту и сунул в карман артефакт для вскрытия печатей. Меня ждёт активная переписка.
Моей жены.
Я заехал к модистке, забрал наряды, потом отправился в посудную лавку, где приобрёл зачарованный от боя сервиз на десять персон. Сначала хотел взять на шесть, но так явно тыкать в сложное материальное положение отца семейства было бы неблагородно. Понятно, что нэрр Берген к этому качеству никакого отношения не имеет…
Но я-то имею!
К тому же, если взять в расчёт всё, что я сэкономил на свадьбе, то, даже купив тёще брильянтовое колье, я вышел бы в плюс.
Самым мудрёным в сложившейся ситуации было правильно её преподнести новоприобретённым родственникам. Ведь я же не должен знать, что именно происходит в их дорогой моему сердцу семейке.
Но на моей стороне сегодня играл Лохи, великий мастер неожиданностей. Нэрр Берген не солгал относительно затворничества супруги, как позже выяснилось. Во всяком случае, времени на то, чтобы привести себя в порядок, ей потребовалось ровно столько, сколько мне – на визит. Общаться с Юханом без силовой женской поддержки было так же легко, как пнуть камешек на дороге.
– Дорогой мой тестюшка! – Я встретил в прихожей ошеломлённого визитом хозяина дома распростёртыми объятиями. Гвардеец за моей спиной, в полной форме и с картонной коробкой в руках, добавлял картине оттенков. – Как же я рад вас видеть!
На последних словах глаза нэрра виновато забегали, выдавая, что чувства не взаимны.
Взаимны, взаимны! Просто не в том.
– Моя любезная супруга написала, что ей ужасно, ужасно не нравится посуда во дворце. Отсутствие вкуса её предшественниц угнетает аппетит молодой герцогини, – пожаловался я с видом «ну вы понимаете, женщины иногда бывают так капризны!».
– Да, у Эмилии прекрасный вкус. В мать, – поддержал Берген, будто могли быть сомнения, не в него ли, тем самым упрощая мне следующий ход.
– Точно! Моя дорогая Эмили каждый день, как только приехала в Драгаард, поминает о сервизе её матери! Я очень надеюсь, что вы уступите его мне за соответствующее вознаграждение. – Я поиграл бровью: «договоримся!».
– Но… как же… – Тесть растерялся, но всё же попытался набить цену: – Но нам же будет не из чего есть!
– Я позаботился на этот счёт. – Тут последовал короткий жест в сторону гвардейца с коробкой. – Это мой подарок. Так во сколько вы готовы оценить милую безделушку для хорошего настроения вашей дочери?
– Это был мой подарок супруге на первую годовщину нашей свадьбы, вы же понимаете?.. – Глазки нэрра Бергена хитро заблестели. – Это память о моей безвременно ушедшей Солвейг… – И он утёр с глаз выдуманную слезу.
А потом назвал такую сумму, что я решил, будто ослышался. Это была стоимость очень дорогой посуды. Дорогой и старинной. Но когда служанка принесла мне упакованную коробку и я заглянул внутрь, то понял, что нэрр Юхан не дарил этот сервиз: ни на первую годовщину свадьбы, ни на какую другую. Он просто не знал, сколько стоит эта роскошь!
А мелкой твари, у которой рука поднялась такую красоту бить, захотелось эту руку вырвать. Вот ведь дрянь какая! Ты к этому богатству никакого отношения вообще не имеешь!
Посуда зазвенела от холода, и я взял себя в руки.
Ничего.
У меня доброе сердце.
Но очень злая память.
Я уже попрощался с нэрром Юханом, когда сверху раздалось радостное щебетание накрашенной и причёсанной нэйры Берген.
– Юхан, у нас такие гости, а ты держишь их в прихожей! – взвизгнула она, свешиваясь бюстом через перила.
Берген неуловимым движением спрятал в жилет вексель, будто его и не было, и выразительно посмотрел на служанку. Та спрятала взгляд.
Ладно, меня чужие махинации не волнуют.
– Ох, любезная моя нэйра Ода…
– Зовите меня просто «матушка», – великодушно разрешила она, и я чуть не подавился. Под змеиной горой я видел такую мату