И я вложила.
Огонёк был ласковый и тёплый, он совсем не жёгся. Наоборот, весело шевелил своими язычками, будто хотел со мной чем-то поделиться. Но стоило поднести к нему бумагу, как он взвился голодным жадным пламенем. Я выронила полыхающий листок на пол и быстро затоптала. Покои наполнились запахом жжёной бумаги. На полу осталось чёрное пятно сажи.
Неловко получилось.
К счастью, чистые (но совсем не новые) тряпочки, которые мне выделили на время недомоганий, всё ещё лежали в шкафу. Я смочила одну в остывшей воде лохани (а Рауль её подогревать умеет!) и замыла сажу. Какая неосмотрительность с моей стороны! Я дождалась, пока тряпочка займётся в догорающих углях камина, но служанку вызывать не стала. Запах пока развеялся не до конца. Я сама собралась в домашнее и пошла искать мужа.
Он не обнаружился ни в гостиной, ни в столовой. Но я припомнила, что когда выходила из покоев, слышала, как где-то впереди хлопнула дверь. Возможно, он пошёл в святилище. Я поспешила туда, но и там герцога не нашла.
Никого не было в святилище.
Я была одна, наедине с богами, и меня переполняло чувство благодарности. Сегодня утром мне хотелось поблагодарить их всех. Пока никто не видит, я разожгла рукой лампадку у алтаря Торна, моего нежданного покровителя. Пообещала Скалди, хранительнице Эльдбергов, принести настоящий снежок. Поклялась Годину, что буду прилежно осваивать его науки и вернусь к чтению книг. Правильных книг, а не всяких глупостей вроде виршей Сказкаарда. И остановилась у алтаря Фройи и Лохи. Хотелось отблагодарить их чем-нибудь более весомым.
Я поспешила в покои и вытащила из саквояжа пузырёк душистого масла. Вернулась в святилище и капнула на алтарь. Что я могу им сулить? Вряд ли мне под силу дать что-то, что было бы для них важно или ценно. Поэтому я просто сказала, как благодарна за чудесный подарок – мой внезапный брак.
Разумеется, никто из богов ничего не ответил. Я стояла в тишине, глядя на мерцающий огонёк, и мне снова показалось, что слабые тени, которые он отбрасывал, хотели мне что-то поведать. Но, увы, нам не дано знать, что задумали для нас демиурги.
Наконец прохладный воздух стал пробираться под шаль, и я распахнула дверь в сторону жилой части.
И застала неожиданную картину.
Мо Йохан склонился к ми Лотте, которая прижалась к стене. К сожалению, я не могла видеть, чего он хотел, потому что стоял он ко мне спиной.
Для них моё появление в коридоре тоже стало неожиданностью. Пока я стояла, открыв рот, экономка метнулась в сторону кухни.
Дворецкий повернулся ко мне.
– Вы уже встали, нэйра Эмилия? – обратился ко мне он, будто без моего ответа было неясно. Нет, лежу в постели! Это мой призрак шляется по замку.
– Да, мо Йохан. И хотела бы позавтракать. Не подскажете, где я могу найти своего супруга?
– Вы не можете его найти, – степенно возразил мне Йохан, и моё сердце упало и разбилось о каменный пол.
– Он снова уехал в столицу? – Я очень старалась, чтобы мой голос не дрогнул, но не уверена, что мне удалось.
– Нет. Но он не хотел, чтобы его беспокоили.
Моя утренняя радость опала, как перебродившая сдоба.
– Хорошо, – согласилась я. – Тогда передайте, пожалуйста, ми Лотте, чтобы накрывали завтрак, и пригласите ко мне Хайди.
Хайди пришла с ведром тёплой воды. Любопытный взгляд служанки быстро пробежался по покоям и зацепился за покрывало. Будто специально, прямо сверху на нём виднелось бурое пятнышко с более светлыми потёками по краям. Мои щёки запылали огнём. Совсем не тем, который недавно зажёг лампадку. Я с трудом удержалась, чтобы не приложить к ним заледеневшие от неловкости ладошки.
Но она сделала вид, будто ничего интересного не случилось. Стала рассказывать, о чём судачат в деревне после вчерашней встречи. Всех волновало, как нэрр-герцог отнесётся к затеям своей жены. Жена-то тринадцатая. И с причудами. Ещё неизвестно, сколько она продержится. Последнее вслух не говорилось, но отчётливо звучало между слов.
Я уверила, что супруг ничего против не имеет и я не собираюсь нарушать своё обещание. Жду от мастериц идеи и список того, что нужно приобрести в столице. Кроме того, муж обратил моё внимание, что мы не оговорили с умелицами денежные условия сотрудничества. Очень бы хотелось, чтобы все остались довольны. Хайди слушала и кивала, но на её лице читалось: так, чтобы все были довольны, не бывает.
Девушка помогла мне уложить волосы в причёску, – ей уже неплохо удавались домашние варианты, – и я отправилась в столовую. К сожалению, муж так и не пожелал ко мне присоединиться. Я снова была одна и предоставлена самой себе. Но почему-то эта свобода и уединение не приносили мне былого удовольствия. А ведь буквально вчера мне казалось, что именно этого я и хочу.
После трапезы я собиралась отправиться прямиком в библиотеку, но мо Йохан встретил меня у выхода из столовой со своим подносиком, на котором лежало письмо. Утренняя почта теперь не вызывала во мне прежнего предвкушения, но я его взяла. Оно было подписано почерком Ёнклифа.
Тяжело вздохнув и понурив голову, я побрела в покои.
В спальне уже всё убрали. Постель была застелена, грязное покрывало исчезло, и даже вода из лохани куда-то пропала, хотя я не видела, чтобы мимо сновали горничные с вёдрами. Я устроилась за письменным столиком и вскрыла письмо.
«Дорогая моя Эмилия! – начал Олли, в очередной раз доказывая, что не очень дружит с приличиями, ибо обращался он к замужней нэйре, а не к своей приятельнице. – …Как я вас понимаю! Вы совершенно правильно говорили: мы не свободны в своём выборе. Горничная обнаружила яд в моих вещах и передала отцу». Лохи, кажется, я сегодня недостаточно тебя поблагодарила!
«Отец понял всё превратно и не оценил моего возвышенного порыва». Я с трудом себе представляла того, кто бы его оценил. «Теперь он запретил мне выходить из дома. Да я и сам пока не в силах этого сделать в силу телесных обстоятельств. Однако я изыскал возможность передать вам, Эмилия, весточку о своём бедственном положении».
Я так расстроена, так расстроена, что места себе не нахожу! Как же несчастный Оливер там бедствует в тепле и достатке домашнего ареста, один и без отравы! Конечно, целительная доза розог, судя по тексту, серьёзно омрачает его существование. Но, увы, для некоторых нижние полушария – единственный способ достучаться до верхних.
«Вы словно предчувствовали, дорогая Эмилия, что мы окажемся в безвыходной ситуации». Он-то точно никуда выйти не может, хвала Годину! Если бы отец также лишил его и бумаги с чернилами, я бы совершенно не огорчилась. «Ваше предложение совместно погрузиться в дивный мир поэзии Сказкаарда пришлось как нельзя кстати. Сейчас во мне больше всего отзывается пьеса “Йарл Леир”, в которой отец не смог по достоинству оценить своего сына, а когда прозрел, было уже поздно. Очень хотелось бы узнать ваше мнение, Эмилия, об этом произведении, в котором бессердечный родитель получает по заслугам! С глубоким почтением, ваш Олли».
Что ж. Следовало признать, что обида на отца в данном случае могла рассматриваться как признак исцеления. С мыслей об уходе в Чертоги Вечности он переключился на более приземлённые потребности. Всё же не зря, не зря нэрр Ёнклиф внушал мне уважение одним своим видом!
Достигнутый в ходе лечения успех следовало закрепить. К тому же мне самой было любопытно познакомиться с этой ранее не читанной мною пьесой.
Я нашла соответствующий томик в гостиной и устроилась в кресле.
Открыла… и обнаружила уже знакомый мне незапечатанный листок с коротким приказом: «Читай!» Почерк не оставлял сомнений. Броквист снова добрался до меня.
«Эмилия, мне казалось, ты умная девушка, и мы договорились. Зачем ты меня разочаровываешь? Боюсь тебя огорчить этими словами, но это опасно.
Хотя вру.
Не боюсь.
Зачем ты пытаешься меня обмануть? Ты прекрасно знаешь, что мне нужно. Это именно то, что ты ищешь в Драгаарде. То, что раскрывает тайну Эльдбергов. Не надейся, что сможешь использовать это сама.
И не смей больше пользоваться почтовым артефактом. Не нужно делать из меня идиота. Ответ положи туда, где ты нашла письмо. Напоминаю, что на кону стоит не только благополучие твоего отца, но кое-что более для тебя значимое». Подписи у письма не было. Но она и не требовалась.
Я бросила письмо в огонь камина.
Мне нужно было отдышаться.
И подумать.
Глава 38, в которой Рауль занимается непристойностями
Я встал затемно. Наверное, сработала привычка придворной службы. Пока соберёшься, доедешь, получишь информацию от осведомителей – уже и король поднялся. Будьте добры, пройдите на аудиенцию. А может, не давало спать вчерашнее потрясение – в хорошем смысле этого слова. Недопереваренные эмоции бурлили во мне, как зелье на огне, и рвались наружу.
Эмилия дремала, доверчиво прижавшись обнажённой грудью к моему телу. Организм отозвался на близость красивой женщины ежеутренней реакцией, но я был не столь жесток, как хотелось бы его величеству. Осторожно вытащив руку из-под головы жены, я выбрался из-под одеяла.
Снаружи балдахина было свежо. За ночь тепло выстудилось. Я подбросил поленец и разжёг их с руки. Любые сильные эмоции влияли на магические способности. Плохие – снижали контроль. Хорошие – усиливали дар и делали его послушнее.
Убедившись, что жена не замёрзнет, я надел тёплый халат, ночной колпак, меховые домашние туфли и бесшумно прикрыл за собой дверь. Свет в кабинете вспыхнул, стоило очутиться на пороге. Я развёл огонь, немного погрелся в кресле возле него, но энергия требовала выхода.
Итак…
Итак, пусть это будет сын Скалди. Сын ледяной богини родился зимой, когда возлюбленный матери находился далеко, и поэтому сердце мальчика оказалось сковано холодом. Мальчик вырос в прекрасного юношу, но любовь никогда не касалась его застывшего сердца.
Прекрасный сюжет!