Пожалуй, сегодня я не был готов повторить подвиг восхождения по ста семидесяти ступенькам. Но выйти на свежий воздух, пока недолгое зимнее солнышко не уплыло в Чертоги Вечности, – прекрасная мысль!
– В Сторожевой башне ты ещё не была, – вернул я себе роль рассказчика, когда мы оделись в тёплое. – Там обитает собственная стража крепости, к слову, весьма малочисленная, и гвардейцы, когда они наведываются из столицы.
– А здесь часто появляются новые люди? В смысле, может, приезжают нарочными, помимо случаев, когда они сопровождают тебя?
Мы вошли в небольшой чуланчик подъёмника, и я закрыл за нами дверь. Ограниченное пространство тускло освещалось магическим светильником. Когда я поднимался вчера, не обратил на это внимания. Но по реакции супруги понял, что для неё это место не слишком приятно. Мне тоже вдруг почудилось, что стены давят со всех сторон. Я поспешил дёрнуть за верёвку звонка, показывая, что погрузка завершена, пол под нами шатнулся, и кабинка поехала вниз. Эмилия испуганно вцепилась в меня.
– Бывает по-разному, – вернулся я к её вопросу и приобнял, успокаивая. – Пока – довольно часто. Но после того как твой быт здесь обустроится, видимо, будет реже.
Если Эмилия надеется устроить обмен корреспонденцией с помощью гвардейцев, то она совершенно не представляет, кто они такие.
Дно подъёмника стукнулось о каменный пол. Дверь распахнулась. Мы оказались у кованых ворот наружу.
Недавний снег серебрился на ветвях. Стройные ели в белых нарядах стояли поодаль, как юные невесты. Невидимые глазу пичуги пересвистывались друг с другом. Я не силён в птичьих песнях, но узнавал цвяканье синичек. Птахи приветствовали в Эмилии родственную душу.
Всю эту идиллию нарушали лишь шаги двух гвардейцев, следующих за нами.
– Дорогой Рауль, а тебя всегда сопровождают? – поинтересовалась Эмилия, оглядываясь на них и бередя во мне подозрения.
– Считай, что они сопровождают тебя. И обеспечивают твою безопасность. Мы же сейчас открыты всем ветрам и куда более уязвимы, чем внутри Драгаарда. И уж тем более – в королевском дворце, где тебе вообще ничто не угрожает.
Эмили неопределённо хмыкнула, а я стал развивать подходящую тему:
– Хотя даже во дворце тебя провожал мой секретарь.
– Очень любопытный мужчина.
– Вообще-то ничего интересного в нём нет, – ревниво возразил я. – Он с детства служил у нас в доме. Когда я остался один, прежний король забрал меня во дворец и, чтобы мне не было совсем одиноко, позволил взять Херберта.
– Я имела в виду, что он задаёт много вопросов, – уведомила меня Эмилия. – Но спасибо, твой рассказ тоже был очень интересен.
– Херберт рассказывал, что ты в курсе последних изменений в личной жизни короля, – наконец подошёл я к самому главному.
– Разве? – очень правдоподобно изобразила удивление моя супруга.
– Вообще-то, именно от тебя мы узнали о его новой фаворитке, – прижал я жену к стенке. Фигурально выражаясь.
– Да? А… Ну, я очень рада.
– А откуда ты узнала?
– Я?.. Я не знала. Я просто спросила у твоего секретаря, правда ли, что у короля появилась новая фаворитка.
– А почему ты спросила?
– Потому что не знала! – возмутилась Эмилия.
– А почему предположила, что появилась?
– Дорогой Рауль, я всего лишь спросила. Просто спросила. – Она развела руками, изображая на лице полнейшую невинность.
– То есть ты не скажешь, кто она?
– Откуда мне знать, кто она?
– …и как она выглядит?
Эмилия вновь развела руками и пожала плечами.
– И где они встречаются, тоже не знаешь?
– Дорогой Рауль, тем вечером, когда мы познакомились, я была в королевском дворце впервые в жизни. Ты думаешь, что вот иду я по улице, иду и вижу: король выходит из дома с девушкой под ручку?
– Из какого дома?
– Дорогой Рауль, ты о чём вообще?! Я ведь даже не знаю, как он выглядит! Его величество, в смысле! Ну, то есть на монетах профиль видела, но сильно сомневаюсь, что узнаю в лицо, если встречу без короны, мантии и свиты.
Она стояла передо мной, такая прекрасная, юная и невинная, что я невольно вспомнил слова, которыми Эрик описывал свою пассию. Честно говоря, у меня даже мелькнула дикая мысль, что Эмилия и есть та самая тайная возлюбленная короля. Но не далее как нынче ночью я убедился, что других мужчин у неё не было. А его величество – не тот человек, который будет довольствоваться обожанием со стороны.
– То есть ты утверждаешь, что просто совершенно случайно спросила про новую любовницу его величества? – переспросил я, и она с готовностью кивнула головой. – И про всё остальное ты тоже не знала?
– Про что «остальное», дорогой Рауль?
– Наряд принцессы, премьера пьесы Вилли Сказкаарда, болезнь любимой собаки министра внутренних дел?..
– О Годин! Я ещё и про собаку что-то ляпнула?! – Эмили закрыла лицо пятернёй.
– То есть ты даже не помнишь, что говорила?
Она помотала головой.
– Рауль, ты, наверное, надеялся на что-то другое, когда принял решение на мне жениться, – обречённо опустив плечи и глядя на тропинку, сказала супруга. – Но я просто болтала всё, что мне приходило в голову. Мне правда очень жаль тебя разочаровывать…
Она вздохнула.
Об этом нужно хорошенько поразмыслить в спокойной обстановке.
– Эмилия, поверь, с момента нашего знакомства я испытывал к тебе разные чувства: потрясение, любопытство, восхищение, страсть… Но чего не испытывал ни разу, так это разочарования. Идём. Мы же собирались с тобой гулять, а не разговаривать о его величестве.
Я подал жене локоть, и она несмело его приняла. Взгляд Эмилии избегал меня, скользя по окрестностям.
– Когда я впервые увидела Драгаард, он показался мне небольшим. И изнутри он выглядит совсем не таким огромным, каким смотрится отсюда, – заметила она, глядя на серую каменную стену крепости. – Внутри он очень тёплый и уютный.
– Так и задумано. Замок призван внушать врагам страх и трепет. И дарить заботу и любовь родным и близким.
Мы преодолели небольшой взгорок. Всякий раз, когда я смотрел отсюда на залив, моё сердце заходилось от красоты. И неважно, какое время года было на дворе. Фьорд всегда находил, чем порадовать ценителя. Весной – сочной молодой зеленью и сиреневыми кляксами багульника, летом – россыпью луговых цветов на безлесых склонах, осенью – жёлто-багряными оттенками листопада, зимой – белоснежными шапками гор. Они отражались в зеркале воды на фоне синего неба с белыми перьями облаков, словно там, под водой, находится другой мир.
Такой же, как наш, только лучше.
– Изумительно! – выдохнула Эмили.
Протоптанная дорожка петляла по склону, спускаясь к причалу. Вокруг него сгрудились крестьянские лодки. Отец бы не одобрил такого использования йарлской собственности. Но папа многое бы не одобрил из принятых мною решений.
Он вообще редко что-то одобрял.
Мы дошли до самого конца пирса и постояли какое-то время, будто повиснув между небом над головой и под ногами.
– Ты любишь море? – спросила Эмилия, повернув голову ко мне.
– Я его боюсь, – неожиданно признался я. – Раньше мне нравилось путешествовать по воде. Но моя семья утонула, когда плыла в столицу. С тех пор я не могу заставить себя шагнуть на корабль. Меня накрывает паникой.
– А я боюсь быстрой скачки. Моя мама погибла из-за того, что лошади понесли и карета опрокинулась, – поделилась Эмили в ответ и потёрла нос ладошкой.
– Идёмте, дорогая моя, греться. – Я обнял жену за плечи и повлёк к замку.
Душа моя преисполнилась покоем и гармонией. А желудок намекал на близость обеденного времени.
В общем, всё говорило в пользу возвращения.
У самых ворот Эмилия наклонилась и набрала пригоршню снега, которую с самым серьёзным видом возложила в святилище на алтарь Скалди.
Логично. Раз уж стала герцогиней Эльдберг, то веди себя как положено Эльдбергам.
Вместе пообедав, мы с Эмилией расстались. Я пошёл заниматься делами, Эмилия… тоже заниматься делами, хотя было сложно применить к ней это выражение на полном серьёзе.
Меня ждали письма из столицы. Херберт ничего нового не сообщал. Агенты не приносили никакой полезной информации. Короля никто нигде не видел. Епронские послы сидели в посольстве, как коты на согретой солнцем крыше: вольготно и неподвижно, и если задумали что-то недоброе, то не спешили это «что-то» реализовать. Я читал сообщения агентов, жалобы йарлов, обращения гильдий, дипломатическую переписку, осознавая, что это было вчера, позавчера и будет завтра.
Я попал в безвыходное положение, как в подъёмнике с заклинившей дверкой. Меня мотало вверх-вниз по социальной иерархии: от простых ремесленников к королю, от короля к мелкопоместной аристократии. Где-то там, за пределами подъёмника, кипела жизнь. Но я мог лишь догадываться о том, что там, за стеной.
Хотя конкретно в моём случае за стеной была спальня и молодая жена. А я сегодня так рано встал…
…И лёг спать я тоже рано.
Правда, уснуть мне удалось далеко не сразу. Я не смог сдержать данное себе слово и снова не устоял перед очарованием супруги. К счастью, это случилось к обоюдному удовольствию.
Эмилия, утомившись, быстро погрузилась в сон, а я смотрел на пламя в очаге. Мне казалось, оно что-то нашёптывало, будто хотело поделиться какой-то тайной. Но я не хотел тайн. Я вообще ничего не хотел. У меня было всё, что нужно: Драгаард, Эмилия, идея новой пьесы.
Всё остальное может подождать.
Хотя бы до утра.
Глава 40, в которой Эмилия читает очередной шедевр Вилли Сказкаарда
Сегодня, разнообразия ради, муж с утра нашёлся в постели. Он лежал щекой на подушке и смотрел на меня. Мне было неловко от такого пристального внимания.
Тем более я была неодета.
Впрочем, скоро этот вопрос перестал меня волновать, потому что супруг в очередной раз проиллюстрировал для меня некоторые фрагменты Оды знаменитого пиита. Я поняла, что Фрейн из поэмы – не такая дура, какой мне казалась изначально. Ну и сам Вилли Сказкаард по части интимных утех, видимо, был не хуже братьев-дворфов. Описывал прямо как с натуры.