усты. И тут я вспомнил о тех письмах, которые мне вчера отдала для отправки жена. Теперь, когда она позволила их читать, это стало уже не так интересно, как без спросу. Но прочитать было необходимо.
«Уважаемый ной Ёнклиф, – начала Эмилия лютой стужей, прямо как Скалди – Новый год. – Хотелось бы вам напомнить, что я никогда не являлась ни вашей возлюбленной, ни невестой. И если где-то в глубине души вы меня таковой считали, то за целый год ухаживания не потрудились на это намекнуть. Поэтому я не вижу никаких оснований для сравнения меня с безнравственной героиней упомянутой вами пьесы. Очень жаль, что моё дружеское к вам расположение было столь превратно истолковано. Боюсь, я не могу более поддерживать с вами переписку. Надеюсь, вы найдёте нойлен, которая по достоинству оценит вашу тонкую художественную натуру, и обретёте с нею своё счастье. С наилучшими пожеланиями, нэйра-герцогиня Эмилия Эльдберг».
Натура Ёнклифа была столько тонка, что на первый взгляд даже незаметна. А на второй – насквозь просвечивала. Я целиком и полностью поддерживал мнение жены. Надо же, какой она умеет быть, когда захочет!
Хотя в день свадьбы она тоже демонстрировала чудеса стойкости и стального характера.
Какая чудесная супруга мне досталась!
Я вынул личную печать и поставил оттиск на сургуче. Эмили права: он исключительно пойдёт этому конверту.
Второе письмо было адресовано тестю.
«Дорогой папа, я очень рада, что ты так быстро нашёл время, чтобы выполнить мою просьбу. Очень надеюсь, что наше общее предприятие окажется достаточно успешным. Мне хотелось бы порадовать нэйру Оду и нойлен Хильду, но отсюда я могу отправить в подарок лишь творения наших мастериц. Однако в такую погоду, я считаю, это прекрасный подарок! А если они будут их носить на различные мероприятия (я попрошу супруга помочь с приглашениями), то послужат нашему общему семейному делу. Папа, прошу тебя донести до нэйры Оды мысль, что приглашения идут в комплекте с нарядами, а не по отдельности». Кажется, вчера у Эмилии был приступ конкретики. Но в случае с моими новыми родственниками она была совсем не лишней.
«И, папочка, возможно, мой вопрос покажется тебе несвоевременным и даже странным, – но не осталось ли после мамы какое-нибудь письмо или, может, дневник? Чем больше я думаю о маме, тем сильнее убеждаюсь, что она должна была оставить какие-нибудь бумаги. Поищи, пожалуйста. Возможно, их содержимое нам сильно поможет. Заранее благодарна, твоя любящая дочь Эмилия».
Здесь, в принципе, тоже всё было ожидаемо. Супруга продолжает интересоваться своей родительницей, что можно объяснить интересом моей жены к супружеской жизни вообще. Возможно, она надеется найти ответы на вопросы о том, как строить отношения в семье. Ничего предосудительного в письме не было. Его я тоже запечатал и отправил во дворец для дальнейшей доставки.
К моменту, когда я спустился, вещи уже были уложены, а счастливая Эмилия, сиявшая, как Полярная звезда, омытая дождём, давала указания Хайди. Ми Лотта сетовала, что её никто не предупредил об отъезде, иначе она собрала бы нам в дорогу снеди. На кухне даже завтрак не успели приготовить. Я успокоил, что мы перекусим бутербродами, а пообедаем в дороге, на постоялом дворе.
Дворецкий и экономка проводили нас до экипажа, и кони резво помчали по припорошенному недавним снежком зимнику. Солнце ещё не поднялось. Но кипучая энергия Эмилии передалась мне, и даже сумрачный пейзаж за окном не мог заткнуть внутреннего Сказкаарда. Строки стучались в голове и просились на бумагу.
– Милая, ты не будешь возражать?.. – Я установил свой столик.
– Конечно, дорогой, работай, – одобрила супруга. – Надеюсь, ты не станешь на меня слишком злиться за то, что я взяла с собой пару томиков Вилли? Я бы с удовольствием почитала.
Драматург во мне пришёл в восторг и полностью одобрил предложенный план.
…Кажется, ещё никогда поездка в столицу из Драгаарда не пролетала так быстро. Эмилия с уважением относилась к моим занятиям и не отвлекала. Но когда я отдыхал, или в минуту творческого поиска, она задавала уточняющие вопросы по «Сиверту», и порой меня уносило так далеко, что приходилось серьёзно напрягаться, чтобы вспомнить, с чего всё началось.
В столичный особняк мы прибыли утром следующего дня. Оставив супругу отдыхать с дороги и готовиться к первому выходу в свет в новом статусе, я поспешил в королевский дворец. Но его величество неожиданно отказал мне в аудиенции. Высочайшая воля была донесена до меня через третьи руки и поджатые губы. Ну что ж. Я отдавал себе отчёт в том, что Эрик IV Наездник не прощает своеволия. А устроенные мною каникулы было сложно назвать по-другому.
И всё же такое отношение задело.
Ладно. Король время от времени на меня обижался. И даже иногда отдалял от себя. Но всякий раз это было временно. Переболеет, поостынет, и всё вернётся на круги своя.
Херберт свалил на меня кучу папок и умчался, буркнув что-то неопределённое о делах, планах и поручениях из королевской приёмной. Я не стал спорить. Он и так за меня тут отдувался, пока я прохлаждался в Драгаарде.
Стоило погрузиться в чтение, как дверь в кабинет распахнулась.
– Ах, Рауль! – ворвалась ко мне Свея. Её ладонь была театрально приложена ко лбу. – Это ужасно!
– Что?! – испугался я.
– Я не справлюсь! – Она рухнула в гостевое кресло и одним махом опустошила стакан с водой с моего стола.
– С чем?
Тревога схлынула. Это всего лишь Свея. Ей всего лишь нужно внимание.
– С этой ролью! – Она всхлипнула. – Она слишком сложна для меня!
Я мог бы сказать, что подобные признания нужно было делать раньше. Но ссориться с примой в день премьеры чревато, чем моя бывшая любовница бессовестно пользовалась.
– Дорогая, ты будешь великолепна в этой роли! – уверил я. – Как и в любой другой.
Переигрываешь, правда. Но в трагедиях это уместно.
– Ты так думаешь? – Свея подняла на меня взгляд и красивым жестом вынула из рукава кружевной платок с моей монограммой. Чтобы звучать проникновенней, она добавила в голос низких обертонов.
– Уверен.
– Ты знаешь, что его величества не будет на премьере? – трагическим шёпотом поинтересовалась она. – Это дурной знак!
Не знаю насчёт знака, но Эрик действительно всегда присутствовал на первых показах пьес, начиная с самой первой.
– Свея, ну мало ли кто что говорит, – вложил я в слова уверенность, которой не испытывал. – Даже если его не будет, будет её величество.
– Но это же совсем другое дело! – воскликнула моя гостья и приложила платочек к глазам, чтобы утереть несуществующие слёзы.
Согласен.
– И ты… – вновь всхлипнула Свея.
– Что «я»?
– Ты тоже… Ты тоже… – Она шмыгнула носом.
– Я на премьере буду.
– То есть у нас всё будет как прежде?! – загорелась прима, как свежезаряженный светильник.
Где, где у женщин логика?! Что это такое и как её искать?
– Свея, я женат.
– Ну и что! Ведь мы…
– Свея, «мы» больше нет.
– Но я…
– Ты прекрасная актриса, и сегодня тебя непременно ждёт триумф. И десятки нэрров будут добиваться твоего расположения.
– Ты… ты… – Она медленно поднялась для усиления драматизма ситуации. – Ты бессердечный эгоист!
– Да, Свея. Ты совершенно права.
– Ты не понимаешь! – Она заломила руки. – Только я принимаю тебя настоящего! Всего! Я люблю тебя! Ты больше никому не нужен, кроме меня!
Где-то в глубине души что-то отозвалось на её слова.
Никому не нужен.
Я настоящий.
Наверное, я бы даже в это поверил. Но намётанный взгляд слишком явно читал актёрскую игру. К слову, не слишком умелую. Для Снежной Девы Свея совершенно точно не подходит.
Увы, милая моя Свея, тебе я тоже не нужен. И теперь это было видно как никогда ясно.
– Я очень ценю это, дорогая, – соврал я. – Сегодня ты можешь это доказать.
Жизнь полна драм.
Вот эта сцена, например, – это же готовый сюжет трагедии.
– Я докажу!
– Я буду ждать! Сегодня я буду твоим самым трепетным поклонником! – пообещал я.
О Годин, чего мы только не обещаем женщинам, лишь бы они от нас отстали…
Глава 51, в которой Эмилия делает много открытий. Но они ей не по душе
Я повалялась на супружеском ложе, но одной было совсем не так интересно, как вдвоём с мужем. Поэтому встала и пошла осваиваться на новом месте. Дворецкий, который появился практически из ниоткуда, тут же озаботился задачами на день. Пообещал прислать служанку сразу после завтрака. С одной стороны, меня радовало, что в особняке числилась штатная камеристка. Где бы я её сейчас искала? С другой, возникал вопрос: а для кого её здесь держат? Но поскольку сейчас здесь живу я, а не какая-то непонятная нойлен с замашками привидения, я решила на этот счёт не беспокоиться.
Пока.
Пока я здесь.
Камеристкой оказалась та самая девушка, которая прислуживала мне в первый визит. Марта пообещала привести в порядок одежду, утянула меня в купальню, сделала расслабляющий массаж и всю-всю обмазала-упеленала. Я благоразумно не стала спрашивать, откуда и зачем все эти мази хранятся в особняке холостого (до недавнего времени) мужчины. Может, их специально для меня купили, целый день прошёл с момента нашего выезда из Драгаарда.
Но ведь, может, и нет!
Мой счёт к неизвестной девице рос. Она пользовалась моим Раулем в спальне, принимала мои ванны, мазалась моими мазями… И претендовала на его сердце!
Которое тоже моё!
Не подавится ли милая нойлен?.. Не случится ли у неё, часом, несварение желудка?
Вся свежая и воздушная, как безе из печи, я вернулась в свою комнату, тоже знакомую по свадебному вечеру. Готовое платье уже висело на манекене. А я-то, дурочка, гадала: для чего Рауль мне его купил? Зачем оно мне в замке? Я положила на туалетный столик драгоценности и косметику и осознала, что дел у меня больше нет. До тех пор, пока меня не начнут собирать в театр, разумеется.