– Спасибо, – тихо произнесла я. И прежде, чем у меня закончился запас наглости или разрушилась хрупкая, едва зародившаяся связь с Люком, я решила воспользоваться случаем: – Если тебе интересно, у меня есть идея. Насчет «Гонки старшеклассников».
Люк приподнял брови и впервые искренне улыбнулся мне:
– Разве твой отец не сказал, что отстранит от занятий любого, кто будет связан с «Гонкой старшеклассников»?
Мое тело вибрировало от волнения, ужаса и протеста.
– Вот почему нам придется быть осторожными, – улыбнулась я.
Глаза Люка вспыхнули, как яркий солнечный луч на поверхности голубого океана. Он наклонился ко мне с озорной улыбкой:
– Нам?
– Я не смогу сделать это в одиночку, – прошептала я. – Я не старшеклассница, в отличие от тебя. К тому же тебя все знают, а меня нет. Я новенькая.
Люк засмеялся. Его смех был каким-то задорным. И напомнил мне лопающиеся пузырьки.
– ТЫ НЕ ШУТИШЬ, – сказал он, припоминая мне мои слова, сказанные в понедельник.
– Но если что-то случится и нас поймают, я возьму всю вину на себя, – сказала я. – Это моя идея, и если бы я могла сделать это без твоей помощи, то так бы и поступила.
Люк оперся плечом на шкафчики, не изменив положения рук. Он обвел взглядом мое лицо, потом фигуру и вновь посмотрел мне в глаза. А мои щеки снова покраснели.
– Расскажи мне, что ты придумала, – попросил он.
Я постаралась успокоиться и сосредоточиться на изложении своей идеи, а не на том, куда сейчас направлен взгляд Люка.
– Я предлагаю провести подпольную «Гонку старшеклассников». Благодаря своей прямоте, характерной для журналиста, и опыту в «Бэрид Эшис» ты станешь главным связным. Мы создадим закрытый форум для анонимных участников, где одиннадцатиклассники смогут зарегистрироваться под вымышленными именами. И только мы будем знать, кто из них кто. Люди будут оставлять предметы, на которые они охотились, в тайниках. Или, к примеру, загружать фотографии этих предметов в Сеть. А ты проверишь наличие этих предметов и отправишь участнику информацию о следующем. К тому же мы можем вести статистику на форуме, чтобы все знали, кто ведет по очкам, а также размещать сообщения об общем положении дел в «Гонке». Как журналист, ты будешь своего рода военным репортером. Это не заменит тебе «Бэрид Эшис», но уж лучше это, чем ничего.
Люк на несколько секунд поджал губы.
– Зачем всем регистрироваться под фальшивыми именами, почему бы не использовать настоящие? – не понял он.
Я придвинулась к нему:
– Потому что таким образом мы не позволим кое-кому, ох, скажем прямо, моему папе или заместителю директора Финклер… прости, мне ужасно жаль, я имела в виду Хинклер… создать профиль.
После насмешки над заместителем на лице Люка я заметила проблеск веселья. И мне это понравилось.
– Они легко могут саботировать охоту или устроить засаду на участников, – пояснила я, потому что знала, что саботировать охоту легко, так как сама думала об этом на прошлой неделе. – Мы даже можем попросить всех одиннадцатиклассников, чтобы они передали тебе карандаш, или какую-нибудь записку, или что-нибудь еще в день регистрации, чтобы подтвердить, что именно они подали заявку.
– Не надо. У меня есть программа отслеживания IP-адресов. Она передает местоположение роутера. И я смогу сверить эти данные с адресами учеников, – сказал Люк, но при этом на его лице все еще было заметно сомнение. – Не всплывет ли личность победителя, когда он получит приз?
– Выпускники могут провести фальшивую лотерею с точно таким же призом, – сказала я. – И вы, ребята, назовете это подарком одиннадцатому классу взамен «гонки». И победителем этой лотереи станет победитель охоты.
– И твоему папе не придется отказываться от своих слов. Он сможет остаться всеми уважаемым директором.
Я не была уверена, шутит Люк или нет, но честно ответила:
– Все верно.
Он сменил позу и задумчиво кивнул:
– Не уверен, что весь одиннадцатый класс пожелает риск нуть и в случае разоблачения быть отстраненным от занятий.
– Только мы с тобой будем знать настоящие имена игроков. И если мы не расскажем об этом, то никто больше и не узнает.
– Без обид, Блайт, но я не могу на тебя положиться, – усмехнулся Люк.
Черт! Этого я не учла. Мне можно доверять, и я автоматически предположила, что Люк считает так же. Как наивно.
– Ладно, – сказала я. – Тогда давай поступим так: я не буду знать настоящие имена. Только ты. И если не скажешь мне, то никого не поймают.
Люк промолчал, но мне показалось, что его такой вариант устраивает больше. Я заметила, что он слегка приоткрыл губы, и увидела белые, как кости, зубы. Должно быть, он увидел, куда направлен мой взгляд, потому что сразу же закрыл рот.
Я продолжила:
– Но есть одно условие: если нас поймают, я возьму всю вину на себя. И займу твое место. Скажу, что имена знала только я. А раз это не так, то я не смогу их озвучить. Я буду отрицать, что ты принимал в этом участие. И даже не думай превращаться в рыцаря или становиться крутым парнем-героем, потому что это не подлежит обсуждению. Я не хочу лишать тебя аттестата.
Люк ритмично забарабанил по железной двери шкафчика:
– Директору Маку придется отстранить от занятий свою собственную дочь. Как это будет выглядеть со стороны?
– Мне плевать на отстранение и на то, как это будет выглядеть, – к своему собственному удивлению, заявила я. – Моя единственная цель – вновь возродить «Гонку».
Люк поднял руку к подбородку и провел указательным пальцем по легкой щетине на щеке, при этом не сводя взгляда с моего лица.
– Я просто не понимаю, чего ты хочешь этим добиться, – протянул он. – Зачем это тебе? Хочешь заслужить уважение за возвращение «Гонки»?
«Не прячься, – сказала я себе. – Не прячь истинную причину за витиеватым, фальшивым украшением. Пусть увидит».
– Да, – сказала я. – Я хочу начать все сначала. Но не могу это сделать, пока не заглажу свою вину. Поэтому сперва займусь этим.
В этот момент я была честна. Позволила Люку присмотреться ко мне. Мне хотелось знать, удалось ли изменить его мнение обо мне. Хотелось знать, считает ли он, что для меня в этой школе еще не все потеряно.
Прозвенел звонок.
Люк хлопнул по шкафчику.
– Я подумаю об этом, – сказал он и прошествовал в один из кабинетов.
Я задержалась, понимая, что уже опоздала на классный час. И в табеле успеваемости появится отметка об опоздании. Это плохо.
Но что удивительно, меня это не беспокоило.
Наконец я направилась в класс. Свернув в крыло одиннадцатиклассников, я прошла мимо уходящих Сая и Дженны. Девушка была одета в мешковатую куртку с капюшоном поверх плиссированной юбки-шотландки и полосатых легинсов. Сай оделся в черную армейскую куртку и черные штаны, но так он ходит каждый день.
– Куда направляетесь, ребята? – спросила я.
– Подальше отсюда, – ответил Сай.
Он сгорбил плечи и засунул руки глубоко в карманы. А на лице отсутствовало привычное веселое выражение.
Дженна смотрела на Сая, но говорила со мной:
– Я же говорила тебе вчера, что у него будут проблемы. Из-за йогурта. Теперь ему придется две недели оставаться после уроков. А ведь после школы он следит за младшей сестрой. Теперь его маме придется менять рабочие смены, а ее начальник – придурок.
Сай бросил на девушку взгляд, призывающий замолчать.
– Что? – вскрикнула я. – Сай, ты же меня защищал! Ты сказал об этом папе?
– Мы встречались с заместителем директора и дежурным, а не с твоим отцом, – вздохнула Дженна. – И встреча закончилась буквально пару минут назад.
– Но вы хоть сказали им, что этот парень первым начал бросать в меня еду?
Дженна покачала головой. Затем покосилась на Сая, тем самым давая понять, что это не ее идея.
– Мы не стукачи, – сказал Сай.
Он положил руку на плечи Дженны и потянул ее за собой.
«К черту все», – сказала я себе и решила направиться в администрацию. Добравшись туда, я заискивающе улыбнулась Глэдис и постучала в папину дверь. Она была приоткрыта, и в щель проникал запах свежесваренного кофе.
– Входите, – сказал он. – О, Блайт. Привет! – Он посмотрел на часы, висящие на стене: – Почему ты не в классе?
Я проигнорировала его вопрос:
– Ты знаешь, что Сай Мейсон серьезно наказан за то, что вылил йогурт парню на голову?
Отец переплел пальцы и склонился к столу:
– Да. Заместитель директора Хинклер только что упоминала об этом. А что?
– Сай сделал это, чтобы защитить меня. Тот парень швырялся в меня едой и попал мне в грудь картофельным шариком, покрытым кетчупом. Он забрызгал всю мою одежду.
– Кто-то кидался в тебя едой?
– Да. Какой-то кретин, у которого, как у неваляшки, нет и намека на шею. Парни, сидевшие с ним за одним столом, посчитали, что это просто уморительно.
Папа нахмурился:
– Мне жаль, милая. Надо было вчера рассказать мне об этом.
– Ну, я говорю об этом сейчас. Так ты можешь аннулировать решение заместителя и отменить наказание Сая? Он после школы сидит с младшей сестрой.
Отец поднял чашку с кофе и отклонился на спинку стула, от чего тот заскрипел.
– Прости, но я не сделаю этого.
Я не могла понять, что ощущаю: неверие, разочарование или замешательство.
– Не сделаешь? Почему?
Отец отпил кофе и пару мгновений молчал.
– Потому что так не делается. Сайрус Мейсон совершил деяние, которое требует наказания. И неважно, почему он его совершил. Мне жаль его сестру, но ему стоило подумать об этом заранее. К тому же, даже если бы меня не устраивало то, как заместитель Хинклер справилась с ситуацией, я бы не подорвал ее репутацию. Дисциплина среди учеников – ее юрисдикция. И я считаю, что она принимает верные решения.
Я скрестила руки и сердито посмотрела на него:
– А парень, который швырялся в меня едой? Он тоже наказан, верно?
Еще один глоток. Снова молчание.
– Я могу спросить об этом дежурного, учителя, но та, насколько я осведомлен, не рассказывала об этом Хинклер. Поэтому сомневаюсь, что она что-то видела.