«Когда взираю я на небеса Твои, – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил…» [Пс. 8: 4].
На голове ее золотой венец, темные волосы, уложенные волнами в форме эллипса, перевязаны блестящей жемчужной цепью. Ее темные глаза обращены вверх.
105. Под ней Зороастр[209], полный благородства и красоты; очертания его персидской головы изысканны и кажутся еще более мягкими благодаря шелковистым, тщательно расчесанным волосам, вьющимся в бороде и скрученным в тонкие пряди, падающие на плечи. Голова запрокинута назад, он смотрит вверх, но его прекрасный покатый лоб остается неизменным, он вглядывается и пишет одновременно.
Отношение флорентийцев того времени к религии магов я уже изложил в главе «Перед султаном».
Одежда его была, видимо, белого цвета и красиво контрастировала с пурпуровым платьем Астрономии наверху и одеждой Тувалкаина рядом. Но она подверглась слишком значительной реставрации, чтобы можно было определенно судить о ней; ничто не сохранилось в прежнем виде, кроме одной или двух складок на рукавах. Кусок живописи ниже колен очень красив и, я думаю, выполнен по первоначальным линиям, но мне кажется, что здесь сыграла роль также искусная рука реставратора. Теплый свет, оттеняющий пурпур над головой Атласа, тоже принадлежит ему. Не знаю, было ли лучше прежде, когда не было этих мягких теней на темном пурпуре, – но теперь он, по-моему, прекрасен. Яркий румянец на лице Астрономии тоже дело рук реставратора. Она была бледнее, если не совсем бледна.
Под святым Лукой.
В медальоне – угрюмый человек с заступом и серпом в руках. Они предназначены для цветов и для нас – после того как звезды взойдут и зайдут известное число раз, помните это.
106. Технические замечания. Левая рука, глобус, большинство складок пурпуровой одежды, глаза, рот, значительная часть волос и венок – подлинные. Золотой узор на подоле платья утрачен, края ниспадающих складок левого рукава изменены и подновлены, но очень удачно. Правая рука и большая часть лица и платья переписаны.
Голова Зороастра подлинная. Одежда переписана, но очень аккуратно, волосы остались нетронутыми. Правая рука и перо – сейчас оно обыкновенное, гусиное, – выполнены целиком заново, но умело и с чувством. Положение руки было прежде несколько другим, и держала она, вероятно, стило.
107. VI. ГЕОМЕТРИЯ. Теперь вы научились, юные леди и джентльмены, читать, говорить, думать, петь и видеть. Вы становитесь взрослыми, и вам скоро надо будет думать о браке; вы должны научиться строить себе жилище. Вот вам плотничий угольник, вы можете вдумчиво и спокойно осмотреть почву и познакомиться с мерами и законами, которые должны быть к ней применены, имея в виду, что вам придется поселиться на ней. Вы до сих пор смотрели на звезды; но если бы вы начали с изучения земли, то, быть может, совсем не подняли бы от нее головы.
Геометрия здесь представлена как наука, устанавливающая законы практического труда, основанные на красоте.
Она смотрит вниз с некоторым смущением и с большим интересом, держа свой плотничий угольник в левой руке, не желая ничего, кроме настоящей работы, а правой рукой водит по чертежу.
Я обращаю ваше внимание на ее нежную, пластичную красоту как на прямую противоположность тому представлению о ней, которое могло бы сложиться у обыкновенного конструктора. Заметьте, как волосы, уложенные в венок и схваченные закрученной в спираль повязкой на затылке, выбиваются из-под нее и развеваются волнистыми прядями. Из всех других наук у одной только Созерцательной теологии такие волнистые волосы.
Под ней Евклид в белом тюрбане. Все в нем красиво и подлинно, но ничто не представляет особого интереса.
Под святым Матфеем.
В медальоне – воин с прямым мечом (лучшим для защиты), восьмиугольным щитом и шлемом, напоминающим бихив – головной убор кантона Во. Как второе назначение музыки – празднества, так второе назначение Геометрии – война, несмотря на то что ее благородное искусство заключено в блаженном мире, и именно война показана в медальоне.
Технические замечания. По редкой счастливой случайности почти в каждой фигуре сохранился оригинальный рисунок волос. Волосы Геометрии почти не тронуты, кроме их концов – прежде они были завязаны одинарными бантами, теперь же – двойными. Руки, пояс, большая часть платья и черный плотничий угольник – подлинные. Лицо и грудь переписаны.
108. VII. АРИФМЕТИКА. Построив себе дом, изучив небесные светила и земные измерения, вы можете обзаводиться семьей, молодые люди, и это лучшее, что вы можете сделать. И здесь перед вами заключительная наука, к которой вам придется обращаться ежедневно во всех ваших житейских делах.
Это наука о числах. Применение ее не имело границ в те времена в Италии; сюда относилось, разумеется, и то, что было достигнуто в высшей математике, и тайны чисел, но главным образом имелась в виду ее жизненная необходимость для преуспеяния отдельных семей и королевств – и прежде всего именно так она воспринималась в торговой Флоренции.
Рука ее с двумя загнутыми и двумя вытянутыми пальцами поднята кверху и настойчиво, торжественно внушает вам первый закон арифметики: два и два – четыре, заметьте – четыре, а не пять, как имеют обыкновение думать презренные ростовщики.
Под ней Пифагор.
Наверху – медальон с изображением короля со скипетром и глобусом, считающего деньги. Случалось ли вам когда-нибудь внимательно читать разъяснение Карлейля о том, что существующая прусская империя основана на бережливости?
Во всяком случае, вы можете сами сообразить, какое преимущество имеет эта королева земных наук перед всеми другими, если их рассматривать с точки зрения практической пользы, или какие глубина и широта применения заключены в ее кратких притчах о подсчитанных издержках власти и численности войска.
Я приведу вам незначительный, но характерный пример. Я всегда чувствовал, что при моей страстной любви к Альпам я должен был бы суметь нарисовать Шамуни или долину Клюз, что доставило бы людям большее удовольствие, чем фотография; но мне всегда хотелось изобразить все именно так, как я видел, и запечатлеть сосну за сосной, утес за утесом, подобно Альбрехту Дюреру. Из года в год мне не удавалось даже как следует начать задуманное и я выходил из себя: или мне надоедала эта работа, или оказывалось, что уже опали листья, или ложился снег. Если бы я прежде сосчитал все эти сосны и рассчитал количество часов, необходимое для того, чтобы изобразить их в манере Дюрера, я сберег бы на рисование лет пять, растраченных понапрасну. Тёрнер поступал иначе: он считал свои сосны, выполнял их, как мог, и был доволен.
109. А как часто в более значительных событиях жизни арифметическая сторона дела играет господствующую роль! Сколько нас и как велико наше имущество? Сколько нам нужно? Как часто благородная Арифметика ограничения теряется в низменной Скупости Бесконечного и в мнимых помыслах о нем! Считая минуты, всегда ли наша арифметика внимательна? Считая наши дни, достаточно ли она строга? Как мы избегаем подсчета декадами их уменьшающегося запаса! А когда мы читаем торжественную молитву о том, чтобы научиться считать их, пытаемся ли мы делать это после молитвы?
Технические замечания. Пифагор почти полностью подлинный. Мне не удалось внимательно рассмотреть верхние фигуры, расположенные отсюда до наружной стены включительно, так как подмости достигали только Геометрии.
Итак, у нас здесь собрание наук – их семь, и все они, по мнению флорентийцев, необходимы для мирского воспитания мужчины и женщины. Большинство живущих в наше время достопочтенных англичан знают лишь последнюю из них и люто ненавидят ее благоразумные заявления, будучи несведущими ни в чем, кроме тех отрывочных известий, которые они ухватывают здесь и там, по грамматике, риторике, музыке[210], астрономии и геометрии; что же касается логики, или искусства рассуждать, то они не только не знакомы с ней, но и инстинктивно восстают против ее употребления другими.
110. Теперь нам предстоит перейти к серии небесных наук, начинающейся на противоположной стороне у окна.
ЧАСТЬ ВТОРАЯСемь небесных наук, рассматриваемых слева направо, от следующего после окна угла к середине стены
I. ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО. Гражданское право, или право граждан, отличается не только от церковного, но и от местного закона: фигура олицетворяет всеобщее правосудие миролюбивых взаимоотношений между людьми всей земли, поэтому в левой руке у нее глобус с тремя странами света – он белый, в знак беспристрастного суда.
Она олицетворяет также закон вечной справедливости в противоположность неправомерным законодательным актам; поэтому она держит меч на уровне груди.
Она – основа всех других небесных наук. Чтобы узнать что-нибудь о Боге, нужно прежде всего быть справедливым.
На ней красная одежда – цвет, неизменно означающий во всех этих фресках могущество или подвижничество; однако лицо ее очень спокойно, благородно и прекрасно. Волосы гладко зачесаны и увенчаны королевским золотым обручем с орнаментом чистейшего тринадцатого века из листьев земляники.
Под ней – император Юстиниан в синей одежде, в конической белой с золотом митре; лицо его, изображенное в профиль, очень красиво. В правой руке его – императорский жезл, в левой – Институции.
В медальоне – фигура, очевидно в отчаянии взывающая к справедливости. (Быть может, это молящая вдова Траяна?)
Технические замечания. Три подразделения на глобусе в ее руке были первоначально обозначены как Азия, Африка и Европа. Реставратор остроумно заменил Аф- на Аме-рику. Оба лица – науки и императора – почти не тронуты; остальное также мало изменено.
111. II. ХРИСТИАНСКОЕ ПРАВО. За справедливостью, которая правит людьми, следует справедливость, которая правит Церковью Христа. Она выражает различие не между мирским законом и церковной властью, а между грубой человеческой справедливостью и чутким состраданием христианства.