Васютин был твердо убежден, что эти комсомольцы просто недопонимают друг друга.
Вероятно, Шульгина все-таки решилась бы заговорить с московским техником, однако тот сам все испортил. Он видел колебания Ольги, ее растерянность и пришел ей на помощь.
— Ну, я пойду, Никифор Карпович. Обещал Багрецову начертить кое-что, — сказал Тимофей и мгновенно исчез.
Ольга облегченно вздохнула и, не дожидаясь, пока смолкнут шаги Бабкина, быстро заговорила:
— Я думаю, первым вопросом поставить дело Тетеркина. Комсорг из МТС обещал приехать. Может быть, даже сам директор.
— Ого, уже и дело завели! Ну, прямо как на суде, — усмехнулся Васютин. — Строгости у вас в комсомоле пошли.
— Ну, а как же, Никифор Карпович? — возразила Ольга, разглаживая бумажку с «повесткой дня». — На работе уснул, горючее сначала сэкономил, потом сжег. Участок, который мы хотели отвести под опытное поле, весь исковырял… Да и вообще, разве это комсомолец? Зря мы его к себе прикрепили. Индивидуалист он, вот кто!
— В твоей особой бригаде работать не хочет, — добавил Никифор Карпович. — Правильно?
— Сколько раз предлагала! Никак не отзывается.
— Что же на бюро решили?
— Хотели выговор, да голоса разделились. — Ольга опустила голову и задумчиво провела мизинцем по губам. — Придется на собрании так и оказать.
— Вон ведь какая заковыка у тебя получается. Ну, а что же Кузьма?
— Признал свою вину.
— А почему все это произошло, выяснили?
— Он нам ничего не сказал. Молчал больше. Конечно, и ему неприятно.
Васютин прошелся по комнате, остановился у окна и, повернувшись к нему спиной, стал смотреть на лампочку. Около все кружились бледные мотыльки. Их тени метались по свежевыбеленной стене и казались огромными черными птицами.
Ольга заметила, что тень мотылька промелькнула по лицу Васютина. Он взмахнул рукой, будто этим движением пытался отогнать надоедливую мысль.
— Как с машиной для очистки семян кок-сагыза? — прервав молчание, спросил он. — Кузьма за это дело не взялся?
— Нет. Ему неинтересно. Копытин, Антошечкина и еще кое-кто из девчат выписали на складе проволочные решета. Строят к ним разные приспособления. У Буровлева тоже есть остроумная идея.
— Кстати, о Буровлеве. Ты еще не говорила с ним насчет колхоза «Партизан»?
— Нет. Оставила на завтра.
Васютин протянул было руку к этажерке с книгами, но затем, видимо о чем-то вспомнив, повернулся к Ольге.
— Какой второй вопрос в твоей повестке?
— О драмкружке. Антошечкина докладывает.
— Я бы посоветовал перенести его. Помнишь, я тебе рассказывал о том, что городской комсомолец предложил интересную систему орошения. Он здесь и может сделать доклад…
— Бабкин? — испуганно спросила Ольга.
— Нет, другой… А Бабкина тоже нужно пригласить. Он тебе будет очень полезен.
— Нет, Никифор Карпович, — возразила Ольга, — в этом я не уверена. Наоборот… — Она хотела продолжать, но тут же спохватилась и умолкла.
— Да что у вас с ним произошло? — улыбнувшись, спросил Васютин.
— Тогда, может быть, первым вопросом мы поставим доклад Багрецова? — спросила, в свою очередь, Ольга, решив обойти щекотливую тему. — Вы с ним уже говорили?
— Да, представь себе! Проявил инициативу, не дожидаясь поручения комсорга, — с легкой усмешкой заметил Никифор Карпович.
Ольга густо покраснела.
— Да, вот еще что, — сказал инструктор, не замечая ее смущения. — Как дела у полеводов? Мне новый бригадир Шмаков высказывал опасения, что молодежь плохо подготовлена к уборке зерновых. В механизации нельзя надеяться только на МТС, твои выдумщики из ОКБ тоже должны поработать.
— Нам еще многое не ясно, — возразила Ольга, — что будет с урожаем….
— Должна представлять. Помнишь, Сталин говорил: чтобы руководить, надо предвидеть. А ведь ты руководитель, и не маленький. Вся девичьеполянская молодежь за тобой идет. Понимаешь ты это или нет?
Ольга потупилась.
— Ну, то-то, — Васютин шутливо постучал пальцем по столу. — Что касается урожая, подумать надо, и главное — все сомнения выбросить из головы. Хлеба мы должны собрать не меньше прошлогоднего. Ну, беги, Ольгушка, — сказал Никифор Карпович, взглянув на часы. — Завтра мне в город ехать. Видишь, бумаг сколько? Пока свет горит, хочу разобраться. Я тебя также прошу поддержать Шмакова. Он ждет от твоих ребят очень многого в механизации. Сама понимаешь, как ему трудно руководить бригадой. Он пока еще живет старыми представлениями: вся ставка на звено. — Васютин задумался. — Звеньевой он был настоящий… Посмотрим Шмакова на просторе… бригадиром.
Девушка попрощалась.
Звякнуло кольцо на двери. Застучали каблучки по ступенькам.
Никифор Карпович высунулся в окно. В темноте мелькнуло белое платье.
— Ольгушка! — окликнул он.
Шульгина подбежала к окну и подняла голову. Она чувствовала себя и немного пристыженной и в то же время благодарной этому человеку. «Надо сегодня же обо всем подумать, — решила она. — Никифор Карпович зря ничего не скажет».
Ольга смотрела вверх, и электрическая лампочка золотыми точками отражалась у нее в зрачках.
— Обязательно позови Бабкина, — еще раз напомнил Васютин. — Ванюше подскажи новую задачу. Пусть тоже выходит на простор. Понятно?
Девушка молча кивнула головой.
— А теперь исчезни, стрекоза!
Через минуту за изгородью палисадника мелькнули белые полоски Ольгиного платья и растаяли в темноте.
Совсем недалеко от дома, где жил Васютин, Ольга столкнулась с Буровлевым. Парень шел задумчиво, опустив голову.
— Я тебя искал, — проговорил он, пожимая девушке руку. — Никифор Карпович ничего насчет нашего звена не спрашивал?
— Нет. Интересовался машиной для очистки. Твое предложение как будто бы самое простое.
Буровлев подвел Ольгу к скамейке и предложил сесть.
— Тороплюсь я, Ванюша, — возразила она. — Бегу в правление.
— Погоди, — глухо сказал Буровлев. — Ты секретарь. Понимать меня должна, коль дело такое получилось.
— Ну и говори сразу, — сказала Ольга, присаживаясь на лавочку. — Чего ты меня пугаешь?
Парень повел широкими округлыми плечами и медленно опустился рядом с Ольгой.
— У нас все ребята здоровые, — начал он. — Таких бы в кузню или на погрузку, мешки таскать. А на проверку выходит, что звено Антошечкиной, где все девчата мелкие, уплыло от нас вперед, да еще конец нам девчата бросили: цепляйтесь, мол, на буксир… Думаешь, ребята забыли фонарики на своем поле?
— Знаю, что помните. Подтянулись после этого здорово.
— Это что, — Буровлев досадливо махнул рукой. — Мы отомстить решили.
— Не понимаю, — встревожилась Ольга.
— А тут и понимать нечего. Должны мы девчатам их труд отдать или нет?
— Предположим…
— Так и мы думали, — вздохнул Буровлев. — У Антошечкиной за бугром большой участок кок-сагыза остался непрополотый. Собрали мы еще вчера фонарики, до утра думали работать, чтоб все по-честному было. Девчата за нас потрудились, а мы за них. Ну и… — он развел руками.
— Можешь не договаривать, — перебила его Ольга. — Надеюсь, твои ребята вовремя поняли, что это дело не такое простое?
— Я тут же дал отбой. Разве нам сразу разобрать, какой правильный одуванчик, какой нет? Тут и днем-то путаешь их, а то при фонарях. Девчата не первый день с кок-сагызом возятся. У них чутье особое. — Буровлев помолчал, затем снова начал жаловаться: — Семена хотели собирать, тоже ничего не вышло — роса. Как поняли ребята, что долг за ними не списывается, разошлись по домам и сейчас, наверное, вспоминают меня недобрым словом… А я тут при чем? Хотел сделать, как лучше.
В окне соседнего дома вспыхнул свет и упал на лицо Ольги. Девушка грустно улыбалась.
— Жалко мне тебя, Ванюша, — сказала она. — Теперь ночи не будешь спать из-за этого долга.
— Ясное дело, — согласился Буровлев. — Вот если бы у Антошечкиной на поле другая культура была. Все, что хочешь: кукуруза, подсолнух, свекла…
— Постой! А не думал ли ты, что у твоего передового звена, которое досрочно выполнило план, есть еще другой долг, и не менее важный?
— Чего-то не припоминаю.
— Напрасно. Мы вчера вместе читали сводку в районной газете. Плохи дела у колхоза «Партизан». Особенно с кукурузой.
— А нам-то что! У них свои головы есть.
— Мне думается, что комсомолец Буровлев мог бы ответить по-другому, — сказала Ольга и хотела было встать.
— Что ты от меня хочешь? — удержал ее парень и неловко придвинулся ближе. — Мы не для себя стараемся, а для всего колхоза. Значит, и для всей страны.
— Вот в том-то и дело — для всей страны, — подчеркнула Ольга. — Мы же вместе со всем народом должны идти к коммунизму. Так почему не подтянуть за собой отстающих?
— Хозяйка не отпустит на такое дело. Бригадир тоже. У них свои планы.
— Бригадир согласен. С Анной Егоровной договоримся. А как ты сам смотришь на помощь «Партизану»?
— Откровенно?
— Только так я и говорю с тобой.
Буровлев замялся. Широко расставив колени, он похлопывал по ним тяжелыми ладонями.
— Непривычно что-то, — наконец вымолвил он, — вроде как на дядю работать. У самих дел по горло. Ты не думай, Ольга, что я отказываюсь. Умом я все понимаю, а вот нутром не чувствую….
— Видно, в твоем «нутре» где-то в закоулочке еще старый мужичок сидит, — рассмеялась Ольга. — Сейчас от нас требуется совсем новое отношение к труду. Об этом мне только что говорил Никифор Карпович. Нельзя строить коммунизм, не выходя за ворота нашего колхоза. Мы должны радоваться успехам соседей и, если нужно, помогать им трудом, техникой, чем угодно. Поэтому я думаю, что ты возьмешь с собой ребят из ОКБ. Надо у «Партизана» появиться в полном вооружении. Потом ты должен понимать, что скоро наши колхозные ворота далеко передвинутся вперед. Иначе тесно нам будет.
— Это почему же?
— Приедет к нам на постоянное жительство и «Партизан» и колхоз имени Мичурина, в других колхозах тоже поговаривают об этом. Нет лучше места для нового агрогорода, чем Девичья поляна, про то все знают…