твоей картины. Ты убил Машу. Это все ты.
На лице Кости отразилась мука. Настя с наслаждением пропустила ее через себя.
– Ты начал это, – прошептала Настя. – Я не хотела убивать Машу, когда посылала ей картинку… я подумать не могла, что твое приложение убивает людей.
Костя выглядел так, будто она его ударила под дых.
– Но потом?.. Потом-то что? – пробормотал Костя, поднимая на нее жалкий взгляд. – Почему ты это продолжила?
– Продолжаешь сваливать на меня свою вину, – весело заметила Настя и подавила смешок. – Забавно! Почему, спрашиваешь? А я не могла иначе. Он проник в самую мою душу, так далеко, куда никто не заходил. Он узнал мои истинные чувства и вытащил их наружу. А я… я реалистка, Костя. Я знаю, что за все в этом мире нужно платить. И я плачу ему, достаю жертв для его ритуала, пока он исполняет мои желания.
– И что же это за желания?
– Ты зря напрягаешься, Костя, – заметила Настя. – Уболтай ты меня хоть до посинения, я все равно успею остановить Алину. Я послала за ней Мишу.
Костя побледнел.
– И он будет держать ее до тех пор, пока я не приеду, – продолжила Настя. – Или убьет, он же такой голодный в последнее время… не знаю, но, если честно, мне все равно.
Костя попятился от нее, словно от чудовища. «Да, давай, бойся меня! Уж лучше это, чем твои неискренние улыбочки!»
– И тебя я никуда не отпущу, – заявила Настя. – Потому что карта памяти может быть и у тебя. Верно? Вам меня не провести.
– Интересно посмотреть, как ты это сделаешь? – пробормотал Костя и расправил плечи.
«Ну да, я не смогу одолеть тебя физически, – подумала Настя. – Но если применить хитрость»…
– А я позову еще одного, – улыбнулась она.
Костя заозирался. В его взгляде она явственно прочитала вопрос: «Какой еще один?» Наивный дурень! И когда он отвлекся, она набросилась на него.
27 сентября. 2 часа до последнего убийства
За мной ехал какой-то байкер. Он преследовал меня! Когда я останавливалась на перекрестках, он подбирался ко мне близко-близко, и я поняла, кто скрывается под кожаным костюмом. Миша. Это он!
Я поддала газу на очередном перекрестке. О стекло шлема ударялись капли, фары впереди идущих машин размывались. Сквозь карман куртки я чувствовала заветную маленькую карту памяти, и она согревала сердце. Наконец-то все закончится! Я смогу, мы сможем, все закончится!
Настя, мне жаль, что ты выбрала этот путь. Но я остановлю тебя.
Когда Миша на очередном перекрестке остановился рядом со мной, я увидела блестящий бак и ярко-красные диски. Откуда, интересно, взял такую махину?
Добраться до назначенного места было сложно – особенно, если учесть, что оно находилось на другом конце города. Мы гоняли около часа, дождь то усиливался, то прекращался, а мои руки уже онемели от холода и сырости.
Чтобы срезать, я свернула в узкий переулок и помчалась через него. Но дорога закончилась глухим тупиком, и я затормозила. Поскорее развернула мотоцикл, но было поздно: Миша уже перекрыл мне выход своим байком. Вокруг высились каменные стены и ни одного окна. Серое небо неслось в квадрате где-то наверху.
Я оказалась в ловушке. Миша слез с байка и снял шлем.
– И что ты сделаешь? – дрогнувшим голосом спросила я. – Убьешь меня?
– Хотелось бы, – улыбнулся Миша, а я поскорее отвела взгляд. Даже зная, кто он такой, мой мозг велся на обман и считал его хорошим парнем! Но как это возможно?!
– Ждешь Настю? – спросила я, глядя куда-то в район его шеи.
– Ну да, – он пожал плечами. – Должен же я посмотреть, чем закончится ваша разборка. Думаю, она не оставит тебя в живых на этот раз.
– Это все ты… – пробормотала я. – Ты сделал ее такой.
– Не совсем так, – Миша присел на байк и аккуратно водрузил шлем на руль. – В глубине души она всегда тебе завидовала и желала, чтобы тебя не было в ее жизни. Либо чтобы ты была, но с изъяном, чтобы на твоем фоне выглядеть лучше. Я всего-навсего заставил ее принять эти чувства.
– Ты лжешь, – процедила я.
– Нет, не лгу. Это не я управлял Настей, это она все время управляла мной. И кстати, ты в курсе, что она по уши влюблена в Костю – того лохматого парня, похожего на швабру, который постоянно таскается за тобой?
– Что? – забывшись, я снова взглянула в его лицо.
– Вот тебе и «что». Настя его с детского садика любит, а он смотрит только на тебя. Эти ваши отношения, которые вы называете любовью, толкают вас на такие грязные поступки.
– Кто бы говорил! – отрезала я, но сама поверить не могла. Насте и впрямь нравится Костя? Но почему она всегда говорила мне, что они друзья? Почему она не сказала правду?..
– А что я? – Миша улыбнулся, и я поспешно опустила взгляд, лишь бы не поддаться его улыбке. – Меня создал художник, написавший картину. Меня создал человек. Он прописал мне в образах, что я должен делать. Убивать. Семь ударов обязательно. Не думаю, что он понимал, чем все обернется. А когда я перешел в приложение, Настя дала мне свободу. То, что ты видишь перед собой, Алина, даже этот мотоцикл, все это нарисованное. Настя нарисовала меня и дала мне имя.
Так вот как он принимает любой облик! Настя рисует его в приложении, которое придумал Костя! Тогда она и меня нарисовала! С ума сойти!
А Миша продолжил:
– У меня никогда не будет полной свободы, Алина, потому что я всего лишь образ, но время от времени я могу появляться в реальном мире. И кстати, ты уверена, что твой мир так уж реален?
Какая чушь! Что он мелет? Я не чувствовала ничего, только маленькую карту памяти во внутреннем кармане куртки. Боже, Костя, надеюсь, у тебя все получилось…
Тут в руке Миши появился нож. Он аккуратно достал его из-под кожаной куртки и погладил лезвие. Оно тускло блеснуло, а я попятилась. Миша встал и шагнул ко мне.
– Реален твой мир или нет, но единственное, что я знаю – только здесь я могу насытиться, – заявил он. – Каждый раз убивать одного и того же человека в той картине… это… как бы сказать тебе человеческим языком… это как замкнутый круг. Каждый раз одно и то же. Неосознанно оживляя меня, художник не думал обо мне ни капли. А я как человек. А как иначе? Меня рисовал человек. И мне скучно. Все время эта пустыня, этот человек, которого нужно убить по приказу господина… как все это надоедает!
– Н-но… кто ты? – заикаясь, спросила я. Лишь бы отсрочить! Пусть он подождет немного!
– Я же сказал, – Миша снова улыбнулся, очень тепло и дружелюбно. – Я – образ. Образ, оживленный намерением. Мой создатель был… не очень хорошим человеком, если мерить твоими мерками. Он мечтал о силе, способной исполнить его желания, но у него был лишь талант, отточенный годами практики. Но мечты имеют свойство сбываться. И вот он я перед тобой во плоти.
– И сколько ты сидел в той картине? – спросила я. Миша не подходил, и мне стало немного спокойнее. Еще чуточку! Совсем крохотную капельку времени! Я не знала, что меня догонят так быстро…
– Не знаю, – Миша пожал плечами, крутанул нож. – Смотря чем мерить. Но вот что я тебе скажу – мне это до жути надоело. Создавая меня, художник вложил в меня частичку себя. Ему тоже много что и много кто надоедал. Иногда я думаю, что я – и есть он, что в общем-то, не такой уж и абсурд.
– Почему?
– Да ты сама подумай, пустая голова! – фыркнул Миша. – Зачем люди рисуют, пишут, занимаются всей этой ерундой? Чтобы стать бессмертными! Пока жива картина, жив и художник. Как-то так… Настя вот меня сразу поняла!
Но я понимала. Немного. Но не старалась – не это было моей целью. Главное – пусть говорит, пусть тянет время, а там… Костя обещал, что все будет хорошо…
– А вот и вы!
Я подняла взгляд и увидела, как между байком и стеной протискивается Настя. У меня упало сердце. Слишком рано, слишком! Неужели Костя никак не остановил ее? Неужели она уехала, не встретив его? А вдруг она что-то сделала ему?..
27 сентября. 40 минут до последнего убийства
Настя встала рядом с Мишей, по-хозяйски положила руку на его плечо и окинула меня оценивающим взглядом. Ее волосы были распущены и завивались от влажного воздуха. Тушь размазалась, и взгляд стал нечетким, каким-то размытым. Как же она изменилась за такое короткое время – и дело не только в этой неряшливости, которую Настя себе обычно не позволяла. Во взгляде? В осанке? Может, в движениях?
– Ну наконец-то мы нашли тебя! – Настя улыбнулась. Эта улыбка тоже была неестественной, слишком широкой, слишком жизнерадостной. Не Настиной.
– Что ты сделала с Костей? – глухо спросила я. При взгляде на нее я почувствовала, как сердце забилось в глотку и гулко там затрепыхалось. Виски сжало от боли.
– Просто остановила его, – Настя скривила губы. – Не волнуйся, он жив. Мне ни к чему его убивать.
– Ну да, ты же его любишь, – процедила я.
Меня обдало льдом от ее взгляда, и я попятилась.
– А ты продолжаешь насмехаться над этим, – прошептала Настя. – Ты всегда было такой… слишком самодовольной, слишком важной, чтобы замечать других людей вокруг себя. За столько лет, что мы дружим, ты ни разу – ни разу! – не спросила, кто мне нравится. А ведь я могла сказать тебе, что это Костя!
– Я ни у кого не спрашиваю, кто кому нравится! – перебила я. – Это не мое дело!
– Видишь? Ты слишком зациклена на себе! – она ткнула в меня пальцем. Ноготь был выкрашен в ярко-синий цвет. – Но ты бы знала, как мне было плохо, когда он бегал за тобой и игнорировал меня… Это было слишком несправедливо! Тебе всегда доставалось все самое лучшее!
– Это неправда! – выкрикнула я. – Что ты называешь лучшим? В отличие от тебя, во мне никогда не было ничего особенного! А теперь меня считают убийцей четырех человек!
– Четырех? – Настя вновь улыбнулась. – Нет-нет, их было больше, Алина, просто полиция не афишировала все подробности. Зачем кому-то знать о бродягах, которые умерли от семи ножевых ран где-то на окраине города?
Господи! Я зажмурилась и распахнула глаза. Я правда это вижу? Вижу, как Настя с улыбкой рассказывает об убийствах?