Симптомы отравления едва уловимы. Некоторых лишь слегка подташнивает, и у них болит голова — больше отравление никак не проявляется, пока они не впадут в кому и не умрут. При сорокапроцентном насыщении тошнота может усилиться, к ней могут добавиться рвота и слабость с постепенным погружением человека в кому. В то же время при тридцатипроцентном насыщении они могут просто казаться пьяными.
Я объяснил все это полицейским, и вскоре один из них открыл свой блокнот.
— Одна пара прошла мимо них на обратной дороге из пещеры, тогда как раз начало темнеть. И один из них сказал… — Зашуршали страницы. Полицейский монотонным голосом прочитал слова свидетеля: — «Я подумал, что они сглупили, дав углям потухнуть, оба явно замерзли. Правда, они ссорились и будто бы ничего не заметили».
— Тогда с какой стати им заносить мангал внутрь, если согреть он их не мог? — спросил кто-то.
— Чтобы не промок в случае дождя? — предположила все тот же младший детектив. — Может, они хотели его повторно использовать.
— Но если угли потухли, умереть из-за них они не могли, — заметил другой полицейский.
— С углями все не так просто. Они могут казаться потухшими, но при этом продолжать тлеть и выделять угарный газ, — объяснил я.
Младший детектив снова не сдержалась.
— Мальчик наверняка об этом знал! — Она повернулась к одному из коллег. — Разве ты не говорил, что у него физика — профильный предмет? Он запросто мог знать, насколько это опасно и что дым ее убьет. Держу пари, он дождался, пока она уснет, а потом быстренько слинял.
Начальник снова даже не посмотрел на нее, лишь закатил глаза.
Я сказал:
— Или же он мог проснуться, ничего не соображая из-за газа, не смог ее разбудить и поплелся в ночь искать помощи. От угарного газа людям становится очень плохо, а еще они могут делать странные вещи.
Инспектор покачал головой:
— Свежий воздух должен был привести его в чувство. Так ведь, док?
Если у парня были лишь головная боль, легкая тошнота и дезориентация, его симптомы действительно могли пройти на холодном воздухе, но это заняло бы какое-то время. С другой стороны, его лишенный кислорода мозг мог запросто получить необратимые повреждения.
— Если он был в состоянии уйти, значит, был способен и позвонить в полицию! — настаивал инспектор. — Вместо чего просто свалил бог знает куда, бросив свой велик и одежду. Бросив ее.
Спорить с ним не было никакого смысла. Парня нужно было найти, и полицейский явно не собирался прекращать ни розыска, ни расследования убийства.
Криминалисты закончили свою работу и, не доставая тела девушки из спальника с цветочным узором, поместили его в безликий белый мешок для трупов, застегнув на нем молнию. Один из криминалистов написал фломастером: «Неопознанная женщина — французская ферма». Я попросил помощника коронера как можно скорее доставить тело в местный морг на вскрытие. Промокший инспектор стоял рядом со мной — мы наблюдали, как мешок с телом погружают в катафалк. Сомнений не было: он рассчитывал, что в морге мне удастся обнаружить следы удушения или чего-то подобного, что подтвердило бы его теорию. А я был весьма уверен, что ничего такого не найду.
Вскоре он со мной связался. Я как раз переоделся в морге и гадал, куда он подевался, как вдруг мой телефон зазвонил.
Он не поздоровался:
— Док, мы нашли парня!
— Отлично, и где он?
— В карьере, тут неподалеку.
— И что он говорит?
Последовала пауза.
— Он мертв.
Я пожалел, что уже переоделся для вскрытия.
— Вы же еще не начали работать над девушкой? — спросил он.
— Нет, я ждал вас.
— Не могли бы вы прямо сейчас приехать и взглянуть на него?
— А как далеко отсюда этот карьер?
— Он в лесу прямо за кемпингом. Похоже, он убил ее, а потом покончил с собой.
Снова переодевшись в свою одежду, я объяснил причину задержки работникам морга. Они работали сверхурочно, поэтому были рады расслабиться за чаем, шоколадным печеньем и романтической комедией по телевизору, пока я буду в кемпинге.
Я направился туда с чувством легкой тревоги. Полиции явно не терпелось превратить несчастный случай в преступление.
Дорога превратилась в грязевую ванну. Я ехал как можно медленнее, насколько это было возможно, а затем грациозно затормозил. Снова натянув резиновые сапоги, хлюпая, я поплелся к фургону криминалистов.
Там меня в очередной раз ждал инспектор. Он повел меня через поле, мимо палатки, где было найдено тело девушки, через калитку. Там была узкая тропинка, ведущая в густой темный лес. На нем были новые белые бахилы — было очевидно, что долго они не протянут.
Метров через триста мы остановились. Он показал на едва протоптанную дорожку с полицейскими знаками по обе стороны от нее.
— Мы полагаем, что он прошел здесь, так что пойдем прямо так.
Мы продолжили путь к краю утеса, пробираясь через листву. Слева тропинка поворачивала и уходила вниз. Справа была небольшая площадка для пикника, окруженная синей лентой, трепыхавшейся на ветру, который с воем дул вдоль склона.
Этот лес был местной достопримечательностью: в нем было полно подобных утесов, причем в некоторых имелись пещеры, где вплоть до начала двадцатого века жили люди. Теперь же единственными здешними обитателями были криминалисты, на четвереньках выискивавшие улики. Они жестами пригласили нас подойти ближе и выглядели не особо довольными.
Из лужайки хотели сделать смотровую площадку. Траву недавно подстригли — она была короткой и колючей. Там стоял стол для пикника с закрепленными скамейками, а от края утеса отдыхающих отделяло лишь одно большое бревно. Защищавшие нас от дождя кроны деревьев должны были давать в летнюю жару спасительный тенек, а перед глазами на многие километры вперед простирался сельский пейзаж. Сегодня, правда, вместо солнца над головой были лишь низкие серые тучи. Птицы жались к веткам деревьев. Явно не самый лучший день для полета. И уж точно не для того, чтобы стоять на краю утеса.
— Криминалисты сказали, что он провел здесь какое-то время и выкурил несколько сигарет, — сказал полицейский.
Фотограф как раз снимал помятую траву и небольшую кучку окурков.
— Думаю, потом он прыгнул. Тут видно, где он перешагнул через край, вот здесь…
Да, было видно, что здесь кто-то был, а на самом краю утеса виднелся недавно обнаженный песчаник.
— Вам стоит посмотреть вниз, если не боитесь высоты.
В тот день я рассчитывал смотреть вниз с километровой высоты, так что проблем с этим у меня не было. Я подошел к обрыву. Утес казался устойчивым — будь опасность обрушения, его наверняка огородили бы чем-то посерьезнее бревна.
Не так далеко под нами, метрах в пятнадцати, рос какой-то кустарник, под которым двигались белые призраки — еще одна бригада криминалистов за работой.
По центру между ними, наполовину скрытое листвой, лицом вниз лежало распростертое тело. Разумеется, это был наш парень. Он лежал прямо у склона. Черный хвостик свисал сбоку головы, словно он все еще летел вниз в воздухе.
Пробравшись через густые заросли к главной тропинке, мы прошли по ней вниз. Эта извилистая дорожка была рассчитана на багги и инвалидные коляски и вывела нас на нужный уровень, где синяя лента отмечала утвержденный маршрут. Мы оказались у подножия утеса. С одной стороны, посередине его отвесной поверхности, виднелось углубление — возможно, это была пещера.
Я перевел взгляд с тела юноши на потенциальную пещеру. Мог ли он решиться спуститься вниз по утесу, чтобы добраться до нее? Я снова надел перчатки и маску и подошел к телу — конечности были вывернуты, а вокруг было много крови. Я проверил его ногти на руках. Они были целыми, и под ними не оказалось следов песчаника, которые могли бы указывать на то, что он либо пытался забраться вверх, либо предпринял отчаянную попытку спуститься вниз по утесу.
— Он прыгнул, не так ли? Не мог же он просто упасть? — спросил полицейский, не сводя с меня глаз.
Я поморщился, но ничего не ответил — это одна из тех загадок, которую медицине редко удается с уверенностью разгадать. Поскольку ответа от меня не последовало, детектив решил высказать свое мнение.
— Если он остановился, чтобы перекурить, можно смело утверждать, что он прыгнул.
Пожалуй, он был прав. Вряд ли он мог сначала покурить на краю утеса, а потом случайно с него упасть. Но это было возможно, особенно в темноте, с плохо соображающей от угарного газа головой.
— Вот как я все это вижу, — сказал детектив. — Парень заходит в палатку с девушкой и остывшим мангалом. Она засыпает, а он скорее уходит, потому что знает, чем все закончится. Он уходит в лес, чтобы посидеть, подумать и покурить. А потом прыгает.
— Вы и правда думаете, что это убийство и самоубийство?
— Ага.
— Это один из возможных вариантов, — признался я. — А вот другой. Они с девушкой заходят в палатку, им очень холодно, поэтому заносят внутрь мангал — он еще теплый. Он просыпается среди ночи, никак не может разбудить девушку. Он сильно отравился угарным газом, в голове каша. Может, они крепко повздорили накануне, и он думает, что убил ее — совершенно запутался и ничего не может вспомнить. Он уходит в лес… а затем падает с обрыва.
Он неодобрительно посмотрел на меня.
— С какой тогда стати ему садиться там курить?
— А мы точно уверены, что это его окурки?
— Криминалисты это проверят, но мы нашли у него пачку в кармане, док.
Ничего не оставалось, кроме как доставить парня в морг на вскрытие, хоть я и предчувствовал, что эти два молодых тела не станут выдавать все свои секреты.
Мы все собрались в небольшой переговорной морга, чтобы узнать последние новости. Стол был заставлен кружками с чаем. Инспектору было явно некомфортно в промокшей обуви.
— Итак, — сказал один из только что прибывших полицейских. — Узнал несколько интересных вещей по поводу парочки. Давайте начнем с Джея. Родители явно при деньгах, отец занимает очень высокую должность в фармацевтической компании, мать — фармацевт. Он единственный ребенок, хорошо учится в школе. Девушка, Амелия, из большой семьи, родители — учителя, отец — заместитель директора. Судя по всем рассказам, парень был от нее без ума. Слово «помешанный» упоминалось неоднократно. Так, например, он распечатал столько копий ее фотографии, чтобы завесить ими всю стену у себя в комнате. А на «Фейсбуке»…