Если сперматозоид окажется особенно шустрым или яйцеклетка задержится, ее оплодотворение может случиться еще до того, как она попадет в фаллопиеву трубу. В таком случае она просто продолжит свой путь и в итоге попадет на гостеприимную стенку матки. Иногда она может заблудиться, и тогда оплодотворенная яйцеклетка чаще всего все так же растворяется посреди брюшной полости. В очень редком же случае оплодотворенная яйцеклетка может вызвать достаточно сильную стимуляцию слизистой оболочки брюшины, яичника или даже кишечника, чтобы там образовались кровеносные сосуды, способные обеспечить ее необходимым количеством кислорода и питательных веществ. Беременность, таким образом, продолжается, хотя обычно и недолго, в крайне негостеприимном месте для растущего плода, угрожая жизни матери.
Чуть чаще оплодотворенная яйцеклетка застревает в самой фаллопиевой трубе, начиная там деление. Когда развитие плода происходит за пределами матки, такие беременности называют внематочными, и они очень быстро рискуют превратиться в серьезную проблему для матери. К счастью, в развитых странах их теперь довольно быстро диагностируют и устраняют, но во многих уголках мира подобная ошибка природы до сих пор может привести к смерти матери от кровопотери.
Яичники расположены слева и справа от верхней части матки, прямо на границе брюшной полости. Слово «полость» может вызвать ассоциацию с обширным пустым пространством, на самом же деле это совсем не так — она больше похожа на чемодан, под завязку забитый органами, мышцами, нервами и кровеносными сосудами. Ну и, конечно, десять метров кишечника тоже нужно куда-то уместить. Не считая пятнадцати сантиметров сверху и снизу, он весь располагается здесь. Один из существенных недостатков того, что яичники находятся внутри этого набитого чемодана, заключается в том, что рак яичников, этот тихий убийца пожилых женщин, способен, оставаясь незамеченным, разрастаться, беспрепятственно распространяясь по всей брюшной полости, откуда уже может быстро разойтись и по всему организму.
Подобно тому, как яичники хранят в себе яйцеклетки, яички служат хранилищем сперматозоидов. Они даже называются почти одинаково, правда, на этом сходство заканчивается. Женщина не способна вырабатывать новые яйцеклетки — она рождается с их пожизненным запасом, который постепенно скудеет. У плода женского пола количество яйцеклеток может достигать шести-семи миллионов, но к моменту рождения их остается всего миллион. Когда заканчивается половое созревание, их количество сокращается еще до четверти миллиона. И они могут ждать сорок, а порой и больше лет, прежде чем будут высвобождены. В то время как яички продолжают вырабатывать сперматозоиды на протяжении всей долгой репродуктивной жизни мужчины.
Каждая оставшаяся после полового созревания яйцеклетка окружена оболочкой, вместе с которой образует расположенный в яичнике фолликул. Вплоть до наступления менопаузы в ответ на колебания гормональных уровней примерно каждые 28 дней ровно в одном фолликуле созревает яйцеклетка. Когда она окончательно созревает, фолликул разрывается, высвобождая ее, чтобы она, даст бог, угодила в фаллопиеву трубу.
Яичники, в которых расположены эти драгоценные яйцеклетки, более красного цвета, чем матка, и размером они примерно с фундук. По мере старения женщины их поверхность становится все менее ровной. С каждым лопнувшим фолликулом они становится все более изрытыми шрамами — что, безусловно, совершенно не касалось относительно гладких, округлых яичников Амелии.
Судя по тому, как выглядела ее матка снаружи, она вряд ли была беременна.
У детективов вытянулись лица.
— Ну она не увеличена. А когда женщина беременна, ее матка становится как бы мягкой. В ней появляется много сосудов… Но давайте заглянем внутрь, — сказал я.
Я вскрыл матку. Невооруженным глазом точно не было видно плода. А в месте разреза, где он мог бы быть, отсутствовала типичная для беременности толстая сосудистая оболочка.
— Каким должен быть срок, чтобы ты мог что-то увидеть? — спросил инспектор.
— Зависит от того, как считать. Теоретически уже через несколько недель можно что-то обнаружить… Давайте попробуем выяснить, на каком этапе менструального цикла она была.
Я посмотрел на яичники. Один выглядел больше другого и был немного неровным. Когда я его вскрыл, внутри, словно огромная жемчужина, показался пузырь желтого цвета — желтое тело. Эта масса цвета яичного желтка заполняла собой более половины разрезанного участка. И правда, одна из самых удивительных вещей, которые можно увидеть в человеческом организме.
— Ах, — сказал я.
Все детективы перевели взгляд с Амелии на меня.
Примерно девятнадцатью днями ранее это желтое тело было лишь мутным фолликулом, готовым лопнуть и высвободить яйцеклетку. Вскоре после того, как яйцеклетка покинула его, он надулся и стал ярко-золотым, превратившись во временную железу внутренней секреции. Этот характерный желтый оттенок можно встретить еще лишь в одном месте — внутри надпочечников, где тоже вырабатываются гормоны. Он образуется за счет каротина, поступающего в организм вместе с пищей, — его много в моркови, помидорах и кабачках.
В нашем случае никакой сперматозоид не оплодотворил высвободившуюся яйцеклетку. Желтому телу не пришлось брать на себя роль няньки и выделять гормоны для поддержания беременности на начальной стадии. Оно выполняет эту функцию до тех пор, пока плацента не станет достаточно большой, чтобы самой начать вырабатывать гормоны и заботиться о плоде. Если же зачатия не происходит, желтое тело постепенно тускнеет, превращаясь в маленькую серую безработную няньку. Внутренняя оболочка матки отделяется, происходит менструация, и цикл начинается заново.
— Не думаю, что она могла быть беременной, — заключил я. — Судя по этому эффектному желтому цвету, последняя высвобожденная яйцеклетка Амелии осталась неоплодотворенной, так что у нее, скорее всего, только что закончились месячные и начинался новый цикл.
— Но вы же проверите, был ли у них секс, прежде чем она умерла? — спросил инспектор.
— Ага. Я взял мазок влагалища — в лаборатории скажут, есть ли там следы спермы.
Я не дал ему ничего, что подтверждало бы его теорию, но он каким-то образом окончательно в этом себя убедил.
— Да, — сказал он решительно. — Это точно убийство и самоубийство.
— Это было бы крайне необычно для их возрастной группы, — заметил я. — Обычно такое случается у людей среднего возраста.
Он пропустил мои слова мимо ушей.
— Когда они умерли? — спросил он.
Не успел я дать ответ, как он сделал это за меня.
— Понятно, что первой не стало ее. Но сколько, по-твоему, прошло, прежде чем он покончил с собой?
Как всегда, с этим было непросто. Уже был вечер субботы, а пара, судя по всему, умерла вечером в пятницу. Выяснить точное время смерти сутки спустя было вряд ли возможно.
— Я займусь этим, — сказал я ему.
Что и сделал, вернувшись домой и вооружившись формулами и таблицами. Только вот прийти к каким-либо удовлетворительным выводам мне так и не удалось. Сколько бы я ни жевал карандаш и ни чесал голову, результат был именно таким, каким я и подозревал: они умерли в период с девяти вечера пятницы до девяти утра субботы. Точнее сказать было никак нельзя.
Анализы крови показали, что уровень насыщения угарным газом крови Амелии составлял 58 %.
Как я и предполагал, она умерла от отравления, вне всякого сомнения, вызванного тем злосчастным мангалом, занесенным в палатку, судя по всему, еще теплым, с тлеющими углями.
Разумеется, не было никаких шансов узнать наверняка, действительно ли Джею, как полагала полиция, сообщили о расставании, из-за чего он решил подстроить смерть Амелии. Полиция тем временем с нетерпением ждала результатов анализов: чем ниже у него оказался бы уровень насыщения угарным газом, тем больше они убедились бы в своей теории. На самом деле им хотелось, чтобы этот уровень оказался нулевым — это указывало бы на то, что он оставил Амелию в палатке наедине с мангалом, в то время как сам там почти не был.
Результаты Джея пришли на следующее утро: его уровень угарного газа составлял 29 %. Я был вынужден признать, что для двух молодых и здоровых людей, одновременно подвергшихся одинаковому воздействию, разница была весьма существенной. Вместе с тем Джей провел какое-то время на свежем воздухе, пока шел к утесу, Амелия же осталась в палатке и умерла. Объяснение было весьма тривиальным.
Лично я не особо верил в теорию полиции о том, что Амелию убили. Конечно, семнадцатилетние парни порой убивают, и уж точно убивают их самих, только вот обычно это случается в приступе неконтролируемой ярости или страсти либо же по требованию банды, в которой они состоят. Я просто не мог себе представить, чтобы подросток убил свою девушку столь необычным, спланированным, хладнокровным способом. Гораздо более вероятным казалось то, что пара попросту не знала о смертельной опасности неостывшего мангала, чем то, что один из них использовал его в качестве орудия убийства.
Позже выяснилась одна любопытная деталь: не все окурки, найденные на вершине утеса, принадлежали Джею. На них была найдена и ДНК Амелии. Более того, токсикологический анализ подтвердил присутствие в двух окурках следов не только никотина, но и марихуаны.
Я предположил, что пара обнаружила это местечко на вершине утеса гораздо раньше и они выкурили там несколько косяков. Вечером, ничего не подозревая, они забрали мангал в палатку, чтобы согреться. Я решил, что Джей проснулся, возможно, с раскалывающейся головой, тошнотой и в дезориентации. У него начались рвотные позывы, вот он и вышел наружу. Возможно, он решил, что виной всему то, что они ели, ну или марихуана, которую курили. Вряд ли он понял, что Амелия мертва. Скорее всего, просто решил, что она крепко спит. Как бы то ни было, он зачем-то вернулся в полной темноте к утесу. Оказавшись там, возможно, он и правда спрыгнул, но куда более вероятно, что просто сорвался с края.