Этот крайне замкнутый трудоголик оказался в центре общественного внимания, полагая при этом, что ему грозит увольнение, а дело всей его жизни обесценено.
В ходе судебного разбирательства Хаттона обоснованность его переживаний не раз подвергалась сомнениям. Тем не менее именно эти переживания и привели его к самоубийству.
После изнурительной пытки перед двумя парламентскими комитетами Дэвид Келли вернулся домой. На следующее утро, в день смерти, он, как обычно, пошел в свой кабинет (по большей части он работал из дома), как вспоминала его жена в ходе судебного разбирательства Хаттона.
«В.: Семнадцатого июля был четверг. Во сколько вы в тот день встали?
О.: Примерно в полдевятого. Обычно я встаю раньше.
В.: Каким он вам показался?
О.: Уставшим, расстроенным, но не подавленным. Понятия не имею. С тех пор как это все началось, он никогда не казался мне подавленным, но был очень уставшим и очень расстроенным».
Теперь мы знаем, что в то утро он получил электронное письмо с рядом парламентских запросов. Они были сделаны членом парламента Бернардом Дженкином в адрес министра обороны — по сути, он призывал провести расследование контактов между Дэвидом Келли и Эндрю Гиллиганом, а также принять против Дэвида дисциплинарные меры. Должно быть, доктор Келли понимал, что от этой проблемы ему просто так не отделаться, и ситуация действительно накалялась.
Он спокойно выпил кофе с женой и вернулся в свой кабинет. Ответил на электронные письма различных коллег со словами поддержки, подтвердив, что ему приходится нелегко, а также написав, как сильно ему хочется вернуться в Ирак и продолжить там работу. Он просидел за своим столом недолго. Рассказывает Дженнис Келли:
«О.: Несколько минут погодя он уединился в гостиной, не говоря ни слова, что было для него весьма необычно.
В.: Когда он уединился в гостиной?
О.: Думаю, около половины первого… Он просто сидел и выглядел очень уставшим. К этому времени у меня ужасно разболелась голова, и мне стало дурно. На самом деле мне уже не раз становилось физически плохо, потому что он выглядел совершенно отчаявшимся.
В.: Он пообедал?
О.: Да, пообедал. Я настояла — он не хотел, но все-таки немного поел. Я сделала сэндвичи, и он выпил стакан воды. Мы сели за стол друг напротив друга. Я попыталась завести разговор. Мне было паршиво, как и ему. Он казался растерянным и понурым.
В.: Как бы вы его описали в этот момент?
О.: Ох, мне показалось, что он ужасно огорчен. Очень-очень сильно — он ушел в себя. Казалось, он замкнулся в себе, но тогда я понятия не имела, что он может сделать после этого, абсолютно ни малейшего понятия.
В.: Вы много говорили за обедом?
О.: Нет-нет. Он едва мог связать два слова. Он был не в состоянии говорить.
В.: Вы сказали, кажется, что эти дни вам нездоровилось?
О.: Это так.
В.: И что вы сделали?
О.: Я пошла прилечь после обеда, я часто так делала из-за своего артрита. Я спросила: „Какие планы?“ — он ответил: „Пойду, наверное, прогуляюсь“.
В.: Как думаете, во сколько вы поднялись наверх? Можете вспомнить?
О.: Я бы сказала, что в полвторого, может, без четверти два.
В.: А где в это время был он?
О.: Ушел к себе в кабинет. Потом, вскоре после того, как я прилегла, он зашел и спросил, в порядке ли я. Я сказала, что в порядке. Потом он пошел надеть джинсы. Днем по дому он обычно ходил в спортивном костюме или штанах. Так что он пошел переодеваться и обуваться. Потом, как я подумала, он вышел из дома.
В.: Потому что он собирался на прогулку?
О.: Да. Он собирался на свою обычную прогулку. У него была больная спина, так он с ней и справлялся.
В.: Так он и правда сразу пошел на прогулку?
О.: Ну вскоре зазвонил телефон, и я думала, что он ушел… Потом я услышала, как Дэвид тихо разговаривает по телефону.
В.: Где он находился в этот момент?
О.: У себя в кабинете.
В.: Вы помните, во сколько это было?
О.: Около трех вроде бы.
В.: Так доктор Келли все-таки пошел гулять?
О.: В три двадцать его уже точно не было.
В.: Получается, что между тремя ноль-ноль и тремя двадцатью он ушел гулять?
О.: Получается так».
Выйдя из дома, Дэвид Келли наткнулся на пожилую соседку, которая выгуливала собаку. Ее впоследствии тоже допросили.
«В.: Что вы ему сказали?
О.: Он сказал: „Привет, Рут“, и я ответила: „Ой, привет, Дэвид, как оно?“ Он сказал: „Да пойдет“. Мы постояли несколько минут, а потом Бастер, моя собака, потянул поводок. Ему хотелось гулять. Я сказала: „Придется мне идти, Дэвид“. Он сказал: „Тогда до скорого, Рут“, и на этом мы разошлись.
В.: Каким он вам показался?
О.: Да как обычно, самим собой. Такой же, как всегда».
Она была последним человеком, который разговаривал с доктором Келли. Он так и не вернулся с прогулки. Вскоре его жена встревожилась, и приехали их дочери, чтобы помочь его найти. Вот что рассказала Дженис Келли:
«О.: Мы не стали сразу звонить в полицию. Мы подумали, что можем сделать только хуже, если Дэвид вернется, когда мы начнем поиски. Я решила, что он и без того в непростом положении. Так что мы позвонили в полицию лишь поздно вечером, между восьмью и полуночью.
В.: Итак, вы позвонили в полицию. Они приехали?
О.: Приехало трое. Они попросили заполнить заявление. Я объяснила им, в какой ситуации оказался Дэвид. Казалось, дело сразу же дошло до начальника полиции… Начались поиски. Их поисковый вертолет был на ремонте, так что пришлось ждать, пока прилетит вертолет из Бенсона.
В.: Вы имеете в виду военную базу в Бенсоне, так ведь? Значит, в поисках участвовал вертолет?
О.: А еще поисковые собаки, я так понимаю.
В.: А вы слышали вертолет?
О.: Да, он прилетел, и полиция включила мигалки на машинах, чтобы обозначить расположение нашего дома — отправную точку его прогулки.
В.: А вы вообще общались с полицией в течение ночи?
О.: Да, всю ночь напролет. Затем приехал фургон с вышкой связи и припарковался на дороге, а потом, на рассвете, у нас в саду поставили еще одну вышку, метров пятнадцать.
В.: Для полицейской связи?
О.: Да, для нее самой. А еще у нас по дому прошлись с собакой. С восьми вечера до пяти утра следующего дня я просидела на газоне в халате, пока они с собакой ходили у нас по дому».
Мне довелось прочитать множество пересказов подобных ужасных бессонных ночей, проведенных в переживаниях за родных, предположительно покончивших с собой. Люди пытаются лелеять хоть какую-то надежду, в то время как, полагаю, на подсознательном уровне уже знают правду. Страдания и недомогание миссис Келли в часы, предшествовавшие смерти мужа, прежде чем он вышел из дома, вероятно, говорили о каком-то предчувствии неизбежного, а также ее ужаса от этого.
В поисках были задействованы порядка сорока полицейских, среди которых были те, кто хорошо знал местность. Кроме того, подключились волонтеры из местной ассоциации поисковых собак. На следующее утро, примерно в девять пятнадцать, одна из этих собак обнаружила тело Дэвида Келли. Владелица собаки нашла его в лесу, где он часто гулял, и описание того, как она его нашла, имеет большое значение.
«В.: Он был у основания дерева, прислонившись плечами и головой к стволу.
В.: А что насчет его ног и рук? Как они были расположены?
О.: Его ноги были вытянуты прямо перед ним. Его правая рука была сбоку, а левая была вся в крови и как-то странно загнута назад.
В.: Вы видели кровь где-нибудь еще?
О.: Только на левой руке и на левом боку.
В.: Не могли бы вы сказать, был ли это тот человек, которого вас попросили найти?
О.: Да, он подходил под описание, которое нам дали».
Она сразу поняла, что Дэвид Келли мертв, и она никак не может ему помочь. Повторяя собственные следы, она отошла от тела, в то время как другой волонтер связался с поисковой бригадой полиции. Он не стал подходить близко к телу, чтобы не нарушить сохранность улик, поэтому смотрел с некоторого расстояния.
Им было велено вернуться в машину, идти до которой было минут десять, и встретиться там с полицией. В итоге две-три минуты спустя они наткнулись на двух детективов, которые тоже заподозрили, что тело может быть в этом районе. Конечно же, волонтеры провели детективов к телу Дэвида Келли. У них двух не спрашивали этого напрямую, но, как я понял, когда они вернулись, тело оставалось без присмотра всего считаные минуты. Между тем детектив-констебль Коу дал несколько иное описание места:
«В.: И как было расположено тело?
О.: Он лежал на спине — тело лежало на спине возле большого дерева, головой к его стволу.
В.: Вы заметили что-нибудь на теле?
О.: Заметил.
В.: Что вы заметили?
О.: Я заметил кровь вокруг левого запястья. Еще я увидел нож, по типу садового, а еще часы.
В.: А тело лежало на спине или на животе?
О.: На спине.
В.: Где были часы?
О.: Если правильно помню, прямо поверх ножа.
В.: А где был нож?
О.: Рядом с левым запястьем, с левой стороны тела…
В.: Вы заметили какие-либо пятна на одежде?
О.: Я видел кровь около левого запястья, вокруг него.
В.: Где-нибудь еще? Насколько тщательно вы все осмотрели?
О.: Я смотрел с высоты своего роста, не нагибаясь… Я осмотрел место.
В.: На каком расстоянии вы были от тела?
О.: Два — два с половиной метра.
В.: Сколько времени вы провели там?
О.: Пока не пришли другие полицейские и не обнесли все лентой. Думаю, примерно двадцать пять — тридцать минут, что-то вроде того».
Лично я никак не могу объяснить противоречивые описания положения тела. Они уж точно породили множество теорий заговора. Выдвигавшие их люди предположили, что изначально тело Дэвида Келли было прислонено к дереву, как описал волонтер, а потом кто-то передвинул его в те несколько минут, точное количество которых неизвестно, которые прошли до возвращения волонтеров вместе с полицейскими.