Лагрене приветливо закивал ему головой, и Клода будто обдала тёплая волна — такими чистыми и ясными показались ему глядевшие прямо на него светло-голубые, лучистые глаза депутата.
— Ну, давай знакомиться! — Лагрене протянул Клоду правую руку, а левой осторожно снял гусеницу с колена и посадил на ветку. — Ты — Клод Удача, это я уже знаю. Но, хотя ты мой спаситель, моё имя тебе до сих пор неизвестно. Я — Виктор Лагрене, депутат Коммуны.
С нескрываемым любопытством изучал Лагрене лицо своего нового друга. Необычайно привлекательным было открытое выражение весёлых глаз и неуловимый задор, светившийся в улыбке и во взгляде. Понравились Лагрене даже веснушки, в изобилии осыпавшие лицо Клода Удачи. Как будто кто-то щедрой рукой брызнул ими ему в лицо, и они разместились на щеках, подбородке, шее, лбу и больше всего — по обеим сторонам слегка вздёрнутого носа.
— Я так хорошо отдохнул за ночь, что чувствую себя совсем здоровым, — сказал Лагрене. — Дай мне руку. Я попробую встать.
Но это намерение депутата оказалось неосуществимым. Ступить на ногу Лагрене не мог. Он еле сдержал стон от жестокой боли в ступне.
Однако ни он, ни Клод долго не горевали. Тут же было решено, что Лагрене останется в саду ещё на некоторое время.
— Если пойдёт дождь, вы можете перекочевать в беседку, — предложил Клод. — Она скрыта густым плющом от чужих глаз. Ну, а пока прощайте! Я забегу после работы.
По дороге Клод решил зайти к сторожу и узнать, когда вернётся его хозяин.
Сторож сидел у своей будки и курил трубку. Клод трижды окликнул его:
— Господин Нуаро!
Сторож щурил слезящиеся глаза, вдыхал табачный дым и не замечал Клода.
Тогда юноша дёрнул старика за рукав потёртой шинели.
— Чего тебе надо? — закряхтел Нуаро.
Его выцветшие голубые глаза с удивлением остановились на Клоде.
— Господин Нуаро, когда приезжает ваш хозяин?
Нуаро не сразу понял вопрос, и Клоду пришлось
повторить его громче.
Наконец старик сообразил, в чём дело, и дружески закивал Клоду головой:
В среду возвращается, в среду… А нынче у нас понедельник.
Клод призадумался. Дело принимало плохой оборот. Сегодня же ночью, когда кругом всё затихнет, Лагрене необходимо отсюда увести. Но куда? На это Клод ещё ничего не мог ответить. Ясно было одно: здесь оставаться опасно. Однако опаздывать на работу было нельзя, и Клод заторопился на улицу Вольтера.
В мастерской дружно стучали молотки. В кожаных передниках на деревянных табуретках сидели молодые подмастерья — однолетки Клода, зажав башмаки между колен. Один из них, несмотря на то что рот его был полон гвоздей, умудрялся напевать любимую песенку подмастерьев:
Мы вбираем гвозди в башмак,
Тук-так, тук-так!
Крепче бей — вот так, вот так!
Чтобы долго носили башмак
И Жанен, и Пьер, и Фирмен, и Жак,
Крепче бей — вот так!
Тук-так, тук-так!
Не теряя ни минуты, Клод подвязал фартук, выбрал пару колодок, поднял с пола отложенные ещё со вчерашнего дня тяжёлые, подбитые гвоздями башмаки и принялся за работу.
— Где хозяин? — спросил он у товарища.
— С утра не был. И, верно, не будет. Он велел Гюставу принимать заказы без него.
Мастерская помещалась на бойком месте, и заказчиков не приходилось долго ждать.
Первым в этот день явился высокий иностранец. Клод сразу его узнал. Господин Кууль жил по соседству с мастерской. Ещё до войны Клод не раз относил к нему на дом починенную обувь.
Юноша припомнил, что в последний раз видел господина Кууля незадолго до начала осады Парижа немцами, семь месяцев назад. Иностранец собирался тогда уезжать из Парижа и расспрашивал Клода, как ему работается в мастерской, много ли он зарабатывает, когда и где научился читать и писать.
И с тех самых пор Клод чувствовал необъяснимую симпатию к иностранцу.
Кууль тоже узнал юного подмастерья, ласково кивнул ему головой и, сдавая обувь для починки мастеру Гюставу, сказал:
— Сделайте поскорее. И пришлите вот с этим мальчиком. Он знает, где я живу.
Заказ Кууля выполнял другой подмастерье. Едва он успел забить последний гвоздь, как Клод уже протянул руки за ботинками.
Иностранец ласково встретил Клода. Он даже не взглянул на башмаки и предложил молодому сапожнику сесть.
Клод осторожно присел на кончик мягкого стула.
— Что у вас тут происходило в последние дни? — спросил Кууль. — Я почти ничего не знаю. Я только что приехал.
Клод поделился всем, что знал. Внимательно всматривающиеся близорукие глаза Кууля, его добрая улыбка внушали Клоду доверие. Однако Клод не рассказал о том, что его больше всего сейчас тревожило.
— Скажи, не нужны ли тебе деньги? Может быть, надо помочь близкому человеку? Раненому или больному? Не бойся, скажи!
У Клода был большой соблазн взять деньги и отнести их Лагрене. У него чуть не сорвались слова: «Очень нужно!» Но он только плотнее сжал губы и повёл плечом. Этот жест можно было понять или как удивление и непонимание того, о чём идёт разговор, или как согласие.
Кууль взял со стола бутылку, протянул её юноше и сказал:
— Спрячь в карман! Один-два глотка этого целебного вина подкрепят любого больного, а особенно раненого. Вот и деньги… Возьми! Мало ли что случится! Они тебе пригодятся.
Клод невнятно пробормотал слова благодарности и засунул поглубже в карман деньги и вино.
Провожая его, Кууль сказал:
— Имей в виду, что ко мне полиция не смеет войти, я иностранец. Если ты с кем-нибудь захочешь ко мне пожаловать, милости прошу. Помни об этом.
Клод и тут ничего не сказал, нахлобучил на голову кепи и вышел.
Было совсем темно, когда Клод входил к Грио. Велик был его испуг, а затем удивление и радость, когда он выслушал от Денизы всю историю с шарфом депутата. Он не мог удержаться от искушения и одобрительно дёрнул за локон Жанетту, которая наряжала Жакелину в новое голубое платье. Малютка была так поглощена этим занятием, что даже не обратила внимания на озорство Клода.
Клод рассказал своим новым друзьям о Кууле и в доказательство истинности своих слов показал вино и деньги.
Грио задумался:
— Судьбу Лагрене ему доверить рискованно.
Разве только в самом крайнем случае. Может, это шпион, как знать!
— Нет, он в самом деле иностранец. Он и прежде плохо говорил по-французски. Я его давно знаю, — возразил Клод.
— И всё-таки он, может быть, шпион, — настаивал Андре. — Выпытает у тебя всё, что ты знаешь о коммунарах, и выдаст.
— Но как же быть? Ведь Лагрене нельзя оставить в саду.
— Вот что, дружище, — сказал после минутного раздумья Андре. — Будь что будет! Ещё не было случая, чтобы кто-нибудь из семьи Грио пошёл на попятный. У нас уже побывали жандармы. Авось больше не придут. Ночью отправляйся за Лагрене и приведи его сюда.
— Это другое дело, — сказал Клод, просияв. — Сюда недалеко. Он дойдёт.
— Иди, не теряй времени, — заторопил юношу Андре и бросил беглый взгляд на жену.
Дениза ничего не сказала, только положила руку на плечо мужу.
Лагрене очень обрадовался Клоду, но наотрез отказался перебраться к Грио:
— Нельзя подвергать такой опасности целую семью!
Он взглянул на сильно поношенные башмаки, штаны и блузу, которые прислал ему Грио, и улыбнулся:
— А вот подарок этот мне пригодится. До среды ещё есть время. Добудь мне горсточки две сажи, метёлку и небольшую лесенку. Я вымажусь сажей, возьму в одну руку метёлку, в другую — лесенку и пойду по дворам, как заправский трубочист. Кстати, я когда-то был трубочистом.
— Да какой же из вас теперь трубочист! Куда вам лесенку тащить! Вам надо сил набраться, чтобы ноги передвигать! — Тут Клод вспомнил о другом свёртке, который принёс вместе с одеждой Грио и положил под куст. Для Лагрене сейчас самое время подкрепиться!
Увидев в руках мальчика бутылку вина и деньги, Лагрене удивился:
— Откуда такое богатство?
— Это мне дал один заказчик, иностранец.
Удивление Лагрене возросло ещё больше:
— Расскажи-ка, из какой страны явился к тебе этот волшебник? Тут что-то неспроста!
Клод рассказал о своём знакомстве с Куулем и о последнем с ним разговоре.
— Кууль — ты сказал?
— Да, Кууль.
— Мартин Кууль?
— Да-да. Именно так и написано было в квитанции: Мартин Кууль… Но откуда вы его знаете? Клод широко раскрытыми глазами глядел на Лагрене.
— Знаю, друг мой, и он меня знает.
— А можно ли ему довериться?
— Не беспокойся! Это верный человек. Его прислал Карл Маркс. Ты о нём слышал?
— Никогда не слыхал. Кто это?
— Маркса знают рабочие всего мира и считают своим учителем. Это он им объяснил, как надо бороться за свои права.
Клод с любопытством придвинулся к Лагрене.
— Богачи живут привольно, в роскоши и без забот, — продолжал депутат, — а рабочие недоедают, недосыпают, все их силы уходят на тяжёлый, изнурительный труд. Безропотно терпели бедняки свою горькую долю. Долго верили они хозяевам и священникам, будто так уж заведено раз и навсегда, что одним полагается жить в довольстве, а другим в нищете и что ничего изменить нельзя. А Маркс объяснил, что изменить можно и должно.
— Вот и Коммуна хотела всё изменить! — вырвалось у Клода.
— Верно ты понял, Клод! Коммуна как раз и начала изменять жизнь, налаживать её по-новому.
Лагрене задумался. Как рассказать в двух словах Клоду обо всём, что сделали Маркс и его друг Энгельс? Ведь это они в своих книгах объяснили, что всем, кто трудится, надо объединиться, отобрать у помещиков землю, у капиталистов — фабрики и заводы, и самим ими управлять. Они создали союз рабочих всех стран — Интернационал, следили за борьбой коммунаров, помогали им советом и делом. А теперь, когда коммунары оказались разгромленными, спасали через верных людей тех уцелевших членов Коммуны, которых ещё можно было спасти.
— Но почему версальцы оказались сильнее нас? — нетерпеливо нарушил молчание Клод.