— Ты им всем понравился.
— И они мне. Как давно ты их знаешь?
— По-разному, кого-то больше, кого-то меньше. Но кажется — всю жизнь.
— Разные они…
— Ага, как же! Это пока беситься не начнут. Ты их еще не видел, когда они разойдутся. Как дети становятся, на голове ходят! Веня такое может отчебучить… Это они при тебе сдерживались. И на работе, наверное. Я была у Сереги в банке, так не узнала его, ей-богу. Такой чинуша — в костюме, при галстуке, щеки на воротнике. Смотрит — как рублем дарит. Прямо хочется к нему на «вы», по отчеству и ножкой шаркать. А тут Серега и Серега. Свой в доску парень. Хоть пни его! Даже удивительно, какая разница.
— Все мы там — ни как здесь.
— А я везде одинаковая.
— Ты другое дело. Ты сама по себе. Как кошка. А мы в серпентарии… единомышленников. У нас дресс-код, корпоративные правила и прочие условности.
— Жалко вас. Особенно тебя.
— Почему меня?
— Незащищенный ты весь какой-то. Как черепашка без панциря. Ничего — я тебя защищу. Я же кошка. Большая. Пантера я! — Вскочила, изогнулась вся, «коготочки выпустила», зафырчала бешено. — Похоже?
— Очень. Прямо мурашки по коже!
— Во-от! И если кто тебе плохого пожелает или покусится на тебя — я прыгну и в клочки порву!
— И меня порвешь?
— Нет, тебя не порву никогда! О тебя буду мордочкой тереться и мурлыкать… А ты мне — по шерстке гладить и за ушком… Будешь?
— Буду…
Эпизод четвертый. Восемь месяцев до происшествия
— Владимир Семенович, к вам Игорь Олегович. Он уже полчаса ждет. Что ему сказать?
— Игорь Олегович? — Шеф на мгновенье задумался. — Скажите, пусть заходит.
Секретарша быстро нырнула за дверь. Она лучше, чем кто-либо другой, лучше жены, умела угадывать настроение своего патрона. Сегодня Владимир Михайлович был явно не в духе.
— Заходите, Игорь Олегович.
Проводила его сочувствующим взглядом.
Игорь Олегович зашел. Плотно затворил за собой дверь.
— Проходи, Игорь. Садись. У тебя что-то срочное?
— Я по проводкам.
Шеф отложил какие-то бумаги. Изобразил на лице внимание.
— Что-то не так?
— Нет, всё как всегда. Но сумма в два раза превышает обычную.
— И что? Что тебя беспокоит?
— Назначение перевода. Мне кажется, оно звучит не вполне корректно. Я приостановил перевод.
— А вот это зря! Ты выполняешь чисто техническую работу, и все остальное тебя волновать не должно. Суммы, получатели, что писать в проводках — это все моя забота.
— Но подпись на документах я ставлю свою.
— А как иначе? Это входит в твои служебные обязанности.
— Но вы тоже имеете право подписи.
— Да, в твое отсутствие. Но ты теперь на службе. Так в чем тогда дело?
— Я сомневаюсь…
Владимир Семенович раздраженно забарабанил пальцами по столу.
— Тебе не надо ни в чем сомневаться, тебе нужно делать свою работу. Тем более что с каждого транша ты получаешь некий процент. Это была наша с тобой договоренность, которую я неукоснительно исполняю. Не так ли?
— Да, так. Но последнее время…
Владимир Семенович нахмурился. Встал. Подошел к Игорю, остановился за спиной, приобнял его за плечи.
— Игорь, дорогой… Я не понимаю и не разделяю твоего беспокойства. Мы работаем с тобой вместе несколько лет. Почему вдруг тебя стали мучить какие-то сомнения? Деньги уходили раньше и уходят теперь. Чуть больше сумма — и что с того? Мы финансовая организация, с чем нам еще работать, как не с деньгами? С почтовыми марками? Неужели ты думаешь, что я буду делать что-то противозаконное, подставляя себя? И тебя? Зачем? Тем более это не мои деньги и я ими не распоряжаюсь. Я такой же исполнитель, как и ты, только кабинет у меня побольше, кресло помягче и секретарша помоложе. Эти переводы — они не нашего ума дело. Не твоего и даже не моего. Если я, если мы начнем артачиться, то нас просто уберут из системы. Потому что свято место пусто не бывает. Возможно, тебе твое кресло в тягость, а мне — в самый раз. И пересаживаться из него мне на что-то более твердое не хочется. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?
Игорь Олегович кивнул.
Потому что все это понимал. Понимал, что у таких денег не один хозяин и что Владимир Семенович не может быть главным распорядителем. Что все это хорошо налаженная схема, в которой он волей судьбы стал винтиком, которому, нужно крутиться, сцепляясь с другими винтиками, и не задавать лишних вопросов. Не совать свой любопытный нос куда его не просят, чтобы тот не прищемили. Потому что за большими деньгами всегда стоят большие люди. И серьезные решения. И один винтик можно легко заменить другим. Или третьим. Потому что незаменимых винтиков у нас нет. Это еще Отец всех народов заметил. А еще Игорь понимал, что формальную ответственность за все эти переводы несет лично он. И если что — отдуваться за них ему. И сидеть — не формально.
И этот последний транш…
— Всё, Игорь, иди, не мешай работать. И послушай доброго совета: если устанешь и надумаешь из дела уйти, то… лучше обратно передумай и не уходи. Не надо. Зачем тебе эти… приключения? Ставь свои закорючки и ничего не бери в голову, потому что если брать, то можно остаться… без головы. Все. Ступай.
Игорь Олегович встал и понуро побрел к двери. А Владимир Семенович внимательно посмотрел ему вслед.
Очень внимательно…
Эпизод шестнадцатый. Шесть месяцев и двадцать пять дней до происшествия
— Ну чего ты всполошился? Чего ножками сучишь? Да, вижу — деньги. Так они и в Африке деньги. Ну не человеческими же органами вы, слава богу, торгуете. Чего раньше времени паниковать? — Сергей Михайлович ободряюще похлопал Игоря по плечу. — Я тоже в системе, мы тоже деньги переводим — черт знает какие, хрен знает куда, не понять, кому и зачем. Крутясь в финансовых кругах, невинность не соблюсти. Монашек в борделе не бывает! Да и деньги сами по себе не могут быть чистыми, потому что это инструмент. А инструментом куда только не суются, иногда в такое дерьмо, что сантехники отдыхают! Издержки профессии.
— Да я понимаю. Но суммы…
— Какие?
Игорь протянул какую-то бумажку.
Сергей Михайлович бегло проглядел. Что-то отчеркнул ногтем.
— Хм… Не сказать, что деньги большие, но и не маленькие. Средние. Назначение перевода… Тут ты прав — тень на плетень. Можно было что-то и поинтересней придумать. Получатель… Тут понятно — «ООО “Рога и копыта”» в одной из стран ближнего зарубежья. Оттуда денежки в другую субподрядную контору перекатят, в какие-нибудь «Хвосты энд вымя», а после распилят на мелкие транши и раскидают по тропическим островам. Так сказать — отправят на заслуженный отдых. Типичная схема. Можно, конечно, зацепиться, потянуть, дойти до конца цепочки, до какого-нибудь банка в Папуа у черта на рогах Гвинее, где доллары имеют хождение наравне с бусами и зеркальцами. Прийти в банк — который хижина, крытая пальмовыми листьями, на берегу океана, вызвать управляющего в набедренной повязке и с гильзой в носу и потребовать дать объяснения. Или за пару монет попросить исполнить местный народный танец, потому что результат будет один и тот же. Языков он не знает, цифр, допускаю, тоже, но может попытаться посчитать пропавшую сумму на пальцах, которых ему не хватит. И на этом все. Проходили — знаем… В крайнем случае, можно будет стрясти с него в виде компенсации полмиллиона ракушек.
— А если с обратной стороны потянуть?
— С твоей? Тут трудно сказать… Для этого мне нужно понимать масштабы. Как часто идут переводы?
— Раз в неделю или две.
— Да? И получатели всегда разные? Предполагаю, что длинный ряд часто меняющихся юрлиц?
— Верно. Очень редко два перевода идут на один и тот же адрес. В последнее время транши стали увеличиваться.
— Отчего ты и забеспокоился?
— Если честно, то да. Раньше они растворялись в общей массе, а теперь, боюсь, начнут бросаться в глаза.
Сергей Михайлович нахмурился.
— Ты вот что, оставь бумаги, я погляжу, понюхаю, поспрошаю, может, узнаю чего посущественнее. Финансовый рынок — он тесный, все толкаются, все друг друга знают, как уличные дворняги. Все снюхались или связались. Через пару недель скажу, во что ты влип. Потому что, похоже, влип!
Эпизод восемнадцатый. Шесть месяцев и десять дней до происшествия
Дверь была высокая, старинная и довольно обшарпанная. На стене сбоку звонок. И надпись над ним: «Прежде чем нажать, подумай, нужен ли ты здесь». И нарисован очень убедительный череп с костями.
Игорь подумал. Вроде нужен, раз его приглашали. В любое время. И вчера по телефону подтвердили. Нажал.
Что-то там внутри загремело, зашаркало, стукнула щеколда.
Дверь открылась. На пороге стоял всклокоченный, весь в краске Вениамин.
— А-а, мой юный друг! Милости, милости просим.
Вениамин Евграфович красивым жестом распахнул створку, приглашая в мастерскую.
— Здравствуйте, Вениамин Евграфович.
— Нет, юноша… — Хотя какой он юноша, когда сильно за сорок? Но для Вениамина все, кто был хотя бы на год младше его — юноши. — Давайте без отчеств. Во-первых, мы, люди искусства, терпеть не можем отчество, потому, что молоды до смерти. А во-вторых, такое отчество вы замучитесь выговаривать. Признайтесь, прежде чем его произнести вслух, вы проговорили его про себя. Так?
— Был грех, — рассмеялся Игорь.
— Ну вот! Так что — Вениамин. Просто Вениамин. Проходите. — Отступив на шаг пригласил к себе.
Игорь шагнул. И тут же споткнулся.
— Простите…
— Что такое? Что случилось, мой юный друг?
— Там… девушка.
— Где девушка? Какая девушка? — Вениамин оглянулся.
В мастерской, на подиуме точно стояла совершенно голая девушка. И лениво посматривала в сторону гостя.
— А… вы про Нюру, что ли? Какая она девушка, это натурщица. А ну, Нюрка, кыш отсюда. Стоит тут — людей пугает! Иди чай приготовь мне и гостю.
Нюра сошла с подиума и, ничуть не стесняясь, прошла мимо Игоря, на ходу натягивая халат и строя ему глазки.