— Могу, Игорь, могу. Я не только собак хоронил…
Ну да, верно. Михаила убитой собакой не пронять. Он много чего видел и испытал. Если бы он по каждому убитому рыдал, то давно бы все глаза выплакал.
— Скажи мне лучше: когда ты зашел в подъезд, то никого постороннего не видел?
— Я вообще никого не видел.
— И не слышал? Голоса, удаляющиеся шаги?
— И не слышал… Может, посмотреть запись с камеры наблюдения? Мне говорили, там есть — на входе.
— Посмотрим, конечно, посмотрим. Хотя вряд ли это что-то даст.
— Почему?
— Потому что обычно ничего не дает. Преступники, зная о расположении камер, надевают какие-нибудь бейсболки с большими козырьками и, проходя мимо, наклоняют головы. Так что лица их не разглядеть. А фигуру… Фигуры у всех плюс-минус одинаковы. Что мы увидим: прошел неизвестный с сумкой, в которой была, прости за натурализм, твоя собака, зашел в лифт, поднялся на этаж и разложил…
— Но так нельзя! Его надо найти, он должен ответить!
— Никто ничего не должен… Давай представим, что его удалось опознать и даже найти. И что с того?
— Как «что»? Допросить его. Узнать, зачем он…
— А он скажет, что не имеет к этому отношения, что он — не он, что проходил мимо, увидел мертвую собаку и из чувства сострадания принес ее труп к квартире хозяина, чей адрес узнал у случайной бабушки во дворе. Тебе его еще благодарить придется! Нет, это дело дохлое. Но сигнал прозвучал. И сигнал серьезный. Убийство любимой собачки — это демонстрация намерений. Намек, что не с одними только домашними животными может случиться нечто подобное.
— Ты серьезно? Ты так считаешь? — напрягся Игорь.
— Нет, не считаю. Зарезать собаку — это одно. Это максимум — хулиганка. А посягнуть на человека — это уже серьезная статья. Вряд ли они на такое решатся. Топтать зону никому неохота. Но неких ассоциаций, я бы даже сказал, проекций, они добиваются. Вначале собака, потом… Потом кто-то из близких тебе людей. Чтобы ты представил наглядно…
— Мария?
— Я этого не сказал.
Игорь, вдруг увидел Марию, лежащую поперек порога. Как Лизу. В темной кровавой луже, растекающейся из-под тела. С головой… Какой кошмар! Невозможный! Нет, на такое они не способны. Но… Но Лизу, Лизу-то они убили!
Михаил посмотрел на Игоря.
— Ты какой-то очень впечатлительный… Давай обойдемся без истерических реакций. Не надо рисовать себе страшных цветных картинок. А то напредставляешь, как в комиксе…
— Но они… Лизу!
— Если бы они были такими отчаянными злодеями, то начали бы не с собаки. Остынь. Лучше прикинь, кто это может быть?
— Я уже говорил: не знаю. Я каждый день…
— Это я слышал. Но тут люди перешли от слов к делу. Продемонстрировали силу. У тебя что, все клиенты способны живой собаке голову отпилить?
— Нет, конечно.
— Тогда давай тех, кто, по твоему мнению, «нет, конечно», из этого списка вычеркнем. Сколько там обиженных просителей в остатке?
— Не знаю… Шесть, может быть, семь…
— Кто конкретно?
— Те, кто пришли от откровенных бандитов, ребята с юга, ваши…
— Что значит «ваши»?
— Из армии, из спецслужб, ветераны разные из горячих точек. Мне кажется, эти способны.
— Эти да. Эти запросто. Может, тебе не испытывать судьбу, может, дать им кредит, и пусть они себе идут на все четыре стороны?
— Я, может быть, даже и дал. Но я не знаю кому. И потом меня за это так могут притянуть… Я же не один, надо мной толпа контролеров, я за каждый кредит башкой отвечаю…
— Н-да. Вот уж не думал, что чужие деньги могут быть такой головной болью.
— Деньги — это вообще одни сплошные проблемы. Пока денег нет — ты никому не нужен и неинтересен. А как появились — все к тебе тянутся, все норовят от целого кусочек отщипнуть.
— Скорее откусить.
— Ну да.
— А церберов, которые те денежки охраняют, сильно не любят. Впрочем, за что вас любить, когда такие проценты?.. Присутствующих это, конечно, не касается.
— Ипотека?
— Есть такое дело. Я, грешным делом, думал: хуже, чем под артналет угодить, не бывает, а оказалось, дурак был. Ваши клерки в пиджачках меня такими процентами накрыли, куда там системе «Град». Ладно, это к делу не относится. Давай так: присмотрись к клиентам, прикинь, кто на что способен. Тут я тебе помочь не смогу, ты свою клиентуру лучше знаешь. И обязательно отвечай на звонки. На все! Вежливо, спокойно. Трубку не бросай, не посылай никуда, не груби, не грози, не пугай. Болтай! Тебе их разговорить надо, чтобы вычислить.
— Не могу я, после того что они сделали!
— Можешь. Должен! Нечего тут нюни распускать. Тут не соплями исходить, тут с холодным носом действовать надо! Нет ситуаций, из которых нельзя выпутаться. Это я тебе точно говорю. Если вычислим, кто это — дальше проще будет. А я пока посматривать за тобой буду. Каждый день не обещаю, не обессудь, своих дел по горло. Но периодически — точно. Ну и ты не зевай. И если что — звони. Я тут же прискачу.
— Спасибо, Миша.
— Не за что. Мы своих в беде не бросаем. Воспитание не позволяет. Тебя Мария привела, значит, ты свой. В доску! Так что не меня — ее благодари!
Эпизод тридцать четвертый. Три месяца и двадцать семь дней до происшествия
Звонить Игорь не стал. Открыл дверь своим ключом, привычно включил в коридоре свет.
В руке у него был букет роз. В пакете торт и шампанское.
Он подсчитал: сегодня был небольшой юбилей — пять месяцев с того памятного дня, как он познакомился с Марией. Кто бы мог подумать, что дорожно-транспортное происшествие с двумя разбитыми машинами может стать семейным праздником?
— Мария, ты где?
Тишина.
— Мария?..
Мария сидела в комнате, в кресле, в темноте. При виде Игоря она повернулась к нему.
— Игорь, ты пришел? Поешь, ужин там — на кухне, на столе. Только подогрей, он, наверное, остыл.
Что-то в ее голосе, в этом сидении в темноте было непонятное и тревожное.
— Что случилось?
— Нет, ничего.
Игорь быстро подошел к Марии. Встал на колени, уронив розы.
— Посмотри на меня!
— Не надо, зачем?
Мария отвернула лицо, прикрылась руками.
— Маша! — Игорь обнял ее за плечи, мягко, но требовательно повернул к себе.
Мария уткнулась ему носом в шею. И Игорю стало горячо и мокро.
— Ты плачешь? Что здесь, в конце концов, происходит? Кто тебя обидел?
— Никто… Это просто так.
— Почему ты меня обманываешь? Я же вижу!
Игорь повернул Марию к себе, взял за руки, потянул их в стороны.
— Не надо, зачем, не надо, — запротестовала она. — Иди ешь.
— Не пойду, пока не увижу…
В тусклом свете коридорной лампочки он увидел, он разглядел… Черт подери! На лице Марии, под правым глазом, был кровоподтек!
— Что это? Откуда?
— Случайно… Просто так получилось.
— Маша, не ври, не обманывай меня! Откуда у тебя синяк?
Мария заплакала навзрыд. Плечи ее мелко затряслись. Она заговорила, всхлипывая, проглатывая и путая слова.
— Я шла… из магазина… я хотела ужин… а тут… они…
— Кто «они»? Кто?!
— Я не знаю… Хулиганы… Они подошли, схватили меня за руку… и потащили в кусты.
— Почему же ты не кричала?
— Я… не могла… Я хотела… Они зажали мне рот… — Плечи Марии вздрагивали, слезы капали на руки Игоря.
Как же так? Хулиганы… Откуда? У них спокойный район!
— Успокойся. Не плачь. Всё ведь прошло. Всё обошлось?
О худшем, о том, что они могли сделать с Машей, он не хотел даже думать!
— Их было несколько?
Мария быстро-быстро закивала.
— Они забрали деньги и отпустили тебя?
Мария замотала головой.
— Что? Они не взяли деньги? Они не забрали кошелек?
— Нет. Они ничего не взяли. Совсем.
Всё это было странно. Если это были бандиты, то почему они ничего не взяли? Что-то здесь было не так… Может, их кто-то спугнул?
— Они чего-то испугались?
— Нет… Там никого… А кто шел, те не останавливались… Никто не захотел помочь… это так страшно! Игорь, никто не захотел вступиться! Мимо шли мужчины, и никто не остановился!
Игорь инстинктивно сжал кулаки. Мария вскрикнула.
— Извини, Маша, прости, я не хотел! Они били тебя?
— Нет, нет…
Но синяк. Откуда тогда синяк? Или она что-то недоговаривает?
— Маша, я прошу тебя: скажи правду. Синяк у тебя откуда?
Мария заплакала с новой силой.
— Это они… один… потом… когда они уже собрались уходить.
Но зачем бить уходя?
И вдруг Игорь догадался. Потому что все связалось. Все события последних дней и недель — телефонные звонки, черный джип, собака с отрезанной головой… Всё соединилось в одну кошмарную логическую цепочку.
Неужели?..
Олег стиснул Марию.
— Что они сказали? Они должны были что-то сказать…
Мария отчаянно замотала головой.
— Ответь, Маша! Это очень важно. Для меня. И для тебя. Для нас! Что они сказали?
— Они… они сказали… они сказали… что это последнее предупреждение. И… ударили… Он ударил меня в лицо кулаком… больно. Я упала… а они ушли… я не знаю куда.
Игорь обессиленно сел на пол.
Они! Значит, они! Значит, так! И всё очень всерьез, если они не остановились… Если посягнули… А Михаил не верил, говорил, что это невозможно… А вышло иначе! Они подкараулили Марию, затащили в кусты и ударили по лицу, чтобы предупредить его. А могли не только ударить, могли…
— Маша, успокойся, все в порядке, все позади. Ты — дома, здесь тебя никто не обидит. Я с тобой. Маша, слышишь меня?
Но Маша ничего не слышала. Она была там, среди бандитов, которые зажимали ей рот и выламывали руки. А мимо шли люди… И видели… И всё равно шли мимо, считая это пьяной дракой или просто боясь ввязываться в чужие разборки… И она была одна, и ее ударили… по лицу.
— Игорь, это было так страшно. Они… угрожали. Они сказали… сказали, что в следующий раз… покалечат меня… что сломают руку или разобьют лицо… — Мария зашлась в рыданиях. — Они… они… они могут… Это страшные люди!