— Я даже предположить не могу, кому могла понадобиться его смерть!
— Кому угодно! Например, наследникам, которые надеялись что-то получить в результате его смерти. Должникам, не желавшим отдавать долг. Ревнивому любовнику. — Следователь быстро взглянул на Светлану. — Ведь можно предположить, что любовник жены, горячо и страстно ее любивший, не желая делить возлюбленную с кем-то еще, разрядил в соперника заряд картечи? Так, в виде варианта.
— Вы говорите ерунду. Жизнь — не бульварный роман. Он не ревновал…
— Кто?
Женщина стушевалась. Нервно поправила прическу.
— Муж… Мой муж не был ревнивцем!
— А вы не давали повода?
— А я не давала повода. У нас была на редкость дружная семья…
Эпизод пятый. Восемь месяцев и одиннадцать дней до происшествия
— Ты знаешь, я, кажется, влюблена.
— В кого? Впрочем, я и сама скажу в кого. В Семёна. В Сёмочку.
Дама вспыхнула, нервно поправила кудряшки.
— С чего ты взяла?
— С того, что — вижу. Тем более что по нему половина наших дамочек страдает. А что — парень видный, не хам. Не современный какой-то — джентльмен из позапрошлого века. И фигура.
— При чем здесь фигура?!
— При том, что дамы бальзаковского возраста обращают внимание на фигуру. Это в двадцать плевать, как выглядит твой избранник. Пусть хоть как гиббон. А после тридцати пяти приятно наблюдать подле себя молодое сексуальное тело. Потому что гиббон твой состарился и точно стал на гиббона похож!
— Тьфу на тебя, все ты опошляешь.
— Не опошляю, а называю своими именами. Я бы сама с удовольствием за ним приударила. Уж так бы приударила!
Подруга вскинула головку, кокетливо стрельнула глазками.
— Я ведь еще ничего! Могу еще очень-очень… нравиться мужчинам. Но… он почему-то положил глаз не на меня, а на тебя.
— С чего ты взяла? — вновь вспыхнула Светлана, хотя уже была пунцовой.
— Э-э, подруга, да ты как светофор! Машины на перекрестке можешь останавливать! Кто же не видит? Как пары ни разбираем — он с тобой играет. Хотя партнерша по игре ты, подруга, не самая сильная. Есть у него противники поинтереснее. Между играми — тары-бары.
— Мы просто разговариваем. Ни о чем!
— Хотела бы я с ним — ни о чем. Только он почему-то с тобой — ни о чем. А я ни при чем! Про вас только все и судачат. Чуть не пари заключают — когда?
— Что «когда»?
— То «когда»! Эх, я бы секунды не думала, кинулась к нему в объятия.
— У тебя же муж.
— Вот поэтому и кинулась бы! Потому что муж… объелся груш. И теперь кушает их дай бог раз в две недели. А я… — повела плечами, усмехнулась, — девушка горячая, мне тех груш килограммами нужно, чтобы накушаться! Голодная я! Жизнь уходит. Не тридцатник мне уже… Может, это мой последний шанс фрукты-овощи отведать? А после аппетит пропадет. И что в остатке — пенсия, муженек с газетой и «уткой», борщи, сон на разных кроватях? Тоска смертная. Да я бы теперь, кабы кто погорячее нашелся, к нему как бабочка на свет…
— А крылышки обжечь?
— Да черт с ними, с крылышками, лишь бы закрутиться, забыть обо всем. Хоть на полгодика. А там… трава не расти. Эх, где мой избранник? Где мой принц… с ракеткой? А ты, подруга, подумай. А сама не хочешь, мне его отдай. Уж я раздумывать не стану, уж я так с ним поиграю — десяти сетов мало будет!
— Ну, ты шальная!
— А ты вареная. Колбаса! Тебе судьба в руки счастье толкает, а ты кочевряжешься! Смотри — пробросаешься. Останешься одна… с радикулитом.
— Да, может, я ему не нужна?
— Может — не может. А ты попробуй, ты шажок навстречу сделай. Ма-аленький. И сама увидишь. У меня глаз на такие дела наметан. И если я ошибаюсь, я мяч теннисный с хреном съем — не подавлюсь. Хочешь?
— Нет, не хочу!
— А и не придется мне мячи глотать. Помяни мое слово — не придется!
Подруги встали и пошли.
Играть в большой теннис.
Эпизод первый. Восемь месяцев и двадцать дней до происшествия
— Знакомьтесь. Это Александр.
— Просто Александр.
А как еще можно представляться, когда стоишь перед голым человеком. В бане. Когда только что выбрались из парилки, так что пар от тел во все стороны.
— Игорь. Просто Игорь.
— Очень приятно. Любите это дело? Я имею в виду пар, веничек, а потом голым в прорубь или снег? А я, грешным делом — люблю. Каждый день бы. Вы в прорубь пробовали?
— Нет. Как-то не приходилось.
— Ой, зря… Это же, это… Это такой контраст, такая бодрость духа! Я и у финнов парился и у турок, все это здорово, но… не то! Русская баня, она под нас скроена! А ее без снежка или проруби представить нельзя. Оттого баньки у нас ближе к рекам и озерам строили, лучше подле самой воды, чтобы тут же с мостков — бултых.
— А если реки нет?
— Кадки ставили ведер на двадцать и туда с головой. И хорошо, если по досочкам — иней, а по закраинкам ледок. — Неожиданно предложил: — Хотите попробовать?
— Что?
— Нырнуть?
— Когда?
— Да хоть прямо сейчас! Вот банька, там — речка, и температурка подходящая. Все как надо.
Ага — что-то возле нолика. И водичка — чуть больше.
— Сашка, оставь человека в покое, — зашумели, заступаясь за Игоря, общие приятели, которые уже сидели за деревянным, грубо сколоченным столом. — Что ты всех в прорубь! Без году неделя познакомились, а ты его сразу окунать. Пошли лучше пивка зальем.
— Почему нет? Можно попробовать, — не очень уверенно сказал Игорь. — Интересно.
— Интересно, когда в прорубь трое ныряют, два выныривают, — подмигнули мужики. — И то потом жены претензии предъявляют, потому как отогреть не могут. Давай лучше к нам и к пивку поближе! После баньки это — первое дело. А в лужах валяться после станем, когда водочкой догоним.
Захохотали дружно.
Александр выжидательно смотрел на Игоря.
— Вы что, морж?
— Нет, моржевание — это другое. Это, я считаю, не на пользу. Это как обухом по голове без подготовки и предупреждения. А баня — другое дело! Вначале надо организм прогреть до самых до печенок, так чтобы прикуривать от него можно было, и лишь потом окунаться. Да вы попробуйте, сами поймете…
— Давайте.
Зашли в парилку и сидели там точно чуть не до обморока.
— Ну как?
— Ух… Еле терплю.
— Тогда еще пару минут, а после…
Выскочили на улицу в клубах пара, как есть, голяком, даже вениками не прикрываясь.
— Вперед, туда! — радостно закричал, запрыгал босиком по тропинке Александр. — Пока жар не ушел.
Ссыпались вниз к реке, Александр впереди, Игорь позади. А вон и мостки. Прошлепали, простучали босыми подошвами по доскам. И… бултых! Александр «рыбкой», вперед головой ухнул в темную, холодную реку. Вынырнул, отдуваясь, разгребая, разбрызгивая во все стороны воду! Заорал:
— Уф! Хорошо!
Игорь нерешительно замер на срезе мостков.
— Ну же! Давайте. Не раздумывайте, а то после не решитесь!
Эх… Прыгнуть, как… в прорубь головой…
Вода разошлась, сомкнулась. Дыхание на мгновение перехватило, по коже побежали быстрые, колкие мурашки. Вода показалась горячей, обожгла, как крутой кипяток.
Но ничего. Не так уж и страшно!
Вынырнул. Вздохнул. Закрутил головой.
— Что, Игорь, оценил?
— Да… И холода почти не чувствуется. Только кожу пощипывает.
— Это потому, что организм еще жар хранит. А теперь вперед — на берег. В баньку париться, холод выгонять! Кто быстрее? — Поплыл саженками, загребая ледяную воду. — Догоняй!..
И как-то так, сразу, они перешли на «ты».
Потому что трудно на «вы», когда — голыми в бане. И в реку с мостков.
В бане все равны, все без «портфелей».
Эпизод четырнадцатый. Шесть месяцев и двенадцать дней до происшествия
Дорога стелилась под колеса, шурша и навевая. Раньше — приятные мысли об отдыхе, доме, отпуске. Теперь совсем о другом.
Ну почему так получилось? Почему — я? Почему — мне? Именно мне. Жил же себе спокойно, ни о чем таком не думал, ничего не подозревал. Лучше бы и дальше — не знал. Но все переломилось в одночасье, как спичка…
Кто-то гуднул, шарахнулся влево, обогнал, цепляя обочину, замигал возмущенно аварийкой.
Что такое?
Черт, надо аккуратнее — вывалился на встречку, не заметил, задумался. Так можно и в лоб прийти…
А хоть бы и в лоб!
Нет, так нельзя, надо взять себя в руки. Жизнь сорвалась в штопор, но она еще не кончена!.. Она продолжается.
Боковая дорога. Был знак? Вроде, да. А какой? Не заметил, проскочил. У кого основная? Притормозить? Кто это там прёт?
Дьявол! Он что, не видит? Или это он вылетел под знак со второстепенной дороги? Что теперь? По тормозам?! Нет, не успеть. Не пропустить! А если ускориться, проскочить? Газ в пол…
Рванула машина. Мелькнули в боковое стекло фары. Ослепили.
И тут же удар! Скрежет металла. Звон разбитого стекла. Куда-то потащило, крутнуло. Толкнуло грудью на баранку. Но не сильно. Не смертельно.
Загудел заевший клаксон — резко, тревожно.
Доигрался, черт! Что теперь? Надо аварийку срочно, чтобы кто-нибудь еще не въехал, не зацепил, не добил!
Послушать себя. Пощупать… Вроде цел. А что там, во второй машине?
Выскочить. Увидеть… Ту, другую машину развернуло, отбросило метров за пять, к обочине.
Точно, пришла беда — отворяй ворота. Хотя чего на судьбу пенять, когда думал о своем, когда ехал черт знает как, на рефлексах. Ладно не на встречке, хорошо, что не в лоб. Потому что до этого несколько раз… И гудели ему, и мигали. Надо было, дураку, остановиться, в себя прийти… А лучше вообще не ездить. За баранкой сопли не жуют…
Машина.
Тревожно мигают аварийки, освещая все вокруг красным светом. В машине на водительском сиденье женщина. Или девушка — не разобрать. По лицу течет кровь. И еще красные всполохи. Жутковатое зрелище!
Жива ли?
Мгновенный испуг, потому что если туда — на нары, там все прочие неприятности пустячком покажутся. Все познается в сравнении. А оттуда есть с чем сравнивать!