— А если что-то…
— А если вы мужики, то никаких «если» не будет, — твердо сказала Мария. — Так и знай: я отсюда ни ногой! Хоть силком меня выволакивайте! Хоть всемером! Но только я все равно обратно вернусь! Я своих близких в беде не бросаю. Я, если что, вместе с ними на баррикады полезу.
— Ну какие баррикады в твоем положении?
— Обыкновенные. Из машин и скамеек. А то ишь моду взяли — поодиночке воевать. Тоже мне богатыри сыскались! Ты да Мишка. Илья Муромец с Алешей Поповичем. Я вас тут одних не оставлю, а то вы таких дров наломаете. Знаю я вас, драчунов!
— Но, Маша, это может быть опасно.
— Если ты про опасности, то в первую очередь меня опасайся! Я ближе и если что, такое тебе устрою!
Мария сжала пальцы и ткнула вперед кулачок.
— Всё. Дискуссии по этому поводу закончены. И чтобы больше ни слова! Мне теперь нервничать нельзя! Ясно?
— Ясно! — рассмеялся Игорь.
— То-то же! — грозно сказала Мария. И притопнула ножкой.
Эпизод шестьдесят четвертый. Тридцать дней до происшествия
Первым заметил Игоря Шульц. Он рванулся с поводка, залаял, запрыгал радостно, обнюхивая ботинки и штанины Игоря. Наверное, от него всё еще пахло Лизой.
— Фу, Шульц! Фу! Здравствуйте, Игорь. — Казалось, Александр Петрович был не рад встрече. Раньше, завидев «соседа», он устремлялся к нему, тряс руку, похлопывал по плечу. Теперь только чуть улыбнулся. — Как вы?
— Спасибо, нормально.
Повисла долгая, неловкая пауза.
Кажется, им не о чем было говорить. О собаках? Так осталась только одна, потому что другой — Лизы — уже не было. О погоде? А до нее теперь? О политике?
Александр Петрович внимательно наблюдал за прыжками Шульца, избегая встречаться взглядом с Игорем. Для него всё это было очень тягостно. Хотя, наверное, привычно.
— Александр Петрович…
— Да?
— Вы посмотрели? Я просил…
— Шульц, Шульц! Брось эту кость немедленно! Шульц…
Игорь молча ждал. В принципе, ему уже ничего не надо было объяснять — и так всё ясно. В противном случае встреча была бы иной. Не такой отстраненной…
Игорь кашлянул, напоминая о себе. Александр Петрович повернулся к нему.
— Давайте присядем, вон там, в сторонке.
Сели на скамейку. Александр Петрович аккуратно взял Игоря за локоть.
— Я посмотрел, очень внимательно. Некоторых анализов, конечно, не хватает, но в целом картина ясная. Опухоль в довольно запущенном состоянии. Впрочем, эти опухоли почти всегда обнаруживаются поздно, так как дают очень смазанную картину. Что тут можно сказать… Надо лечиться. Долго, вдумчиво, возможно, дорого.
— А прогнозы?
Александр Петрович поморщился. По нему было видно, что он не хочет отвечать. Не хочет врать.
— Вы желаете знать правду?
— Только правду. Мне теперь тешить себя иллюзиями нельзя, потому что речь идет не только обо мне. Если я обманусь, то обману очень близких мне людей.
— Хорошо, скажу честно… Ваше положение очень тяжелое. Очень. К сожалению, это не только мое мнение. Я на всякий случай посоветовался со своими коллегами, показал им результаты обследований. Целый консилиум собрал. Выводы неутешительные.
— Это я уже слышал. От многих. Я знаю про свою болезнь почти всё, я читал. И всё понимаю. Но меня интересуют прогнозы — как болезнь будет протекать и как долго длиться?
— Я не гадалка и не работаю в бюро метеопрогнозов. В медицине бывают такие исключения… Бывают даже случаи самоизлечения от опухолей на четвертой стадии.
Игорь слушал. Но не слышал. Потому что читал про самоизлечения, про травы, настои, экстрасенсов, тибетских монахов. Про чудесные исцеления и возвращение к жизни безнадежно больных. Всё это он уже прошел… Но еще он читал статистику. Не столь утешительную.
— Пока болезнь, с точки зрения общего самочувствия, «спит», но это не значит, что она не прогрессирует. Скоро она даст о себе знать болями и разными другими неприятными проявлениями. Их еще, я так понимаю, нет? Или уже есть?
— Пока нет, — ответил Игорь. — Я чувствую себя нормально.
— Пока нет… — повторил Александр Петрович. — К сожалению, пока. Я дам вам заключение, но оно, как вы понимаете, неофициальное. Мои коллеги даже не видели пациента…
— Сколько… Как долго это будет продолжаться?
— Этого вам никто не скажет. Все зависит от самой опухоли, от состояния вашего организма, от выбранного лечения. Множество факторов суммарно…
— Но в целом. Минимум и максимум. — Игорь испытующе глянул на Александра Петровича. Это был главный вопрос.
Александр Петрович глянул на него, сомневаясь. Но все же ответил честно:
— В лучшем случае у вас есть полгода, может быть, год. В худшем — месяцы. Но большую часть времени вам придется провести на больничной койке. И само лечение… Хочу предупредить вас, что оно будет непростым.
— Химия и облучение?
— Да. Интенсивная химия и лучевая терапия… Всё это скажется на общем самочувствии. Борясь с опухолью, мы давим весь организм. Вам будет тяжело. Но щадящих методов, увы, никто еще не придумал.
— А если операция?
— Операция… — Александр Петрович помолчал. — Боюсь, она вам не поможет. Вас только изрежут и ускорят процесс… В таких случаях пациентов обычно не мучают. Всё зашло очень далеко.
— И метастазы?
— Увы… Извините, Игорь. Вы просили по гамбургскому счету…
— Да… Спасибо вам.
— За что?
— За честность.
— Иногда пациентам лучше ничего не знать. Но вы, кажется, сильный человек…
— Да, я справлюсь. Я смогу. И еще одна просьба. Я хочу знать, как я буду уходить. Хочу понять…
— В смысле? — спросил Александр Петрович.
— Хочу увидеть тех, у кого последняя стадия. Кто уходит.
— Вы уверены, Игорь? Это очень тяжелое зрелище. Не для слабонервных.
— Я понимаю. Но я хочу знать… Хочу видеть! Я должен понимать, с чем столкнутся мои близкие.
Александр Петрович покачал головой.
— Не знаю, смогу ли я вам помочь. И надо ли…
— Вы должны мне помочь! Я очень прошу вас. Может быть, это моя последняя просьба, — грустно улыбнулся Игорь. — Мне отказывать нельзя. Это грех.
— Хорошо, я подумаю, что можно для вас сделать. Хотя не уверен, что это принесет вам пользу.
— Принесет! И мне. И всем!
Эпизод шестьдесят пятый. Двадцать восемь дней до происшествия
— Что случилось, Игорь?
— Кажется, случилось, Мила. Заболел я…
— Господи, напугал-то как! Я думала, что-то…
— Я серьезно заболел…
Мила внимательно взглянула на Игоря.
— Неужели?
— Неважно. Давай не будем об этом. Зачем в чужих болячках копаться? Но все может кончиться нехорошо. И скоро.
— Я могу тебе чем-то помочь?
— Можешь. Надо поговорить с Марией.
— О чем?
— Ты же знаешь о ее состоянии.
— У женщин это называется не состояние, а положение, — улыбнулась Мила. — Очень завидное положение. По крайней мере, я ей точно завидую. От тебя очень симпатичное дитя может народиться.
— А если меня не будет?
— В смысле? — не поняла Мила. — Если ты уйдешь, то недалеко. Потому что я тебя мимо себя не пропущу! Так и знай! Дура я, что ли? А Машка уж как-нибудь простит. Если ты всё равно уйдешь, так лучше ко мне, чем к какой-то посторонней бабе. В крайнем случае, обменяемся снова…
И все-таки, она не понимала. Трудно было представить, глядя на Игоря…
— Я говорю, если я уйду совсем. — Игорь ткнул пальцем в потолок.
— Что ты такое говоришь? Типун тебе на язык!
— Если я уйду, — повторил Игорь, — что будет с Марией? Теперь она одна и может легко устроить свою судьбу. А с ребенком? Каково ей будет?
Теперь Мила всё поняла. Не дура была.
— Ты серьезно?
— Серьезно.
И дальше разговор пошел без смешков и обычного для Милы кокетства.
— С ребенком будет труднее, — согласилась она. — Баба с приданым в подоле — это мужиков отчего-то пугает. Не любят они воспитывать чужих отпрысков.
— Вот видишь…
— Только Машка не робкого десятка, она выдюжит. Профессия у нее есть, накопления кое-какие…
— Дело не в этом. Об этом я позабочусь. Дело в принципе. Растить ребенка без отца… Поговори с ней.
— О чем?
— Еще не поздно. Если она сомневается, то можно… избежать всего этого.
— Ах, ты вот о чем… Сказать-то я скажу, А Машка меня с лестницы не спустит за такие предложения? Прической вперед. Она ведь если что решила… Может, ты лучше сам? А то дитё тебе, а плюхи мне.
— Со мной она об этом даже говорить не станет. А к тебе, возможно, прислушается. Тут нужно спокойно, без эмоций. Ты же философ.
— Философ… Только здесь цитатами из Ницше не отбрехаться. Тут придется нюни распускать до колен и выть по-бабьи. А я это не очень умею.
— Ты попробуй. Не могу я вот так, вслепую. Должна она понимать. Я тебя очень прошу!
— Поговорить — поговорю, — пообещала Мила. — Хотя о результате догадываюсь заранее. Лечение легких телесных, замазывание синяков и царапин на моей симпатичной мордочке за твой счет.
— За мой, — улыбнулся Игорь. — На тебя вся надежда, Мила.
Эпизод шестьдесят шестой. Двадцать семь дней до происшествия
Мария была вне себя.
Такой Игорь ее еще ни разу не видел. Казалось, она сейчас вцепится ему в лицо своими наманикюренными пальчиками и выцарапает глаза.
Не так далека была Мила от истины, говоря о легких телесных повреждениях…
— Зачем ты посылаешь ко мне парламентеров? Зачем прячешься за чужие спины?! — почти кричала Мария. — Если хочешь мне что-то сказать, говори прямо! К чему эти интриги? Это как-то даже не по-мужски, баб вперед себя посылать!
— Я ничего не хотел…
— Не ври, хотел! Ты подослал ко мне Милу! Хотел выяснить, не соглашусь ли я на операцию. Так?!
— Не совсем, — промямлил Игорь.
Мария приняла боевую стойку.
— Так вот я тебе отвечу, прямо теперь, а ты слушай и запоминай — фигушки тебе!
Мария сложила из пальцев известную фигуру и сунула ее под нос Игорю. И лицо ее при этом было такое решительное и такое детское, что Игорь, не выдержав, улыбнулся.