Муж не слушал. Он смотрел на жену. Сидящую на краешке кровати. Потому что в номере не было другой мебели. Даже не было стульев. Такой был заточенный под кратковременные встречи отель.
Что, хоть Игорь и не хотел, но отметил. И что — резануло его…
Он все увидел. Убедился. И не знал, как быть дальше… Что там делают в таких случаях — убивают, бьют жену, кидаются на любовника, ломают мебель и разбивают зеркала, выбрасываются из окна? Не было у него такого опыта. До этой минуты.
Он стоял и не мог ничего придумать. Только сказал:
— Ты!.. Как ты могла?..
Жена зарылась лицом в стянутое с кровати одеяло и зарыдала, часто дергая плечами.
— Зачем вы ее? — спросил Семен.
— Что? Я ей что-то сделал? — резко повернулся к нему муж. — Или это вы сделали!
Семен не опустил глаза, он хорошо владел собой, он смотрел прямо.
— Давайте не будем выяснять отношения… здесь. Давайте уйдем куда-нибудь. И поговорим, как мужчина с мужчиной.
— А вы после этого мужчина?
— Да, я мужчина.
Кабинет следователя. Двенадцать дней после происшествия. Допрос Виктора Григорьевича Пахомова
— Виктор Григорьевич?
— Так точно, он самый.
— Вы что так по-военному?
— Служил когда-то, давно. Но въелось. Знаете, бывают такие выражения, что на всю жизнь. Кто-то: «Так точно» и «Разрешите доложить», кто-то: «Майна — вира». У каждого своя специфика. А вы, поди: «Стой, стрелять буду!»
— Скорее: «Предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний», когда у отпрыска дневники проверять надо.
Рассмеялись оба.
С таким контингентом лучше налаживать неформальные отношения. Расположить к себе. Больше узнаешь.
— Я с вами по поводу Игоря Олеговича.
— Догадываюсь.
— Давно его знаете?
— Не очень, может, месяцев девять-десять. Точно не скажу. Как только в этот дом въехал, так и познакомился. Двери у нас напротив, по любому пустяку стучишь.
— Квартиру там купили?
— Ну что вы, такая квартира мне не по карману. Снимаю. Хозяева за границей, им за домом приглядывать нужно было, цветы поливать, рыб кормить. Аквариум у них. Вот мы и сговорились на взаимовыгодной основе. Дом-то элитный, тихий, соседи хорошие. Вот и Игорь Олегович…
— Вы с ним дружили?
— Нет, скорее, приятельствовали. В шахматишки сыграть иногда, в подъезде парой слов перекинуться. Не более того. Возраст у нас разный, так что общее хобби трудно найти. Кроме как поговорить.
— Он ни о чем вам не рассказывал?
— Ни о чем особенном. Обычный соседский треп про дом, квартплату, работу.
— А ничего особенного — ну там гостей странных или что-то еще — не замечали?
— Нет.
— А на семейном фронте?
— Тут да. С женой у них там какие-то нелады пошли. Раньше я их часто вместе видел, а теперь — нет. Теперь Игорь, простите, Игорь Олегович все больше один. И собаку сам прогуливает, и по хозяйству.
— А вы откуда про хозяйство знаете?
— Так он ко мне как-то за солью приходил. Соль у него дома кончилась. Яичницу он готовил, хватился, а соли нет. А яичница — это симптом.
— Чего?
— Яичница — это типичное блюдо холостяков.
— Когда вы его в последний раз видели, Игоря Олеговича?
— Давно. Пожалуй, несколько недель назад. Он с работы поздно приходит, я в это время уже сплю. А может, и вовсе не ночует. Не могу сказать.
— Он вам ничего про какие-нибудь проблемы или угрозы не рассказывал? Не намекал?
— Нет, но ходил мрачный, все про планктон и китов рассуждал.
— Про что, простите?
— Про планктон, которым киты питаются. Глотают, знаете ли, так тоннами, процеживают через ус и переваривают. Чтобы жирок нагулять.
— А он к кому себя причислял?
— Как ни странно — к планктону… который в самом низу пищевой цепочки… Вот и выходит — скушали его.
— Почему вы так считаете?
— Я не считаю. Я не счетовод. Просто кажется…
Эпизод одиннадцатый. Шесть месяцев и восемнадцать дней до происшествия. Продолжение
Два человека, двое мужчин, один молодой, другой не очень, стояли друг против друга в каком-то случайном скверике. Мимо носилась, галдя, детвора, что-то кричали их мамаши, но им было не до них. Им было ни до кого.
Говорил всё больше молодой. На правах победителя.
— Вы не справляетесь с ней. Ей хочется… Ей много чего хочется. А она получает чуть-чуть. Голодный всегда идет туда, где еда.
— Это вы мне говорите — ее мужу?
— Да. Зачем мне изворачиваться, лгать? Я люблю вашу жену. Кажется, всерьез.
— Кажется?
— Люблю. А она вас… Не знаю… Наверное, привыкла за долгие годы. Но страсти нет. Ваши отношения потухли. Сдулись, как проколотый шарик… Извините.
— Эй, юноша, вы чего добиваетесь?
— Отпустите ее.
— Куда? К вам? Или на все четыре стороны?
— Просто отпустите. Ваши чувства перегорели, ваш брак формален. Она не любит вас.
— А вы женитесь на ней?
— Не знаю. Не думал. Как минимум мы поживем вместе.
— На какие шиши, позвольте спросить? Моя жена привыкла к благополучной, обеспеченной жизни. К очень обеспеченной. У вас есть деньги удовлетворить ее потребности? Другие, верю, вы удовлетворить сможете, на это денег не нужно. — Игорь Олегович криво усмехнулся. — А одеть, в Европу свозить, украшения прикупить, машинку?
Семен задумался.
— Что-то я, конечно, имею. Но ведь и она не нищая.
— Она нищая. Будет. Или вы думаете, что я намерен субсидировать вашу безбедную совместную жизнь? Или вы на это рассчитываете?
— Я ни на что не рассчитываю, но есть закон.
— Закон — что дышло. Чтобы вам пусто вышло! На закон можете не надеяться. И на приданое. Не будет от меня приданого. Я не папа — я муж. Бывший. Если вам нужна моя жена, берите ее как есть. И в чем есть. И сами о ней заботьтесь. Ничего другого вы… она… не получите. Так что, юноша, сами озаботьтесь содержанием своей… полюбовницы. И выбросьте из головы иллюзии. Вы берете нищую бесприданницу сорока лет от роду. Совет вам да… любовь… И… попутного ветра…
Эпизод двенадцатый. Шесть месяцев и девятнадцать дней до происшествия
— Попросите ко мне адвоката. Он там, в приемной ждет!
Зашел адвокат. С папочкой.
— Игорь Олегович… Что у вас?
— Ничего особенного. Бытовые неурядицы. Как у всех. Скажите, что может получить в случае развода моя жена?
— В худшем или в лучшем случае?
— В лучшем — для меня, в худшем — для нее. Я хочу, чтобы она ушла голая. Как пришла. В одной смене обуви.
— Это будет трудно. Совместно нажитое имущество…
— Какое? Большая часть имущества записана на моих родственников. Вы в курсе. Машины — на мне — я их продам. Вещи… вещи и украшения я просто изыму. Что еще? Акции предприятий и прочие мудреные активы? Это я урегулирую сам, без вашего участия. Что в остатке — сами посчитайте. Ваша задача защитить мои интересы. Имущественные. И «протолкнуть» развод. Как можно быстрее. Можете начать с ней переговоры, и если она не будет препятствовать, если готова решить все полюбовно, то можете пообещать ей двухкомнатную квартиру и небольшое содержание. Потом со всем этим разберемся.
— А если она не пойдет на мировую?
— Значит, будем через войну. На то я вам деньги плачу. Подымайте все свои связи и убыстряйте процесс.
— Извините… А вы не торопитесь с решением? Может, еще все наладится.
— Все может еще только хуже разладиться. Решение принято, и хода назад нет, — твердо сказал Игорь. — Эта женщина должна уйти из моей жизни — уйти навсегда и как можно быстрее. Встречаться и говорить с ней я не желаю. Я уже наслушался. И насмотрелся. Если она хочет что-то сказать — выслушайте ее. И… можете мне не передавать.
Жду от вас максимально быстрого результата…
Эпизод тринадцатый. Шесть месяцев и двадцать девять дней до происшествия
— Игорь, так нельзя. Это случайность. Это минутное увлечение. Так получилось. Я не хотела.
— Сучка не захочет — кобель не вскочит. Знаешь такую пословицу? И знаешь, кто в этой пословице сучка?
— Пойми, последнее время наши отношения были… трудными. Ты все время на работе, приходишь выжатый…
— Я выжимаюсь, зарабатывая деньги. Нам с тобой. И матери твоей…
— Я понимаю…
— А я нет! У тебя все есть, тебе ни в чем не отказывали. Что тебе еще было нужно?
— Отношений. С тобой.
— А с ним?
— Это было один раз. Всего один. И больше не повторится.
— Один? Хотелось бы верить. Очень хотелось. Но не получается! Потому что… Потому что не хочется быть доверчивым идиотом.
Эпизод пятнадцатый. Шесть месяцев и двадцать восемь дней до происшествия
— Здравствуйте, Виктор Григорьевич.
— А… сосед. Давненько вас… давненько. Что-то случилось?
— Нет, я просто соль попросить. Надумал яичницу приготовить, хватился — соли нет. Не выручите?
— Конечно… Вы заходите, заходите, не дело через порог говорить. Я сейчас. — Пошел, шаркая тапочками, за солонкой. Принес. Протянул. — Какой-то вы смурной, Игорь. Прямо смотреть больно.
— Что?
— Я говорю: у вас что-то случилось?
— Нет. То есть… да. Виктор Григорьевич, можно вам один вопрос задать? Мы соседи, можно сказать, приятели…
— Ну, да, так сказать, дружим семьями. Слушаю вас.
— Скажите… Моя жена… Вы не замечали…
— Что?
— К ней никто не захаживал?
Виктор Григорьевич перестал улыбаться. Заморгал растерянно.
— Однако у вас и вопросики! Я даже не знаю, как ответить.
— Поймите, это очень важно для меня. Очень! Я застал её… Я понимаю, что это вас не касается, что это семейные разборки. Но тем не менее. Я должен понимать, должен знать, случайность это или… Я не хочу быть идиотом и не хочу ошибиться. Здесь очень много завязано. Прошу вас ответить честно. Это ровным счетом ни на что не повлияет. Но я должен знать. Понимать…
— Видите ли… Я не хочу лезть в чужие семейные дрязги, это всегда так запутанно, так сложно. А ты потом, когда все между супругами устаканится, выглядишь чуть ли не главным виновником всех их бед. Так сказать, становишься в чужом пиру похмельем.