Выяснилось, что в тот вечер пьяный Эдик отвез пьяную маму в какое-то село и сдал на руки мужчине, но не брату тети Розы. А как называлось село и кто был тот мужчина, он не помнил. Сейчас, когда он приехал к брату тети Розы, выяснилось, что тот слыхом не слыхивал ни о какой Ольге из Москвы. И где искать маму, тоже было непонятно, потому что Эдик мог свернуть куда угодно.
Тетя Роза плакала на кухне. Дед Марат пил самогон из той бутыли, которую как раз дегустировала моя мама в последний день.
– Так, спокойно, надо подумать. Ольга чокнутая, конечно, но не безмозглая. Если что – она бы домой добралась, – говорила бабушка, сама себе не веря.
– Ей даже переодеться не во что, – плакала тетя Роза. – А вдруг ее украли?
– Ольгу? – удивилась бабушка. – Кто Ольгу в здравом рассудке украдет?
– Значит, ненормальный какой-нибудь, – всхлипнула тетя Роза.
– Ты же помнишь, как ее крали? И чем это закончилось? – вздохнула бабушка.
Маму действительно крали в невесты дважды. В первый раз она подняла в машине такой крик, так ругалась матом и так засандалила хуком справа жениху, что тот лично вернул ее домой, сказав, что это не девушка, а наказание господне.
А второй раз она чуть не отстрелила жениху гениталии из ружья, висевшего на стене в комнате.
Так что в нашем селе и в окрестностях, куда, конечно же, дошел слух о строптивой невесте, который передавался как народное сказание из уст в уста от старшего поколения младшему, больше ни у кого не было никакого желания брать мою маму в жены. Более того, мамино имя стало нарицательным. Женщины говорили своим дочерям, если те плохо себя вели: «А то будешь как Ольга». Девочки пугались и все делали по хозяйству. А потом мама уехала в Москву, откуда приезжала или голая, или в шортах, или с завивкой.
Тетя Роза, которая дружила с мамой и даже немного завидовала ее смелости и подвигам, задумалась.
– Да, ее не украли. Тогда где она? Как ее искать? Может, дать объявление в газету?
– Пока газета в аул дойдет, месяц пройдет. Кто их там читает? Разве что печку растопят, – хмыкнула бабушка, для которой это был больной вопрос – как увеличить число читателей и подписчиков, а значит, обеспечить образование и просвещение народных масс за счет отдаленных сел и аулов.
– Тогда надо, чтобы Эдик вспомнил, куда он ее отвез, – сказала тетя Роза.
– И как?
– Пусть едет по дороге к моему брату и вспоминает на местности. Я в кино видела, так с преступниками делают на месте преступления.
– Хорошая идея, – согласилась бабушка.
Женщины запихнули Эдика за руль, сами сели сзади и поехали.
– Вспоминай, куда ты свернул? На эту дорогу? – показывала тетя Роза на почти невидимую тропинку.
– Нет, здесь я бы точно не проехал, – отвечал Эдик и ехал дальше.
Они еще раз доехали до брата тети Розы, вместе с ним съездили еще в два поселения, о которых только брат тети Розы и знал, но маму там не нашли.
Вернулись они к вечеру.
– Новостей не было? – спросила тетя Роза у мужа.
Новостей от мамы не было.
На следующий день Эдик колесил по горам уже один, но вернулся ни с чем, точнее, ни с кем.
– Надо его напоить, – предложила тетя Роза.
– В смысле? – не поняла бабушка.
– Ну, тогда же он был пьяный. Надо его опять напоить, и пусть пьяный едет, – заявила тетя Роза. Она чувствовала свою вину и предлагала планы по розыску.
– Не ожидала от тебя такого, – удивилась бабушка, но дала добро.
Дед Марат налил Эдику араки, проследил, чтобы тот ее выпил, и сдал шофера на руки женщинам.
– Ты не поедешь, – сказал муж тети Розы дядя Аслан. – Я не разрешаю. Не хватало мне еще тебя потерять.
– Что ты такое говоришь? – воскликнула тетя Роза. – А вдруг с Ольгой что-то случилось?
– Это с теми, у кого она находится, что-то случилось, – отрезал дядя Аслан.
Тетя Роза хотела ответить мужу, но сдержалась, и правильно сделала.
– Я сам поеду, – заявил дядя Аслан.
Сразу скажу, что Эдик с дядей Асланом вернулись через двое суток, когда бабушка уже обзвонила все больницы, включая городские, все отделения милиции, а тетя Роза плакала не переставая. Маму они нашли и вернули, так что все закончилось благополучно.
Эдик действительно в тот вечер свернул на другую дорогу. Как он там проехал, сам не понял. Собственно, дорогу эту заметил дядя Аслан – кусты были странно примяты.
– Это я колесо менял, – объяснил Эдик, разглядывая заросли.
По следам от шин они доехали до небольшой деревеньки, даже не деревеньки, а нескольких покосившихся домов. Из одного вышла женщина в длинном платье и платке на голове и выплеснула воду из таза.
– Здравствуйте! – крикнул по-осетински Эдик. – Мы тут одну женщину ищем!
Та не ответила и зашла в дом.
– Слушай, мне кажется, я с ума сошел, – сказал дядя Аслан. – На этой женщине платье моей Розы и платок тоже ее.
– Ну и что? – не удивился Эдик.
– Пойдем, – решил дядя Аслан.
Они постучались, дверь открыл пожилой мужчина.
– Здравствуйте, уважаемый, – поздоровался дядя Аслан, – мы из соседнего села. Там женщина пропала. Ищем ее.
Мужчина жестом пригласил войти.
Незнакомка в платье тети Розы суетилась на маленькой кухоньке.
– Ольга, это за тобой, – сказал хозяин.
– Нашли все-таки, – вышла из кухни мама.
– Ольга? – Дядя Аслан, никогда не видевший маму в длинном платье и платке на голове, не верил своим глазам.
– Ну я, – ответила мама. – Привет.
– Ты здорова? – спросил очумевший дядя Аслан.
– Да, а что? – удивилась мама. – Есть будете?
Дядя Аслан кивнул и сел за стол.
Мама ставила тарелки и стаканы.
– Ты рот-то прикрой, – велела она дяде Аслану, который даже в кошмарном сне не мог представить себе маму в роли нормальной кавказской женщины.
Они поели, поблагодарили хозяина и поехали домой. Собственно, все. Только всю дорогу назад дядя Аслан поглядывал на маму с некоторым ужасом. Мамины вечно голые коленки и завивка не производили на него такого впечатления, как ее покрытая голова и бесформенное платье в пол. Он вдруг увидел в ней женщину, такую же, как его жена Роза, с такими же проблемами, горестями, радостями. Женщину, которая воспитывает дочь без мужа, все заработанные деньги присылает матери и работает как мужчина – тяжело и много.
– Что у тебя случилось-то? – спросил дядя Аслан, переходя на русский.
Мама рассказала. Спокойно, содержательно. Больше никому не рассказывала. Дядя Аслан пересказал историю маминого исчезновения тете Розе, та – бабушке, бабушка – Варжетхан, а потом об этом судачила вся деревня.
В тот раз мама приехала не просто так. Не только для того, чтобы повидать меня и бабушку. Она вернулась на родину, в родное село, как в последнее место, куда могла приехать. Мама болела, и никто из врачей не мог поставить диагноз. Она перестала есть – организм отказывался принимать пищу, слабела, худела, все время проваливалась в сон. На работе тоже не ладилось – у нее, легкой, рисковой, ничего не выходило, не получалось. Мама не понимала, что с ней происходит. К тому же начала болеть спина – последствие травмы. От последнего укравшего ее жениха, который чудом остался с гениталиями, она удирала на мотоцикле и врезалась в дерево. Тогда, на стрессе, подумала, что это сильный ушиб, и продолжала ходить. А потом, спустя много лет, оказалось, что смещены диски. Боль была невыносимая.
Мама приехала, вела себя как обычно, дерзила, пила самогон у деда Марата и ждала чуда.
То, что Эдик завез ее в другое село, она поняла сразу – не такая уж и пьяная была, больше вид делала. И когда Эдик сдал ее на руки незнакомому пожилому мужчине, тот факт, что он, не задав ни единого вопроса, ее принял, мама расценила как судьбу, фатум, в который, кстати, никогда не верила.
Утром она залезла в сумку, достала платье тети Розы, повязала косынку и принялась драить дом – мыла окна, натирала полы, выбивала матрасы и подушки, стирала занавески. Пожилой мужчина смотрел на нее и ничего не говорил, мама тоже молчала. Потом она натаскала воды, напекла пирогов, сделала салат из помидоров с луком. Ели они тоже молча. Мужчина поставил на стол вино. Мама пила сладкое, легкое вино и чувствовала, как по телу растекается тепло.
– Тебя как зовут? – спросил мужчина по-осетински.
– Ольга, – ответила мама.
– Ты чья дочь? – спросил мужчина.
– Марии, – ответила мама. Она назвала село, откуда родом, и фамилию бабушки.
Мужчина кивнул и улыбнулся.
– Я о тебе слышал, – сказал он.
Мама поморщилась и отмахнулась.
– Чего ты хочешь? – спросил мужчина.
– Не знаю, – ответила мама. – А вас как зовут?
Мужчина не ответил И велел:
– Ложись иди. Буду тебе спину лечить.
Странно, но мама послушалась беспрекословно. Она легла на кровать, задрала без смущения платье.
Мужчина, имени которого она так и не узнала, ставил ей стаканы. Как ставят банки. Только обычные граненые стаканы. А еще тянул ей руки, ноги, голову. Маме было больно, но она не пикнула – от страха, что он оторвет ей или ногу, или голову.
– Завтра суп сварю, – сказала мама.
– Нет, – ответил мужчина, – я тебе сам буду готовить.
Он варил баранину с травами, поил маму кислым молоком, кормил сыром, овощами. Бросал на сковородку помидоры, перец, баклажаны, посыпал зеленью, крупной солью, выкладывал все на лепешку. Зачерствевшие лепешки он разогревал в печке, вбивал яйцо. Или нарезал сыр, помидор и запекал. Заставлял маму съесть, хотя заставлять не было необходимости – она уписывала все за обе щеки. Через три дня она нагнулась, чтобы помыть полы, и не почувствовала боли. Желудок перестал болеть почти сразу. Сонливость как рукой сняло – мама вставала в шесть утра свежая, как огурчик.
– Я хочу здесь остаться. На всю жизнь, – сказала она мужчине.
Он только засмеялся.
В тот же вечер мама рассказала ему про проблемы на работе, про то, что суетится и ничего не получается, что скучает по дочери.