И, прихватив что-то из шкафа, он вышел из комнаты.
Почему-то в Котину голову не пришла мысль, что Игнат поехал к Иде, хотя это было бы вполне естественно. Она взглянула на Ларика и поняла, что его голову эта мысль тоже не посетила.
– Он что, собирается… – начала она и не договорила.
Ларик мрачно почесал шевелюру и кивнул.
– Собирается. Просто нас не хочет вмешивать. Он же обещал Севе. Даже отговорил в полицию идти.
– Сева сам не торопился. Кокошник не найдут, а из нас всю душу вымотают. Игнат – это шанс.
– Да какой шанс, Котя? Если его там застукают, сразу запрут надолго. Рили, – огорченно сказал Ларик.
– Не застукают, если мы с тобой его подстрахуем. Если что, предупредим.
– Он нас убьет.
– Пусть убьет, но потом.
– Мы же не знаем, когда он туда пойдет.
– Ты сам подсказал идею об аварии. Увидим, когда жильцы начнут эвакуироваться.
– Тогда надо сейчас выдвигаться.
– Жалко, что у нас машины нет. На такси туда ехать нельзя. Водитель потом может нас вспомнить.
– Машина есть у Севы. Он зимой не ездит, ставит у подъезда.
– Ты имеешь в виду тот большой сугроб? Так его же весь день чистить! Да и вряд ли Сева согласится нас везти куда-то на ночь глядя.
– А мы скажем Севе, что едем по срочному поручению Игната. Думаю, не откажет. Выйдем чуть раньше и до дома банкира пройдем пешком. Там найдем укрытие.
Котя помолчала, раздумывая, не является ли их план еще большим идиотизмом, чем решение Игната поехать в дом Обуховского, а потом решительно вздернула подбородок.
– Звони Севе. Пусть начинает сгребать снег.
Сева среагировал на просьбу Ларика довольно вяло. Раскапывать промороженную насквозь машину, тащиться к черту на куличики сквозь метель как раз в то время, когда добрые люди с упоением смотрят новогодние представления под остатки оливье – это вам не до метро на попутке подскочить! Такое почти на подвиг тянет! Сева начал было отбрыкиваться под разными предлогами, один благовидней другого, но обладавший исключительными манипулятивными способностями Ларик так с ним поработал, что он согласился. Правда, уточнил:
– Обратно тоже мне везти?
– Не понадобится, – ответил Ларик, даже не догадываясь, насколько был проницателен.
В восемь вечера пышущий жаром, то и дело отирающий со лба трудовой пот Сева усадил их в свою «шестерку» и велел пристегнуться, а то мало ли что.
Водить Сева умел едва-едва, поэтому до района элитных особняков добрались лишь через два с половиной часа.
Котя, которую уже начинало потряхивать от страха, и Ларик, который – она подозревала, что тоже от страха, – всю дорогу флексил, то есть жег на публике, вылезли за квартал от дома Обуховского и огляделись.
Ряды домов, заборов и ярко освещенная улица – вот что они увидели.
– Рофл, – произнес Ларик.
– Переведи наконец, а то разговариваю как с марсианином.
– «Рофл» – значит «очень смешная ситуация». Стоим как лохи.
– Ничего, Родина нас не забудет, – бодро провозгласила Котя и двинулась по дороге, высматривая место, где можно спрятаться.
Следовало найти что-то пригодное для ожидания в течение нескольких часов. К тому же из засады должен хорошо просматриваться нужный особняк. Вдоль дороги росло много густых и пышных елок, спрятаться в которых можно легко, но это было совсем не то, что нужно. Долгое время при таком морозе в елках не высидеть. Ларик толкнул ее в бок.
– Смотри, кажется, этот.
– Да, это дом банкира.
– Хозяева дома.
– Ничего не вижу за забором.
– Ты маленькая потому что. А мне все отлично видно.
– Тогда давай хоронушку искать.
– Да чего ее искать? В доме напротив точно никого нет. Он недостроен, значит, хозяева пока не въехали.
– Мы что, собираемся залезть в него? – сразу струсила Котя.
– Вряд ли получится. Не дураки же они оставлять дом открытым. Я, в отличие от Игнатки, двери вскрывать и сквозь стены проходить не умею. Смотри, кажется, прямо к забору примыкает какой-то сарай. Что, если залезть в него?
– Так мы же ничего не увидим!
– Что-нибудь придумаем.
– А на территорию как попадем? Я через заборы в жизни не лазила.
– Тогда спрячься за елку и жди. Я на разведку, – блестя глазами от предвкушения невиданных приключений, сказал Ларик и убежал.
Вздохнув и оглядевшись по сторонам, Котя залезла под разлапистую елку у самой калитки и загрустила. Их предприятие казалось ей все более безнадежным. Какая она идиотка, что предложила эту авантюру! Найти наблюдательный пункт, проторчать там, можно сказать на шухере, несколько часов, дождаться появления Игната и в случае опасности каким-то образом его предупредить – только полный кретин мог придумать подобный план! Ладно Ларик – он ребенок практически! Но она-то взрослая, умная женщина!
Ну то есть думала, что взрослая и умная, пока не повстречала Игната и не стала делать одну глупость за другой! Декабристка, что ли! Вот зачем сюда приперлась?
– Котя, ты где? – услышала он голос Ларика и вздрогнула.
– Пошли за мной, – коротко приказал он, когда она на четвереньках выбралась из-под елки.
На самом краю забора один из металлических листов был отогнут. Ларик протиснулся внутрь и кивнул Коте:
– Залезай.
Ужас ужасный! Если их заметут за проникновение на чужую территорию, то мало не покажется.
Котя прикусила губу и пролезла через дыру.
– Сарай заперт, но я, кажется, фаунд местечко, – сообщил Ларик и двинулся вдоль забора.
Местечко оказалось тем еще подарком. У самых ворот высилась гора аккуратно сложенных досок, накрытых брезентом. Вплотную к забору она не примыкала, оставляя узкий – сантиметров шестьдесят – проход.
Вслед за сообщником Котя протиснулась в лаз и удивилась, что тут в самом деле гораздо теплее, чем на улице. Доски, судя по всему, были свежими и промерзнуть не успели, а сверху их покрывал брезент, создавая зону относительного комфорта.
– Ламповый интерьерчик, не находишь? – со смешком спросил Ларик.
Котя вдохнула запах свежей древесины.
– Смотря сколько тут торчать придется. А если у него не получится аварию устроить?
Ларик с возмущением фыркнул.
– Не получится? Да это просто лол какой-то! Игнатка цунами в Америке может организовать! Он знаешь какой? Мегачел!
Котя искоса взглянула на вдохновенное лицо собрата по глупостям. Какое счастье, что они с Игнатом есть друг у друга! Хотела бы она, чтобы ею так восхищались и верили. Ну хоть кто-нибудь…
Свет с улицы в их хоронушку почти не попадал.
– А как мы наблюдать будем? – спохватилась Котя, уставившись на сплошной забор.
– Ты – никак. А я – следующим образом.
Ларик подкатил какой-то чурбачок и, встав на него, выглянул наружу.
– Ну чего там? – нетерпеливо поинтересовалась Котя.
– Дом просматривается отлично. Просто велкам! Пока тихо.
– Ну и когда, по-твоему, все начнется?
Ответить Ларик не успел, потому что в этот момент улица погрузилась в непроглядную темноту.
– Ничеси! – ахнул он. – Свет вырубил! Здорово!
– Чего здорового? Мы же теперь вообще ничего не увидим!
Ларик соскользнул вниз и стянул с плеч рюкзак.
– На этот случай, мэм, у нас есть вот это.
И достал странный прибор.
Он нацепил штуковину на голову, и Котя наконец догадалась, что на нем очки ночного видения.
– Четырехкратное увеличение, – похвастался Ларик. – Бро подарил.
Он повертел головой на манер терминатора и полез обратно на чурбачок.
Котя улыбнулась. Ребенок!
Через несколько минут на дорогу стали выходить люди, громко спрашивая друг у друга, что случилось. Были слышны сердитые голоса и возмущенные крики.
– Обуховский вышел?
– Пока нет.
А если банкир вообще никуда не поедет? Зажжет свечи, нальет в бокал вина и устроится перед пылающим камином. Тогда весь план насмарку. Интересно, Алымов там?
– Тетка из дома вышла. По луку – домработница, – сообщил Ларик.
– И что дальше? – спросила Котя, снова начиная унывать. Люди поорут и вернутся домой. Кто захочет переться куда-то на ночь глядя?
Высунув голову за забор, Ларик ничего не ответил.
Через полчаса на улице стало тихо, а Котя начала замерзать.
– Так, кажется, сейчас хайп начнется, – сообщил наконец Ларик. – У Обуховских ворота открываются. Наверное, свалить собираются. В машину садятся.
– Сколько их? – напряглась Котя и привстала на цыпочки, хотя в этом не было никакого смысла.
– Трое. Бабецл и два мужика. Один за рулем.
– Обуховский с Алымовым?
– Непохоже. Прислуга, скорее всего. Банкиры на «Ниве» не ездят.
– А где же хозяева?
– Не пойму пока. Ворота закрывают. Отваливают. Слушай, а ведь хозяев, по ходу, совсем нет. Неужели они слуг отпустили, а сами в темноте сидят?
– Камин зажгли.
– Тогда бы с улицы отсветы были видны. А тут полная темень. Нет, соулмейт, в доме никого не осталось.
– Как ты меня назвал?
– Соулмейт – родственная душа по-вашему.
– Так мы с тобой родные по духу?
– Погоди, скоро станешь моей бэсти.
– Господи! А это еще кто?
– Ну… друг. Или ты… против?
– Да что ты! Я – за!
– Тогда будь наготове, бэсти. Вангую, сейчас все начнется, – предупредил Ларик.
И они стали ждать.
Ноги Котя перестала чувствовать уже давно, но теперь ей стало казаться, что вместо теплого пуховика – в котором, как убеждали ее в магазине, на снегу можно спать – на ней продуваемое всеми ветрами легкое платьишко. Зубы давно колотились друг о друга, а нос замерз так, что даже остервенелое трение не помогало.
«Скорее бы это закончилось», – подумала она и скривила заледеневшие губы. Как может закончится то, что еще и не начиналось?
– Ну где же он? – нервничал Ларик. – Какого черта тянет? Сейчас подстанцию починят, и все!
Через несколько минут свет зажегся. Дома сразу стали казаться уютными, нарядными. Во дворах рождественским огнями вспыхнули елки, где-то заиграла музыка.