– Раз заснула, будить не дам. В коридоре подождите.
Сестра кого-то не пускает, догадалась Аделаида Петровна и подала голос:
– Не сплю я. Кто там? Пусть заходят.
Она ждала кого-нибудь из семьи, но, к ее удивлению, в палату вошел сосед и приезжая девчонка.
– Привет, Аделаида Петровна, как поживаешь? – улыбаясь, произнес Игнат, подходя к кровати.
Девчонка что-то пискнула и тоже подошла.
– Игнатушка, здравствуй, милый. Когда ты приехать успел?
Аделаида Петровна так обрадовалась, что даже приподнялась. Девчонка бросилась помогать.
– Да я давно вернулся. Вот решил поздравить тебя с Новым годом и Рождеством.
– Спасибо, Игнатушка. Приятно очень.
Аделаида Петровна вытерла непрошеные слезы и улыбнулась.
– Ну ты как? На поправку идешь? – поинтересовался сосед.
– Иду, милый, иду.
– А у нас с Котей для тебя подарочек есть.
– Да зачем ты тратился, Игнатушка? Мне, старухе, много не надо. Себе заберите.
– Ты погоди отказываться, Аделаида Петровна. Наш подарок лечебный. Всякую хворь сердечную влет снимает, – усмехнулся Игнат и подмигнул своей девчонке. – Доставай, Коть.
Та нагнулась, стала копошиться в мешке и достала…
– Батюшки! – ахнула в голос Аделаида. – Кокошник Лизонькин!
– Собственной персоной, – кивнул Игнат.
Девчонка протянула кокошник владелице. Трясущимися руками Аделаида приняла свое сокровище и прижала к груди. Говорить не могла, только слезы роняла на мягко светящийся жемчуг.
– Не плачьте, Аделаида Петровна, – наконец раскрыла рот девчонка. – Вам вредно волноваться.
– Да я…
– Мы подумали, если вы кокошник увидите, то быстрей выздоравливать начнете.
– Это уж как пить дать, – сквозь слезы улыбнулась Аделаида и вдруг всполошилась: – А куда ж мне его девать теперь? Тут негде!
– Так, может, Севе отдать на сохранение, пока не вернешься? А?
– Нет, Игнатушка, не могу никому доверить после всего, что случилось. Не уберегут, боюсь, – покачала головой Аделаида и взглянула на посетителей с надеждой. – Придумайте что-нибудь, ребятушки.
Игнат с Котей переглянулись.
– В банковскую ячейку сдать на время, – предложила Котя.
– Да где ж ее тут найдешь, – расстроилась Аделаида.
– Здесь, конечно, не найдешь, но, в принципе, это несложно организовать, – взглянул на нее Игнат. – Или можно в сейф главврача убрать. Стариков тут сто лет работает, ему доверять можно.
– Игорь Константинович, конечно, уважаемый, что и говорить, вот только сейфа его я не видела и насколько он надежный, не знаю.
– Сейфы разные бывают. В больнице тоже есть что прятать за семью замками. Меня в прошлом году Стариков долго лечил, так что, наверное, забыть еще не успел. Котя, ты пока побудь здесь, а я схожу поговорю.
Игнат улыбнулся им обеим и быстро вышел из палаты.
Аделаида Петровна исподлобья взглянула на девчонку.
– Ты прости меня за то, что тогда во всем тебя обвинили.
– Я давно не сержусь, – ответила Котя и сообщила:
– Знаете, с этим кокошником…
Она хотела сказать, что с ним пришлось повозиться и помаяться, но вдруг вспомнила, что врач строго-настрого запретил волновать больную. И кто ее за язык тянул! Если Аделаида узнает, что из-за него умерла Светка, а ее собственный внук чуть в тюрьму не попал, с ней не приступ, а удар приключится!
Она решила замять тему, но Аделаиде было любопытно узнать обо всем.
– Так кто же его украл-то? – спросила она, заблестев глазами.
Дивная старушка! Даже теперь не подозревает никого из близких. Ну и что ей ответить?
– Вы знаете, этим Игнат занимался. Я мало что знаю.
– Игнат всегда отзывчивым был к чужому горю. Еще мальчишкой мимо не пройдет. И Ларик таким вырос, хотя, говорят, родители у них не очень хорошие были.
Обрадовавшись, что разговор повернул в другую сторону, Котя открыла рот, чтобы развить тему замечательных братьев Черных, но Аделаида снова спросила:
– А где его нашли? Не знаешь?
– Не знаю, Аделаида Петровна. Нашли, и слава богу! А скажите, – сделала еще одну попытку Котя, – откуда у вас такое имя необычное?
– Испокон веку повелось такие имена женщинам в нашей семье давать. Первой Аделаидой была тетенька той самой Лизоньки, которую в кокошнике нарисовали. А за сто лет этих Аделаид аж пять было. Александр тоже немало. А Елизавет знаешь сколько? Одиннадцать! Мою маму Елизаветой так в честь Лизоньки назвали. Я всегда хотела это имя иметь, но мне досталось иное.
– Только три имени? – изумилась Котя.
– Были еще Анастасия, в честь Лизонькиной матушки, и Ольга, в честь матери Николая, ее мужа. Наша семья держалась традиций, иначе все исчезнет, забудется.
Аделаида Петровна вздохнула и вдруг протянула кокошник.
– А ну-ка примерь.
– Что вы! Я не могу! – испугалась Котя.
– Да чего ты боишься! Это же девичий убор! Не женский! Тебе пойдет.
Котя стала отнекиваться. Кокошник – раритет и реликвия. Ей и в голову не приходило напяливать его на себя!
– Да не тушуйся ты, – стала уговаривать та.
Котя отнекивалась, но уже понимала, что против Аделаиды и собственного вдруг проснувшегося любопытства – а в самом деле, каково это в кокошнике ходить? – ей не сдюжить.
Она еще немного посопротивлялась, а потом взяла протянутый кокошник и надела.
– Надо же! – удивилась Аделаида. – Сидит как влитой, будто так и надо. А красиво как!
Котя оглянулась в поисках зеркала.
– В шкафу есть. Загляни.
Котя сунулась в куцый больничный шкафчик, заглянула в узкое зеркало на обратной стороне дверцы и тоже удивилась.
Из какой-то несусветной дали на нее взглянула совершенно непохожая на нее девушка в невиданной красоты головном уборе. У нее был высокий лоб, брови вразлет и стройная шея, на которую свешивались, покачиваясь, жемчужные нити – рясны. Драгоценные камни на кокошнике сверкали, мягко мерцал настоящий жемчуг…
– Неужели это я? – спросила Котя.
– Темновато тут, плохо видно, – огорчилась Аделаида Петровна. – Ты дверь открой на минутку, чтобы лучше тебя рассмотреть. В коридоре свет поярче.
Котя распахнула дверь палаты, вышла на середину и поклонилась на манер какой-нибудь Василисы Микулишны.
– Красота неописуемая! – развеселилась Аделаида.
Котя тоже засмеялась, подбоченилась, красуясь, и совершенно не обратила внимания на проходившего мимо человека. Тот сначала застыл на мгновение, глядя на нее, а потом торопливо отскочил в сторону и скрылся из глаз.
– Ну все, хватит баловаться, – наконец сказала она и пошла закрывать дверь.
Не успела. Даже не поняла, что случилось. В палату вдруг кто-то стремительно шагнул, в один миг сдернул кокошник и толкнул ее так, что она долетела до кровати, ударилась о спинку и рухнула, потеряв сознание.
Она не слышала ни крика Аделаиды, ни топота ног прибежавших в палату медсестер, ни даже голоса Игната, вернувшегося от главврача.
В себя Котя пришла уже на кушетке в смотровой и удивилась, как она сюда попала. Вокруг было тихо, и поначалу она решила, что одна. Но тут над ней склонилось встревоженное лицо Игната. Она вспомнила, что впервые увидела его именно с этого ракурса в дежурке клуба «Ночные кошки», и улыбнулась.
– Рад, что тебе легче, – констатировал Игнат и присел рядом.
– А что случилось? – спросила Котя и потрогала голову.
Почему-то затылок сильно болел.
– Не трогай, – предупредил Игнат, но она все же дотронулась и ойкнула.
– Это что?
– Это ты головой о кровать ударилась, когда летела.
– Куда? – не поняла она.
– Слава богу, недалеко. Чуть левее, и ударилась бы виском.
– Что-то я не помню ничего, – призналась Котя и в то же мгновение все вспомнила.
– Кокошник! – крикнула она и села на кушетке.
Игнат подхватил ее и обнял.
– Да не прыгай ты, заяц! Тебе нельзя резких движений делать!
Котя сбросила его руку.
– Кокошник! Его украли! Опять!
– Не опять, а снова. Прямо с твоей головушки.
Она уставилась на него с подозрением.
– Тебе смешно, что ли?
– Честно говоря, нет. Просто не считаю нужным впадать в панику и дергаться.
– А что с Аделаидой? – снова вскинулась Котя. – Ей хуже стало? Она жива?
– Успокойся! Живее всех живых! Когда ты… когда тебя… короче, она так заорала, что весь персонал и больные с этажа сбежались! Ей не хуже, а лучше стало! Второе дыхание открылось! Уже и показания дала! Врачи еле угомонили. Пришлось снотворное вколоть, а то она все порывалась в погоню пуститься.
– Боюсь, что этот нервный всплеск обернется новым приступом. Кокошник исчез, и никто не может сказать, найдется ли снова.
– Да уж. Многострадальный этот кокошник! Сто лет лежал спокойно, а тут вдруг пошло-поехало. Столько охотников сразу. Но, думаю, на этот раз мы гада быстро поймаем. Больница – все-таки не комод в коммуналке. Тут люди, камеры.
– А кто? Кто этот гад?
– Ты не разглядела?
Котя напрягла память, но та ей ничем не помогла.
– Помню только, что толчок был очень сильный. Мужчина, точно.
Она поднатужилась и вдруг радостно воскликнула:
– Рост средний! В темной одежде! Халат сверху накинут. И… еще… синее что-то.
– Что?
– Лицо, кажется, – ответила Котя и потрогала голову. Господи, больно-то как!
Лицо не может быть синим. Или может? Если, например, закрыть его шарфом.
– У него был синий шарф. Такой… «кашне» называется. Он лицо им закрыл.
Игнат кивнул.
– Опознать сможешь?
– Кашне?
– Ну хотя бы кашне.
– Смогу, наверное. Подожди! Еще жилетка джинсовая под халатом.
– Так, уже теплее. Тебе явно лучше.
Это было немного похоже на похвалу, и Котя вдохновилась:
– Под жилеткой… рубашка в клеточку! Точно! А еще запах от него был. Такой, знаешь, приятный. Дорогой, я бы сказала.
– Ты многое запомнила, оказывается.
Она еще немного напрягла память и выдала:
– Странное сочетание: джинса и кашне, рубашка в клеточку, какие дедушки в деревне носят, и дорогой парфюм.