— У вас, Коробов, опять недовложение в кассу? — вежливо спрашивает «Куравлев».
Игорь заводится с пол-оборота.
— Почему опять? Разве уже было?
— Мне так доложено, — отвечает начальник. — Это неправда? Я проверю.
— Сначала надо проверить, а потом говорить.
Игорь и сам не понял, почему он так взъерепенился. Чем его раздражил начальник колонны? Тем, что с такой же доверчивостью отнесся к кляузе механика, как прежде относился к подобным кляузам его предшественник.
— Так сколько же я недовложил?
Начальник колонны заглянул в шпаргалку:
— Семьдесят пять копеек.
Игорь чуть не расхохотался ему в лицо. То, что он говорит, явная бессмыслица. Недовложение, если оно, конечно, случается, никогда не бывает следствием обмана. Ведь обманщика нетрудно уличить и наказать. Обычно ошибка в подсчете выручки — результат небрежности или утомления, вызванного долгой сменой. Все это понимают. Поэтому в таксопарке действует негласное правило: если недостача меньше рубля, то водитель без всяких объяснений восполнит ее по первому требованию кассира. Мелкий эпизод отмечается в путевке, и этим дело ограничивается. Если сумма недовложения велика, вот тогда назначается разбирательство. Почему же Игорю такая честь? Или тигр решил показать зубы?
Игорь вынул из кармана рубль и положил на краешек стола.
— Что это такое?
— Рубль. С вас двадцать пять копеек сдачи.
Начальник колонны посмотрел на Игоря с мягким укором и еще более стал похож на артиста Куравлева.
— Ну зачем же вы так? Я пригласил вас, чтобы узнать… Что произошло между вами и механиком? Какая-то ссора?
Игорь подумал, что его собеседник наверняка знает о причинах конфликта гораздо больше, чем старается показать. С какой стати Игорь будет открывать ему душу? Хочет навести в колонне порядок, пусть наводит. Он тут при чем?
— Не сошлись характерами.
— Зря вы так… Может быть, лучше сказать обо всем вслух? И не здесь, в кабинете, а на общем собрании? Сообща развели канитель, сообща и распутывать надо.
— Пусть распутывают те, кому за это деньги платят, — сказал Игорь и вышел.
— Теперь держись, — сказал, узнав об этом разговоре, Додик. — Намучаешься. Вот полетит термостат, кто тебе даром ремонтировать будет?
Тут и случись неполадка. Правда, из строя вышел не термостат, а забарахлило зажигание. Игорь знал: причины могут быть три. То ли мал зазор между контактами, то ли испортился конденсатор, то ли в коробке прерывателя появилась трещина. Вернувшись с линии, он покопался в моторе и теперь в задумчивости стоял у своей «Волги». К Игорю подошел слесарь Горюхин, невысокий, узкоплечий, немногословный. Работал на совесть, от денег, которые по привычке совали водители, отказывался. Механик Три пятеры распустил по таксопарку слух: Горюхин не берет с шоферов денег только потому, что не нуждается, якобы получает большую военную пенсию.
Горюхин, отодвинув Игоря, наклонился над мотором. Минут десять повозился, потом сел в машину, включил стартер. Двигатель ровно загудел.
— Спасибо! — поблагодарил Игорь.
Горюхин сказал:
— Если, Коробов, будут трудности с ремонтом, обращайся ко мне. И Прошин тоже пусть обращается. Я помогу. Конечно, бесплатно.
Игорь задал вопрос, который вертелся у него на языке:
— А правда, что вы не берете, потому что большую военную пенсию получаете?
Горюхин рассмеялся:
— Это Три пятеры такой слух распустил. Я не пенсию, Коробов, получаю, а зарплату. Ее и отрабатываю.
Горюхин постоял на месте, как бы обдумывая, что ему делать — повернуться и уйти или продолжить разговор. Сказал:
— Ты, Коробов, молодец, проявил характер. Три пятеры теперь, конечно, постарается вас с Витюхой выжить из таксопарка. А вы не поддавайтесь. Держите хвост морковкой.
— Спасибо.
На этот раз Игорь произнес свое спасибо с еще большим чувством.
Спустя несколько дней в таксопарке состоялось производственное собрание. Начальник колонны кратко доложил о выполнении плана, а потом спросил:
— Кто хочет высказаться?
Его взгляд остановился на Игоре. Тот и сам собирался выступить, объяснить, почему они с Витюхой решили бросить вызов порядкам, насаждавшимся в таксопарке механиком и его дружками. Он медленно поднял руку. Но его опередил механик.
— Можно мне?
Три пятеры взобрался на трибуну и сказал:
— В общем-то молодежь у нас ничего. Да ведь только в семье не без урода.
— Это точно! — сказал Додик, вызвав общее оживление.
Механик сбился. Выступать он не привык, каждое слово давалось ему с трудом.
— Я о ком? О водителе Коробове. Есть такой…
— Знаем!
— Так я — о нем. В прошлом году воткнулся в ЗИЛ с прицепом. Видно, нетрезвый был. Чуть пассажирку не угробил. Его под суд отдали. И за дело. Так он что надумал! Взял и женился на пострадавшей, чтобы, значит, не жаловалась… Ну, присудили ему год условно. А как год прошел, он ее и вытурил. Это что, комсомольский поступок? Недавно недовложение в кассу допустил! Гнать таких, как Коробов, надо в три шеи… Вот и весь сказ.
Председательствующий — новый начальник колонны — постучал карандашом по графину:
— Это серьезное обвинение. Коробов здесь? Что можете сказать?
Игорь ответил:
— Ничего.
Председательствующий удивился:
— Как это ничего? Правду говорит механик или нет?
Механик обиделся:
— А я врать, между прочим, не привык.
— Так развелись вы, Коробов, или нет? — спросил председательствующий.
— Развелся.
Поднялся Витюха:
— Как вы не понимаете?.. Люди поженились по любви! Я сам на свадьбе был…
— А разошлись тоже по любви? — спросил кто-то из зала.
— Тоже по любви!
Начальник колонны сказал:
— Вы думаете, что говорите, Прошин? «Разошлись по любви». Разве так бывает?
— Выходит, бывает, — ответил Витюха.
— Он у нас большой специалист в области любви! — сострил Додик. Все снова рассмеялись.
Председательствующий постучал карандашом по графину.
— Вообще-то мы собрались не для того, чтобы обсуждать личную жизнь Коробова. Есть дела и поважнее. Кто хочет высказаться по существу нашей работы?
Витюха оглянулся на Игоря. Тот отвернулся. Охота выступать у него пропала.
— Есть предложение — поручить профкому разобраться с личным делом Коробова, — заявил Три пятеры.
Председатель спросил:
— Другие будут предложения? Кто за? Кто против? Вы, Коробов, что руку тянете? Надумали выступать?
— Нет. Я против.
— Против чего?
— Против того, чтобы обсуждали мою личную жизнь.
— Не слушайте его. Он тут лицо заинтересованное, — выкрикнул со своего места Три пятеры.
Начальник колонны с горечью сказал:
— Был бы лицом заинтересованным, выступил бы и честно сказал, что его не устраивает в нашей работе.
— Его все устраивает. Кроме зарплаты, — сострил Додик.
Из таксопарка приятели вышли вместе. Игорь и Витюха выглядели подавленными. Хотели задать механику перца, а в результате самим же и досталось.
— Не унывайте, орлы, — сказал Додик. — Мы что-нибудь придумаем. У тебя, Игорь, с бывшей женой какие отношения — кислые? Но это ничего. Я с ней переговорю, объясню ситуацию, и она, как миленькая, напишет в таксопарк письмо: мол, так и так, Коробов ни в чем не виноват. Разошлись по обоюдному желанию. Не подошли друг другу физически. Вот они и заткнутся.
Игорь подумал: а ведь Додик недалек от истины. Юлька, без всякого сомнения, встанет на его сторону, сама заявится в таксопарк, и от его обвинителя только пух полетит. Вздохнул: хорошая девчонка. Почему же все-таки у них не заладилась совместная жизнь?
Вслух сказал:
— Не хочу втягивать Юльку в это грязное дело.
Его поддержал Витюха:
— Правильно. Я бы тоже не стал. Сами справимся. Слушай, Игорь, я надумал о наших делах в таксопарке в молодежную газету написать. У тебя остался телефон парня, к которому ты тогда ходил? Помнишь? С фотокарточкой деда?
Игорь помнил…
…В редакции Игоря встретил симпатичный молодой человек в маленьких и круглых очках, похожих на те, которыми пользовалась Бабуля. Игорю казалось, что такие очки безнадежно устарели. Но он переменил свое мнение, разглядев на молодом журналисте фирменные джинсы и майку с изображением зеленого крокодильчика.
Парень, хотя и выглядел пижоном, отнесся к Игорю душевно. Выслушал его рассказ о злоключениях Бабули, вот уже сорок лет безуспешно разыскивающей следы погибшего мужа.
— Вы, конечно, ей активно помогаете… ведь это ваш дед, — с пониманием заметил парень.
— Да, да, конечно, — подтвердил Игорь и покраснел. До сих пор не очень-то много он помог Бабуле.
— Я понимаю ваши трудности. Эти годы — тысяча девятьсот сорок первый и тысяча девятьсот сорок второй — самые тяжелые. К тому времени относится особенно много белых пятен. Но вы не отчаивайтесь. Газета вам поможет. Письмо — обращение к следопытам написали?
— Вот… И фотография здесь.
Парень кивнул и аккуратно положил письмо Игоря на гору других писем, загромождавших стол.
— Запишите наш телефон.
Усаживаясь в машину на свое водительское место, Игорь вспомнил бумажную гору на столе парня и подумал, что скорее всего из его затеи ничего не выйдет. Газета небольшая, а желающих в нее писать вон сколько. Однако, к его удивлению, письмо и фотография довольно скоро были напечатаны. Игорь раздобыл номер газеты, вырезал из нее свое произведение и торжественно преподнес Бабуле. Увидев портрет своего бесценного Ванечки, напечатанный в газете, Бабуля сначала поплакала, а потом расцеловала Игоря.
— Спасибо, Игорек. Уважил старую. Не может быть, чтобы газета не помогла. Человек не иголка, совсем не затеряется. Теперь начнем ждать. Кто-нибудь да откликнется.
На обращение Игоря поступило всего два отклика.
В одном письме, адресованном в редакцию, какой-то отставник бранил газету. Мол, гибель человека на войне обычное дело, что ж тут шум подымать? Как погиб да почему? Кто может ответить на этот вопрос? А если и отыщется ответ, так, может, такой, какого родственникам лучше и не знать. Потому как в войну всякое бывало.