Игорь, окончив речь, исподтишка бросает взгляд на директора — не обиделся ли. Лицо у Беловежского мрачное, брови сдвинуты, на верхней губе — мелкие капельки пота. Он не отвечает, молчит. Но не потому, что сердится на Игоря. По другой причине. Роман Петрович думает: откуда у простого парня, занесенного сюда, в Привольск, неизвестно каким ветром, те же мысли, что и у него, директора? И что означает это странное совпадение: отец Беловежского и дед Игоря — оба воевали в этих степных местах. Может быть, судьба не случайно, а со значением, с каким-то непонятным, тайным умыслом поставила Игоря на его пути? «Чепуха, мистика», — обрывает свои мысли Беловежский и всей грудью вдыхает горький, тревожащий полынный запах.
КОЛЬЦО С АМЕТИСТОМ
Адрес был знакомый. Садовая, шесть. Только одно дело — на машине, совсем другое — пешком. В прошлый раз, когда Игорь привозил на «Волге» к ювелиру жену директора Медею Васильевну, показалось, что близко, рукой подать. И вот минут сорок Игорь шагает, а церквушки, за которой поворот, все нет и нет. Решил дорогу спрямить, двинул проходными дворами, вовсе след потерял. Стоит на углу и не знает, налево или направо поворачивать. В жизни много таких углов и таких поворотов. Смотри, Игорь, не ошибись… Пришлось у письмоносицы выспрашивать. Она весь город пешком исходила, в каждую дверь стучала, кому и знать, как не ей.
— Иди, милок, до зеленого забора, потом направо, у колонки — налево, а там и Садовая.
Он направляется к старичку-ювелиру, подсевшему в кабину грузовика по дороге в деревню Соленые Ключи. Услышав о главной заботе Игоря — отыскать след деда, воевавшего в этих местах, Христофор Кузьмич пообещал порасспросить зятя-военкома о боях, полыхавших в этих степях почти сорок лет назад. Военкому, сказал старичок, не впервой такими делами заниматься, война вон когда отгремела, а пропавших в ту лихую пору до сих пор разыскивают.
И вот Игорь спешит на Садовую, чтобы узнать, нет ли новостей.
Игорь вспоминает Христофора Кузьмича. Старичок с ноготок. Такому бы жить в крошечном островерхом домике, украшенном затейливой резьбой. Однако дом ювелира выглядит по-другому — каменный, крепкий. Покатая крыша ярко зеленеет недавней краской.
— Есть тут кто? — громко спрашивает Игорь, поднимаясь на высокое крыльцо.
Из-за двери доносится странный звук. Как будто кто-то спешно удаляется внутрь дома. Однако ответа нет.
— Эй, есть тут кто?
Игорь толкает дверь. Проходит одну комнату, другую. Никого. Темным лаком поблескивают старинные шкафы, буфеты, горки, секретеры, були, диваны, кресла.
Игорь внезапно останавливается. Вспоминает: хозяин — ювелир, а следовательно, имеет дело с золотом да серебром, с алмазами да изумрудами. А он расхаживает тут, по чужому дому, как по своему собственному. Пропадет что… Кому отвечать?
Пятится назад, вновь выходит на крыльцо. И здесь нос к носу сталкивается с Христофором Кузьмичом. Старичок одет в легкий костюм из плащевидной ткани цвета хаки. Сегодня он уже не напоминает сказочного гнома. Больше смахивает на знаменитого путешественника, которого Игорь видел по телевизору. Этакий высохший, продубленный ветрами и солнцем морской волк. На загорелом лице — озабоченное выражение.
— Что вы здесь делаете? — строго спрашивает ювелир. — А-а, это вы? Игорь, кажется… Дверь была не заперта? Вы уверены? Странно…
— Мне показалось: там ходит кто-то. Глянул — никого, — объясняет Игорь.
— Никого? — недоверчиво произносит старичок. — Сейчас посмотрим. Вы ко мне по поручению Медеи Васильевны?
— Нет… Я сам. Насчет деда.
— Какого деда? — на лице старичка недоумение.
Игорь бормочет:
— Вы обещали разузнать… У военкома…
— Ах, да… — Христофор Кузьмич хлопает себя маленьким крепким кулачком по загорелому лбу. Забыл о данном Игорю обещании? — Военком уехал, — говорит он. И бормочет под нос: — Двери нараспашку, а в доме никого нет. Странно, очень странно…
Озабоченный Христофор Кузьмич оставляет Игоря в первой комнате, а сам скрывается в доме. Возвращается успокоенный. В руках держит два стакана в красивых резных подстаканниках.
— Сейчас будем чай пить, — приветливо сообщает он. — Самовар вскипел.
— Значит, в доме кто-то есть?
— Есть… Вернее сказать, был. Был, но ушел.
— А через комнату никто не проходил.
— И что с того? Ушел с черного хода. Увидел, что я вернулся, и ушел.
Христофор Кузьмич рядом со стаканами поставил сахарницу, чайник с заваркой и вазочку с печеньем. Потом сбегал и принес горячую воду в кувшине. Разлил по стаканам. И с некоторым удивлением воззрился на Игоря, будто недоумевая, зачем он сюда явился.
Пришлось Игорю снова напомнить ювелиру про его обещание.
Христофор Кузьмич отставил подстаканник.
— Горячо. Пусть остынет…
Он задумался.
— Молодой человек, вы должны знать: такие дела быстро не делаются. Надо навести справки. Послать запрос, получить ответ. Целая история! Но вы, молодые, нетерпеливые… Вынь да положь.
Произнося свои ничего не значащие слова, Христофор Кузьмич тем временем продолжал что-то обдумывать. Потом, как будто решившись, сказал:
— Если хотите, я могу вам назвать фамилию командира военной части, которая выходила из окружения как раз в этих местах в тысяча девятьсот сорок втором году… Вас ведь интересует именно этот год?
— Да.
— Фамилия командира части Беловежский. Майор Беловежский.
— Однофамилец нашего директора?!
Христофор Кузьмич кивнул.
— Возможно, даже его родственник. Но, учтите, командир части вполне может не знать об обстоятельствах гибели вашего деда. И жив ли этот майор? Уцелел ли?
— Скажите, а откуда вы знаете фамилию командира части? Вам что — военком сказал?
Мгновение Христофор Кузьмич молча смотрел на Игоря круглыми немигающими глазами. Кашлянул:
— Да, да… он. Военком.
Игорь совсем уже было открыл рот, чтобы произнести: «Десять минут назад вы утверждали, что военком в отъезде. Как же он мог вам сказать?» Но воздержался. Стоит ли ставить старика в неудобное положение? Он ведь дал ценную информацию. Это — главное. Однако у Игоря осталось ощущение, будто Христофор Кузьмич знал фамилию командира части давно и мог назвать ее еще тогда, при совместной поездке в грузовике, но почему-то ничего не сказал.
— Чай допили? А теперь я покажу вам свой дом.
Христофор Кузьмич изо всех сил старался быть с гостем полюбезнее.
В соседней комнате было что посмотреть. Внимание Игоря привлекли две большие отлитые из чугуна фигуры, стоявшие по бокам вольтеровского, с высокой спинкой, кресла. Одна из фигур изображала Мефистофеля, другая — девушку с корзиной цветов. «Каслинское литье», — коротко пояснил Христофор Кузьмич. Затем взгляд Игоря остановился на камине, увенчанном массивной мраморной доской. Доска эта служила подножием для красивых старинных часов — двое позолоченных ангелочков поддерживали циферблат с ажурными стрелками. На низком серванте возвышались два полуметровых бокала тонкого стекла, по всей видимости, они предназначены для великанов. Рядом лежала ветка розы, искусно изготовленная из хрусталя.
Со всем этим никак не вязался грубый железный ящик с медной дощечкой, на которой были выбиты слова «Остер-Тага». Ящик, словно то была невесть какая ценность, занимал видное место на деревянном поставце из карельской березы.
— А это что за ящик? — поинтересовался Игорь. — Вы храните в нем свои драгоценности?
Христофор Кузьмич внимательно поглядел на Игоря.
— Вас интересует, где я храню свои драгоценности?
Игорь смешался:
— Да вообще-то нет. Так просто спросил.
— Я пошутил. Кажется, неудачно? Не обижайтесь. Этот зеленый ящичек — походный сейф старой немецкой фирмы «Остер-Тага». Он у меня с войны. С ним связано… Впрочем, это неважно. Тут у меня хранятся разные важные бумаги. А драгоценности — в другом месте. Пойдемте, я вам покажу. Отведу в святая святых! — Христофор Кузьмич явно старался загладить свою неловкость.
Они миновали длинный темный коридор, по обе стороны которого были запертые двери. Христофор Кузьмич остановился возле одной из них, окованной стальным листом. Она походила на дверцу огромного сейфа. Да и ключ, извлеченный из кармана брюк Христофором Кузьмичом, напоминал ключ от банковского хранилища.
Послышались звуки открываемого замка, дверь бесшумно отворилась. Игорь оказался в небольшой комбате, окно которой, выходившее в зеленый сад, было забрано мощной решеткой. С любопытством огляделся. Пол выстлан твердым и гладким, похожим на пластмассу, материалом, обшитые вагонкой стены отлакированы. Стол покрыт также гладкой толстой кожей.
— Тут все сделано с таким расчетом, — пояснил ювелир, — чтобы потери металла свести до минимума. Металл-то непростой, драгоценный. Время от времени я все это — пол, стены, стол — промываю, а воду пропускаю через фильтр. Так что каждая драгоценная пылинка сохраняется… Нет, вы не думайте, — как бы угадав мелькнувшую у Игоря мысль, сказал хозяин, — это не из жадности, а из уважения к благородному металлу. Да, да, именно так… А здесь хранятся мои инструменты…
Христофор Кузьмич открыл деревянный ящик и показал Игорю его содержимое. Напильники, резцы, ножницы, щипцы…
— Я слышал: ювелиры делают все вручную?
Христофор Кузьмич усмехнулся.
— Какое там! Двадцатый век! Научно-техническая революция. Камни сверлят на станках, особенно прочные — ультразвуком и даже лазером. Да что там сверлят! Человек соревнуется с природой в создании самих камней! Но заметьте — искусственных! С натуральными их даже не сравнивают. Естественное ценится неизмеримо выше. И ручная работа… Она тоже, слава богу, стоит дороже машинной.
Христофор Кузьмич открыл стоявший в углу сейф и извлек оттуда плоскую коробку. Откинул крышку. На черном бархате в гнездах уютно лежали драгоценные изделия необыкновенной красоты. Солнечный луч искрился, переливался в полированной поверхности золота, платины, серебра, дробился и сверкал в гранях разноцветных камней.