Они учились в одном институте. Когда Хрупов заканчивал аспирантуру, Лева сдавал экзамены за третий курс. Но как сдавал! Блестяще. Окончив аспирантуру и заняв волею судеб командную должность на привольском заводе, первое, что Николай Григорьевич сделал, — это послал в Москву запрос на молодого специалиста Злотникова. У Левы и Тани к тому времени уже был ребенок. Когда они прибыли, Хрупов выбил молодым двухкомнатную квартиру. Сам он жил в общежитии для командного состава: коридорная система, комната с крошечной кухней, в доме располагалась неплохая столовая. Здесь же прачечная и даже мастерская по ремонту обуви. Что еще надо холостяку?
Лева воспринял щедрый дар Хрупова как должное. Его инфантильность вызывала восхищение. Он давно возложил заботы о себе самом и о своей семье на господа бога. И тот вроде бы неплохо справлялся с обязанностями. Кто выполнял за господа бога эту роль — жена Таня, Хрупов или кто другой, — это его не волновало. Он жил в мире кибернетических проблем. Его занимали не простые, а парадоксальные задачи, все остальное оставалось вне круга Левиных интересов.
Работать с Левой было нелегко — он был какой-то развинченный, разболтанный. Даже прийти вовремя в свое бюро для него было мукой. Обычные поручения, которые были под силу каждому, расхолаживали Леву, он выполнял их кое-как, спустя рукава, затягивал сроки. Но стоило ему встретиться с действительно сложной, интересной задачей, и он мгновенно преображался. Куда в таких случаях девалась его величественная неторопливость, привычка медленно, по-детски, растягивать слова, его лень и расхлябанность! Перед Хруповым возникал как бы другой человек — серьезный, собранный, углубленный в себя. Что греха таить, и в эту пору Лева мог прийти на работу с солидным опозданием. Но и просидеть за кульманом восемнадцать часов без перерыва он тоже мог. Да и в сидении разве дело? Главное, что Злотников добивался поразительных результатов. И по объему, и по значению то, что он делал за короткий срок один, было под силу разве что целому КБ.
Особенно Злотников пригодился Хрупову, когда прежний директор Громобоев съездил в столицу и раздобыл средства для создания на привольском заводе АСУ — автоматизированной системы управления производством.
О том, чего это ему стоило — выбить такие средства, директор распространяться не стал — не настолько они были с Хруповым близки. Только сказал: «Правильно люди говорят: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». У меня один друг в главке, но какой! Двести тысяч рублей стоит! Учись, Хрупов, заводи друзей… А то что-то их у тебя маловато».
Хрупов, по обыкновению язвительный, резкий, сверкнул на директора глазами, буркнул: «У меня другое правило… Служу делу, а не лицам».
Хрупов и прежде был жаден до работы, а теперь и вовсе осатанел. Особенно доставалось группе Левы Злотникова. Группа эта подчинялась непосредственно главному инженеру. Он сам ставил перед Левой задачу, сам принимал от него работу. Группа работала но двенадцать часов в сутки. Труд «гениев» (так Хрупов за глаза называл своих молодых помощников) хорошо оплачивался. Обходя правила и запреты, Хрупов выплачивал инженерам по полторы-две месячных зарплаты.
Дома Лева заявил жене:
— Хрупов сказал, что мы переходим на военное положение. Может быть, даже спать придется на заводе. Он уже дал задание АХО раздобыть раскладушки.
— Господи, к чему это? Разве у нас война? — Таня всплеснула руками, отчего хлопья мыльной пены полетели во все стороны. Несколько капель упало на свежую накрахмаленную и тщательно отутюженную Левину рубашку. — Ой, что это я размахалась? Погоди, сейчас вытру. — Таня схватила с натянутой через кухню лески полотенце и живо стала затирать на рубашке мокрые пятна.
Лева придал лицу обиженное выражение.
— Ну ладно, иди, иди… И так уже опоздал. Твой Хрупов сердиться станет.
— Почему это он мой? Он, кажется, и твой тоже.
Таня поправила выбившуюся из-под цветной косынки светлую прядь и, задумчиво глядя на мужа, проговорила:
— Господи, какой же ты еще, Левочка, ребенок! Неужели ты не понимаешь: не он наш, а мы — его. С потрохами!
— А как придет в гости, так ты не знаешь, как ему угодить. В рот заглядываешь, каждое слово ловишь, — снова надул губы Лева.
— Да ты, никак, уж ревнуешь? — покраснев, Таня сделалась совсем хорошенькой.
Лева великодушно сжалился над нею:
— Да я ничего… Я так… Просто не люблю, когда человеку в глаза улыбаются, а за глаза поносят…
— Кто же его поносит? Благодетель он наш. Хоть в субботу-то будешь дома?
— Не знаю… Как Хрупов. Он планировал обсудить одну проблему методом «мозговой атаки»… Только не знаю, на этой неделе или на той.
— Иди, иди. Атакуй.
Таня не знала — смеяться или плакать. Когда шла за Левушку, не закрывала глаза на его недостатки: инфантилен, ленив. Он быстро вспыхивал и так же быстро остывал. Малейшее препятствие выбивало его из колеи. Таня опасалась, что Леве трудно будет реализовать свои жизненные планы.
Но она, слава богу, ошиблась: из Левы получился отличный специалист. И еще — чего уж она совсем не ожидала — Лева ухитряется в достатке содержать семью. Чем же она недовольна?
Она и сама не знает. Прикрыв за Левой локтем дверь, медленно возвращается в ванную и погружает руки в остывшую, мягкую, скользкую от стирального порошка воду. Беспокойные мысли не оставляют ее.
В последнее время Лева стал быстро уставать. По вечерам подолгу не мог уснуть, ночью часто просыпался, днем его одолевала сонливость. Таня с большим трудом через своих знакомых выбила путевки в семейный пансионат «Мисхор», Лева на премию приобрел акваланг и вовсю готовился к подводному плаванию. Тренировался в ванной. Наполнял водой и опускал в нее лицо, стараясь, чтобы вода не попадала в нос. Но она попадала, он громко кашлял и отплевывался.
Таня смеялась:
— Сущий ребенок. Левка, перестань! Я от хохота умру. Какое подводное плавание, когда еле дышишь? Нырнешь, только тебя и видели. Акваланг не для тебя. Выброси эту гадость. И зачем деньги истратил? Лучше бы Тимычу пальто купил, ему не в чем в садик ходить.
— Купим! Вернемся из Мисхора и купим. Самое лучшее! Хрупов сказал: большие премии нам выбьет.
В общем, семья готовилась к отпуску. Лева осваивал акваланг, Таня перестирывала, чинила и гладила все необходимые для поездки вещи, дети отбирали из горы игрушек самые любимые (им было объявлено, что каждый может взять с собой по одной, самое большое по три). Тема подходил к матери, поднимал кверху красивое (вылитый Лева!) лицо и спрашивал:
— А Буратино взять можно?
— Не бери ты его, у него длинный нос и колется, как я его буду упаковывать?
— Нет. Возьму! — твердо заявил Тема. — Я — папочка Карло, а это мой сыночек!
— Ну тогда не бери луноход!
У Темы дрожали губы, и он собирался плакать.
— Не мешай мне, видишь, стираю, а еще обед надо готовить, вы есть попросите?
— Попросим! Я уже хочу.
— Кыш отсюда!
И вдруг — происходит ссора Хрупова с директором, главный инженер звереет и назначает новые, «фантастические», по выражению Левы, сроки завершения разработок второй очереди АСУ. Аврал! Все отпуска отменяются.
— Иди к Хрупову и заяви, что мы уезжаем. Сегодня же и скажи!
Лева послушно отправился к главному инженеру.
— Я больше не могу, я должен отдохнуть. И путевки куплены, — взмолился он.
Однако Хрупов непреклонен. Мрачно глядит на Леву из-под насупленных бровей.
— Отдохнешь осенью… Хочешь, достану путевки в Варну?
Лева качает головой. Он не хочет осенью в Варну. Он хочет сейчас — в Мисхор.
Хрупов понимает, надо как-то переключить мысли Левы на работу — увлечь его. Он говорит:
— Помнишь, Лева, наш разговор о сравнительных достоинствах ЭВМ и человека?
Лева морщит лоб:
— Помню. А что?..
Да, он прекрасно помнил этот разговор, который, кстати сказать, сам и начал. Он тогда принялся доказывать Хрупову преимущества человека над роботом. Человек лучше, чем машина, обнаруживает слабые звуковые и световые сигналы, превосходит ее в осуществлении гибких операций управления и даже в хранении большого количества информации в течение длительного времени. И в ее использовании, разумеется, в нужный момент.
— Этого мало? — спросил он главного инженера.
Тот усмехнулся:
— Но ты не можешь не согласиться, Злотников, что машина, в свою очередь, обладает рядом очевидных преимуществ перед человеком. Она работает быстрее и с большим единообразием, за один день может выполнить такой объем работы, с которой целой команде вычислителей не справиться и за год. При этом допускает меньшее количество ошибок… Как бы там ни было, человеку придется научиться работать вместе с машиной, знать и понимать ее, как себя самого!
Сейчас Хрупов напоминает Леве этот разговор. И говорит:
— Я хочу поручить тебе принципиально новое дело — наладить диалог человека с машиной. Нужно сделать так, чтобы ЭВМ можно было подключить к обыкновенному телефонному аппарату и отдавать ей приказы обычным человеческим голосом. И чтобы машина тоже отвечала по-человечески.
Хрупов не ошибся. Новая задача явно увлекла Леву. Он стоял перед ним в своих вытертых до белизны джинсах, выставив вперед ногу и поигрывая связкой ключей, которые согласно последней моде болтались у пояса на никелированном карабине.
— Легко сказать — «наладить диалог». Нужны анализаторы и синтезаторы речи. — Лева, уже увлекшийся новой идеей, тер переносицу — верный признак интеллектуальной деятельности. — Вы себе представляете, какая предстоит работа?
— А зачем мне представлять? — ухмыляется Хрупов. — Мое дело приказывать. И выбить для вас, архаровцев, премии в размере полугодового оклада, когда разработка будет закончена.
— Так-то это так, — задумчиво бормочет Лева. Выглядит он неважно: лицо одутловатое, под глазами темные мешки. Рука непроизвольно массирует на пуловере то место, где расположено сердце. «Ну ничего, — думает Хрупов, — увлечется новой работой, перестанет кукситься и усталость как рукой снимет».