— Ну, спасибо, шеф, удружил, — бодрясь, проговорила своим хриплым голосом юная гражданка Грызлова и начала судорожно шарить по дверце, чтобы нащупать замок и выбраться из машины.
— Ты как? — спросил он ее.
— Живая.
Бледное личико скривилось от боли.
— Ты подожди, я тебя в больницу отвезу. Вот только гаишника дождусь.
— Нет, ты уж сам жди своего гаишника. Мне надо бежать. Волка ноги кормят. Прокормят и меня. Сколько я тебе должна?
— Что там… Какие деньги!.. Только номер телефона оставь…
— Телефон? А зачем?
На ее бледном личике появилась заученно игривая гримаска, видно, гражданка Грызлова привыкла, что мужчины просят у нее номер телефона.
— Мало ли что… Вдруг как свидетель понадобишься.
— А-а… Пиши… — В ее голосе звучало разочарование.
«Что за девчонки пошли, — подумал Игорь. — На волосок от гибели была, а на уме снова свиданки».
— Бывай.
— Бывай.
Вечером из дома он позвонил ей. Сердитый женский голос ответил, что Юлька домой не являлась, а может, и совсем не явится, небось шляется со своей беспутной подружкой Мариной. Он положил трубку на рычажки. Конечно, очень может быть, что гражданка Грызлова действительно загуляла. Но перед глазами всплыло бледное, искаженное болью лицо, и беспокойство охватило его. Он принялся звонить в бюро несчастных случаев и отыскал Грызлову в 33-й городской больнице.
«Больница № 33 сообщает, что 13 июня в 19 часов 15 минут по наряду № 59159 «скорой помощью» была доставлена Грызлова Юлия Владимировна, 20 лет, работающая билетером в кинотеатре «Восход». Диагноз — трещина в своде черепа, ссадины правого локтевого сустава, ушиб правого коленного сустава. При поступлении — жалобы на головокружение, тошноту».
— Тебя, оказывается, Юля зовут? А я и не знал.
— А-а… домой звонил? Надо бы им сообщить, да лень. Ничего. Пусть поволнуются. Может, подобрей станут.
Его покоробила столь откровенная черствость по отношению к близким.
— Кто у тебя?
— Мать. Отец. Полный комплект. Оба на пенсии. Так что толку от них мало.
Он не понял: искренне она говорит или валяет дурака, стараясь произвести на него впечатление.
— Может, мне им позвонить, сообщить, где ты?
— Спокойненько, шеф. Не пыли. Надо будет, скажу.
— Как себя чувствуешь?
Она пропищала тонким детским голоском:
Если вы утонете,
То, конечно, вскрикнете,
Полежите года два,
А потом привыкнете.
Закончив петь, устало прикрыла глаза. Без своих нарядов, в застиранной больничной рубашке и без косметики гражданка Грызлова выглядела довольно неказисто. Вызывала жалость.
Юля вновь открыла глаза.
— Что, шеф, неприятности? Да ты не темни, шеф, мы же свои. Заявление надо подписать?
— Какое заявление?
Она пожала плечами.
— Не знаю… Ну что я не имею к тебе претензий.
— А ты имеешь?
— Нет. Не нарочно же… Ты сам пострадал. Вон какая ссадина. Будешь уходить, загляни к медсестре. Она йодом смажет.
— Йодом теперь поздно. Сразу надо было.
Говорить им было не о чем.
— Я вот тебе апельсины принес…
— А-а… Спасибо… Лучше бы кирнуть прихватил.
— Что ты! — испугался он. — Тебе ж нельзя!
— Мне все можно. Выпьем здесь и выпьем тут, на том свете не дадут. Если еще раз придешь — прихвати. По глотку. И сигареты, а то у меня отобрали.
— А ты хочешь, чтоб я еще раз пришел?
— Не хочешь — не приходи.
От ее слов дохнуло равнодушием давно живущего и уставшего от жизни человека.
— Ну, выздоравливай.
— К суду выздоровлю. Не бойся.
— А я и не боюсь. В жизни за все надо платить.
— А Марина говорит: жить надо кучеряво. Пить, веселиться, пока молоды. Старость, как война, все спишет.
Он неожиданно почувствовал приступ враждебности к неизвестной ему Марине.
— Дура она, твоя подруга. Веселье — это еще не все в жизни.
Юля скривилась:
— У-у, затянул волынку. Ты как моя мать. Скучно. Ну, не забудь в следующий раз коньячку прихватить. Иди. Я спать хочу.
Гражданка Грызлова, видимо, уже не сомневалась, что он появится. Эта уверенность да еще беспокойство за ее здоровье заставили Игоря снова прийти в больницу. А потом еще и еще раз.
Однажды он нашел Юльку раскрасневшейся, возбужденной и говорливой. Как только соседка по палате вышла, она игриво взглянула на Игоря и шепнула:
— Ну что сидишь как истукан! Пользуйся моментом. Дай-ка руку.
Кончиками пальцев он ощутил прикосновение грубого больничного полотна, а потом ее рука повела его дальше. В ту же секунду Юля с силой вытолкнула его руку из-под одеяла.
— Слушай, — как ни в чем не бывало сказала она, — когда меня выписывать будут, ты обязательно на машине приезжай. Приедешь? Тут как кого выписывают, все халатники прилипают к окну и смотрят… Пусть поглядят, как мы с тобой на тачке отбудем.
Они поженились через неделю после суда.
Суд признал Игоря Коробова виновным в нарушении правил безопасности движения, «повлекших, как было сказано в протоколе, причинение потерпевшей легких телесных повреждений» (трещины в черепе, слава богу, не оказалось). Ему положили наказание — один год исправительных работ по месту службы с удержанием в доход государства 10 процентов заработка.
— Вот так-так! — узнав о приговоре, удивленно воскликнула Юля. — Я пострадала, и меня же наказали — у моего мужа деньги вычитают. Может, обжаловать?
— Не волнуйся, проживем. Да и вычеты всего на год.
— Год — это так много! — вздохнула она. — Я на день вперед загадывать не могу. День прожит — и ладно.
Это было странное создание — Юлия Коробова, в девичестве Грызлова.
— Свадьбу будем играть в торговом центре, — безапелляционно заявила Юлия Игорю. — И позовем человек сто! Пусть Марина знает: фирма Джипсон веников не вяжет!
— Каких веников?
— Никаких! Не вяжет, и все! — она звонко расхохоталась и повисла у Игоря на шее.
Однако мечте Юлии не суждено было сбыться. Свадьба в торговом центре была им явно не по карману. После долгих пререканий сошлись на кафе «Янтарь». Число приглашенных сократили до тридцати. И то Игорю пришлось залезть в долги.
На свадьбе он впервые познакомился с Юлиной подружкой Мариной. Ожидал увидеть девицу с явными следами порока на лице. А перед ним стояла худенькая голубоглазая девчушка с роскошными светлыми волосами. Портили Марину только коротковатые ноги.
— Правда она на Марину Влади похожа? — шепнула Игорю Юля. — Смотри только не влюбись в нее, а то убью.
Он думал, Юля шутит, но глаза ее сверкнули взаправдашней угрозой. Игорь так и не мог понять: любит она его или не любит.
Немного позже она спросила его еще раз:
— Нравится тебе Марина?
— Нет.
Юля нахмурилась:
— Только не надо мне парить мозги. Видишь, какое на ней платье? От Диора.
Платье на Марине действительно было потрясающее: нежно-палевое, из шелковистой ткани. Оно обладало удивительным свойством подчеркивать достоинства фигуры. И прятать недостатки. Коротковатых ног почти не было видно.
— Ей Диор подарил?
Он, конечно, знал, что Диор — это владелец фирмы. Просто ему хотелось подразнить Юлю. Она ответила всерьез:
— Не Диор, а Жан.
— Кто такой Жан?
— Француз. Фирмач. Жадный, ужас! Насыплет в вазу горсть орешков, бутыль выкатит, и все! Но Марина поставила вопрос ребром: или — или. У Юльки свадьба, идти не в чем. Вот он ей платье и выписал. А это мне…
На ее руке лежала светлая коробочка с ярко-красным бархатным донышком, красиво оттенявшим золоченый медальон с синим камнем.
— Это тоже — от Жана?
— Нет, от Мартина.
— А кто такой Мартин?
Игорь почувствовал укол ревности.
— Кто-кто… Друг Жана.
— Значит, вы на пару выступали?
Она ответила, как часто это делала, присказкой:
Ходить бывает склизко
По камушкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
Не обращая внимания на окружающих, Юля вдруг прижалась к Игорю всем телом и прошептала:
— Не сердись, дурачок. Все, что было, — быльем поросло. Я люблю тебя. Понимаешь? Люблю!
Последние слова она произнесла страстно, с недетской силой.
«Глупо ревновать эту полуженщину-полуребенка к ее прошлому, — пронеслось у него в голове. — Юля мне нравится такой, какая есть. Не будь у нее этого самого «прошлого», может быть, я и не обратил бы на нее внимания… Кажется, она ко мне действительно привязана».
— Ой, я уже пьяна в папаламе, — ломким голосом произнесла Юля и, схватив бокал, через стол потянулась к Марине: — Пей, ласточка, пей!
Слишком громко захохотала и, потеряв равновесие, повалилась. Игорь едва успел подхватить ее.
— Пойдем выйдем на балкон. Здесь душно, — сказал он.
Юля ответила покорно:
— Следую за вами, мой повелитель!
И, пошатываясь, пошла к выходу.
На третий день после свадьбы Игорь вскочил в семь утра, умылся, сделал зарядку, стараясь не греметь посудой, приготовил завтрак. Бабуля собиралась было вскочить, помочь, но он шепотом удержал ее: «Спи, спи».
На цыпочках прошел в комнату, ласково тронул Юлю за плечо.
— Пора.
Она замычала, повернулась лицом к стене. Он снова потормошил ее:
— Иди завтракать. На работу опоздаешь.
Она приоткрыла один глаз. Низким, охрипшим от сна голосом, протянула:
— На какую еще работу…
— В кинотеатр.
Она открыла оба глаза и села на диване.
— Да ты что? Никуда я не пойду. Не для того замуж выходила, чтобы в кинотеатре ишачить. Нет уж!
Игорь растерялся:
— Что же ты будешь теперь делать? Дома сидеть?
— Почему дома… Что-нибудь придумаю. Я учиться пойду!
Ему показалось, что она это сейчас придумала — насчет учебы. Но мысль ему понравилась.