нство родителей, избавлявшихся от своих детей, оставляли при детях белье, бутылочки с молоком и записки с просьбой о помощи. Теперь же не оставляют даже записочек, адресованных тем, кто подберет младенцев и позаботится о них»[181]. Обычно дета-подкидыши направляются в Японии в воспитательные дома, содержащиеся на средства муниципальных властей.
Снижение рождаемости и числа детей в японских семьях, конечно, ни в коем случае не следует рассматривать как свидетельство угасания родительской любви японцев к детям. Скорее наоборот, в семьях с одним ребенком или двумя детьми родительская любовь и заботы проявляются зачастую полнее и сильнее, чем в семьях многодетных. Сегодня, как и прежде, культ детей остается важной частью духовной жизни японских семей. И в период, предшествующий появлению ребенка на свет, и в период, следующий за его рождением, большинство японских родителей продолжает в наши дни демонстрировать "так или иначе свою приверженность этому культу, отдавая дань его обрядам и ритуалам.
И по сей день, например, остается жив такой любопытный японский обычай, как причисление ожидаемого младенца к составу семьи не с момента его рождения, а значительно ранее — по прошествии пятимесячного срока беременности матери. «Первый праздник в связи с появлением на свет ребенка, — пишет знаток японских национальных обычаев Мок Дзёя, — это Ивата оби. Его празднуют еще до родов с целью отметить начало существования ребенка. Согласно поверью, младенец обретает душу (тамасий) за четыре месяца до рождения, и с этого момента он считается живым. По этой причине принято приветствовать его „вступление в жизнь“»[182]. В день праздника будущая мать получает в дар от мужа ивата оби — широкий шелковый или фланелевый пояс, который обертывается вокруг бедер, поддерживая мышцы живота и согревая его.
Мудро оберегая покой и безопасность еще не окрепшего организма новорожденного, японские обычаи требуют в наши дни, как и прежде, чтобы мать младенца избегала показываться на глаза друзьям и знакомым в первые месяцы после родов. Ее преднамеренное появление в компании близких и друзей происходит обычно лишь на 120-й день после родов, когда в доме устраивается специальное торжество, посвященное новорожденному и известное в стране под названием «табэ дзомэ». Торжество это должно символизировать собой успешное завершение трудностей первого времени после рождения ребенка и его переход к стабильному развитию. Условно считается, что с данного момента ребенок уже начинает приобретать навыки самостоятельности и, в частности, может наряду с молоком матери принимать уже и другую пищу. Вот почему обычай требует, чтобы в комнате, где собрались гости-участники торжества, был сервирован стол и для младенца. Началом празднества служит церемония «первого кормления»: мать или бабушка выносят малыша на руках к столу. Затем при живейшем внимании присутствующих они берут палочками комочек риса и пытаются положить его в рот виновника торжества. На этом церемония заканчивается: ребенка уносят, а оставшиеся продолжают застолье. Присутствующим приличествует высказывать при этом пожелания, чтобы ребенок рос и развивался быстрее, был здоровым и никогда в жизни не испытывал недостатка в средствах и пище[183].
Зримым проявлением культа детей в современной Японии остаются и два давних календарных детских праздника, отмечаемых ежегодно в весенние дни. Это — День девочек (хина мацури), отмечаемый 3 марта, и День мальчиков (танго-но сэкку), отмечаемый 5 мая. Как в прошлом, так и сейчас семьи, где имеются дети, непременно отмечают либо один, либо оба эти праздника в зависимости от пола детей. Девочкам родители дарят обычно по случаю праздника специальных парных разнополых куколок, одетых в старинные национальные наряды. Затем их размещают в жилых комнатах на специальных стендах. Мальчикам же покупаются в виде подарков «коинобори» — матерчатые изображения карпов, которые затем закрепляются на шестах и устанавливаются либо во дворах, либо на крышах домов, либо на балконах. Поскольку карпы, способные плавать в горных реках против течения, считаются в Японии символом твердости и мужества, матерчатые карпы на шестах призваны выражать надежду родителей на то, что их сыновья также проявят твердость и мужество на жизненном пути. Оба праздника служат поводом для семейных застолий[184].
Общепринятым днем демонстрации родительской любви и заботы о детях является также 15 ноября. В этот день, а также в ближайшие к нему выходные дни тысячи, если не миллионы японских родителей выводят своих празднично наряженных детей, достигших трех-, пяти- и семилетнего возраста, в синтоистские храмы страны, где по стародавней традиции в этот день им надлежит молиться за здоровье малолетних сыновей и дочерей. В этом празднике, называемом «ситигосан», участвуют не только ревностные приверженцы синтоизма: молодыми родителями, приходящими в храмы с детьми, движут обычно отнюдь не религиозные убеждения, а просто сила стародавних обычаев. Так уж принято было всегда: в детстве им воздавали почет в этот день их родители, теперь же, в свою очередь, они делают токе в отношении своих наследников.
Внешне выходы в храмы детей и родителей обставляются в этот день с особой пышностью. Кимоно и другие праздничные одежды, в которые облекаются дети, идущие к воротам храмов, готовятся задолго до того дня и стоят огромных денег. Как сообщает печать, на покупку для семилетних девочек нарядных кимоно, продаваемых в магазинах специально в расчете на этот праздник, многие из родителей расходовали, например в 1977 г., от 60 до 70 тыс. иен, а те, кто побогаче, и того больше: до 150 тыс. иен[185]. Правда, эти затраты далеко не всегда бывают продиктованы одной лишь родительской любовью: стимулом в подобных состязаниях детских нарядов служат зачастую престижные соображения отцов и матерей, стремящихся не ударить в грязь лицом перед знакомыми и нарядить своих детей не хуже, чем могут быть наряжены их сверстники — дети соседей и сослуживцев. После возвращения из храмов в домах устраиваются обычно большие семейные вечеринки, в которых участвуют друзья и соседи. Детям — виновникам торжества взрослые преподносят подарки[186].
Постоянный повод для всеобщего проявления родителями и родственниками своих привязанности и доброжелательства к детям дают в Японии и новогодние праздники, в канун которых в соответствии с давним обычаем детям вручаются денежные подарки, называемые специальным словом — «отосидама». Принято считать, что они предназначаются на покупку игрушек, гостинцев, книг и вообще всего того, что хотел бы купить сам ребенок. Наряду с родителями в новогодние дни эти подарки вручают торжественно детворе и подросткам и другие близкие им взрослые: родственники, друзья дома, соседи. В 1975 г., по данным обследования, проведенного страховой компанией «Нихон сэймэй», в среднем каждый ребенок в возрасте до 14 лет получил в канун Нового года «отосидама» на общую сумму до 12 тыс. иен в месяц[187]. Спустя два года, в 1977 г., согласно итогам обследования банка «Дайити кангё», средняя сумма этих подарков, не без влияния инфляции, возросла до 14 900 иен[188]. А в 1979 г., как явствует из информации того же банка, эта сумма возросла до 17 400 иен[189]. В 1979 г., по данным обследования, проведенного газетой «Иомиури», малолетние дети, начиная от дошкольного возраста и кончая учениками средней школы, получали от каждого близкого им взрослого в среднем от 1 до 3 тыс. иен, а в состоятельных семьях — до 3–5 тыс. иен. Газета отмечала, что самые щедрые дары дети получали не столько от отцов и матерей, сколько от дедушек и бабушек, причем чем старше оказывался возраст дарителей, тем большие суммы вручали они своим внукам[190].
В свое время в нашей стране и за рубежом довольно много писали об особых методах воспитания, применяемых японцами-родителями. Речь шла, в частности, о нежности японских матерей, об их терпеливом отношении к проказам малышей, об их бережной заботе о привитии малышам не только уважения к взрослым, но и чувства собственного достоинства. Примером тому может служить хорошо известная советским читателям книга В. В. Овчинникова «Ветка сакуры», где автор пишет: «Многих иностранцев поражает, что японские дети вроде бы никогда не плачут. Кое-кто даже относит это за счет знаменитой японской вежливости, проявляющейся чуть ли не с младенчества.
Причина тут, разумеется, иная. Малыш плачет, когда ему хочется пить или есть, когда он испытывает какие-то неудобства или оставлен без присмотра и, наконец, когда его к чему-то принуждают. Японская система воспитания стремится избегать этого.
Первые два года младенец как бы остается частью тела матери, которая целыми днями носит его привязанным за спиной, по ночам кладет его спать рядом с собой и дает ему грудь в любой момент, как только он этого пожелает.
Даже когда малыш начинает ходить, его почти не отпускают с рук, не пытаются приучать его к какому-то распорядку, как-то ограничивать его порывы. От матери, бабушки, сестер, которые постоянно возятся с ним, он слышит лишь предостережения: „опасно“, „грязно“, „плохо“. И эти три слова входят в его сознание как нечто однозначное.
Короче говоря, детей в Японии, с нашей точки зрения, неимоверно балуют. Можно сказать, им просто стараются не давать повода плакать. Им, особенно мальчикам, почти никогда ничего не запрещают. До школьных лет ребенок делает все, что ему заблагорассудится. Прямо-таки с молоком матери впитывает он уверенность, что его самолюбие не заденут даже родители.