— Рада, рада познакомиться, — растягивая слова, сказала Чингисханша. Силин заметил, как в глазах Свиридова мелькнули сначала удивление, потом усмешка. — А завтра прошу к нам. У Киры слишком мало времени на кухню, она предпочитает полуфабрикаты, а я приготовлю настоящий плов и манты.
Кира покраснела. Чингисханша была верна себе. Вот так, сразу, смазать по физиономии — вполне в ее духе.
— К сожалению, приходится много работать, — сказала Свиридову Кира, оправдывая свой «покупной» стол. — А Гаэна Николаевна действительно отличная кулинарка.
— Меня обучала еще бабка, — сказала Чингисханша, усаживаясь первой. — У нас, на Востоке, даже в именитых семьях женщины не считали для себя зазорным уметь готовить.
Сейчас она скажет, что происходит из знатного княжеского рода, подумал Силин. И что ее папа был нашим послом, и что она сама отказалась от театральной карьеры ради мужа, а иначе давно была бы народной или заслуженной. Но, видимо, она решила оставить это на потом. Да и Заостровцев спас положение.
— Вы приехали очень вовремя, — сказал он Свиридову. — Мы накануне первых испытаний, а это, по-моему, куда важнее, чем сами испытания… Знаете, как в семье обычно волнуются перед рождением ребенка? А когда он появляется на свет, все проходит и начинаются споры — на кого он похож, на папу или маму.
Силин взглянул на главного инженера — ну и длиннющая же тирада для в общем-то немногословного Заостровцева! Впрочем, говорить самому для него, наверное, единственный способ обуздать Чингисханшу. И на том спасибо…
Силин только поднес к губам рюмку с коньяком и тут же поставил ее на стол. Свиридов заметил это.
— Вы не пьете? — спросил он. — Что, сердечко?
— Я вообще не пью, — ответил Силин. — Даже на фронте не научился. Все, что мне полагалось, старшина держал в специальной бутылке. Зато начальство больше всего любило бывать именно у меня.
Разговор был спокойный, далекий от дел — такой, каким и представлял его себе Силин сегодня, встречая гостя. Он был даже рад, что возникла хотя бы такая тема, — можно побеседовать о том, что на предприятиях еще далеко не все сделано по борьбе с пьянством.
— Вы говорите об этом с такой ненавистью, — шутливо сказал Свиридов, — что мне боязно налить вторую рюмку.
— Ну что вы! — торопливо сказала Кира. — Просто у него это с юных лет.
— Да, — кивнул Силин. — У меня когда-то спился отец, и вот с тех пор…
Не надо было говорить об этом, поморщился он. Кира всегда ляпает что-то не то. Вовсе ни к чему такая откровенность и такие биографические подробности. Это что-то сродни рассказам Чингисханши.
— Я видел, как спиваются и гибнут люди, — задумчиво сказал Свиридов. — Странно, но об этом я думал как раз сегодня, когда ходил по городу. Студенческие годы были трудными, и я подрабатывал на железнодорожной станции — разгружал вагоны…
Все, что он говорил потом, Силин уже не слышал. Ему показалось — здесь, в комнате, произошел взрыв, будто в окошко бросили гранату. Все задвигалось и ожило в его памяти: станция, вконец спившиеся грузчики, потом студент, столовка — ну да, та самая, любимая студенческая на углу Цветочной и Максима Горького. «В человеческом мире, как и в царстве животных, господствует только сила» — Шопенгауэр. «Я вот от своего отца публично отрекся: он у меня священником был. С таким пятном нынче далеко не продвинешься». Продвинулся!
Силин сидел, уставившись в тарелку. Нет, я никогда не видел его, заместителя начальника главка Свиридова. Я ошибся. Мало ли бывает на свете похожих людей. Мне с ним работать. Если я скажу, как мы встретились и что он мне говорил, вовсе неизвестно, как он станет относиться ко мне. Людям не очень-то приятно, если им напоминают о когда-то сказанных ими словах или делах, далеких от обычной порядочности. Мы познакомились сегодня утром на вокзале, и все! Но как странно: ведь именно он уговорил меня поехать в Москву. «Надо уметь устраиваться в жизни, парень!» Свиридов устроился. Он доктор технических наук. А ведь мне тогда было противно все, что он говорил, это я помню точно…
Дым от взрыва рассеялся, Силин поднял голову и встретился глазами с Кирой. Только бы она не брякнула, что он тоже работал на станции! Кира чуть заметно улыбнулась ему. Нет, поняла. Голос Свиридова рокотал рядом, и Силин заставил себя прислушаться. Он по-прежнему рассказывал о своих студенческих годах. Ладно, есть еще одна хорошая тема для разговора — студенческие годы. И в самую пору налить гостю следующую рюмку…
Потом Кира увела Чингисханшу в спальню смотреть последние покупки, и Силин был благодарен ей за это. Кажется, сегодня обошлось без рассказов Чингисханши о папе и театральной карьере. Правда, за столом Чингисханша все-таки малость повздыхала о Москве, о том, что только там настоящая жизнь, а здесь у них — провинция, «боже мой, ни Третьяковки, ни Театра на Таганке, ни хотя бы чудесных магазинчиков в Столешниковом». Мужчины остались втроем.
— Наверно, вам стоит познакомиться не только с заводом. — сказал Силин. — Я не успел сообщить о вашем приезде секретарю обкома Рогову, но, думаю…
— Разумеется, — кивнул Свиридов. — Мне рассказывали, что Рогов очень много сделал для завода. Обязательно надо будет познакомиться. Ну, а какая программа на завтра?
— Завтра и решим, — через силу улыбнулся хозяин. — А сегодня мы пощадим вас ради выходного дня.
Вдруг Заостровцев, побледнев еще больше, сказал:
— Я хотел просить вас, Спиридон Афанасьевич, найти время и для меня. Дело в том, что… — он упорно глядел в пол, не поднимая головы, — что назрела острая необходимость в реконструкции некоторых старых цехов, в первую очередь термо-прессового, но директор со мной не согласен, приходится обращаться к вам.
Это был уже второй взрыв, вторая граната, влетевшая в комнату. Но теперь Силин быстро справился с чувством оглушенности. Ему стоило труда сдержаться — впрочем, не до конца.
— Зачем вы передергиваете, Виталий Евгеньевич? — резко сказал он. — Обращайтесь хоть в главк, хоть в министерство, это ваше право. Но уж будьте добры считаться и со мной, пока все-таки я отвечаю за завод.
Свиридов мягко и успокаивающе положил руку на плечо Силина. Конечно, он найдет время поговорить с главным инженером. Но он понимает директора. Идет освоение новой продукции, завод не дотянул квартальный план, это серьезная неприятность… И разговоры на эту тему будут тоже неприятными. Так что, пожалуй, со всем остальным стоит немного подождать, Виталий Евгеньевич.
Вечер был испорчен вконец.
Силин едва дождался, когда уйдут Заостровцевы. Чингисханша все-таки сумела рассказать о своем папе-после и взять со Свиридова честное слово, что завтра он будет ужинать у них. Когда они ушли, Свиридов спросил:
— Вы не ладите со своим главным инженером, Владимир Владимирович?
— Я не признаю такого слова, Спиридон Афанасьевич. «Ладим не ладим» — это хорошо для детского садика. Виталий Евгеньевич делает то, что он обязан делать, но сейчас на него что-то нашло.
— Значит, мне показалось, — сказал Свиридов. Он прошел по комнате и остановился перед большими бронзовыми часами с Меркурием. — Уже одиннадцать, пора и домой… Я видел, как вы сдержались, когда Виталий Евгеньевич начал говорить. А может быть, не стоило бы сдерживаться, а? Часто мы распускаем людей своей сдержанностью, и тогда их уже в кучу не собрать. Я это знаю по собственному опыту.
— Ну, — усмехнулся Силин, — кого-кого, а меня-то меньше всего можно упрекнуть в том, что я распускаю людей.
Когда он проводил Свиридова до гостиницы и вернулся домой, Кира уже вымыла посуду и собиралась ложиться. Завтра с утра на работу.
— Ты, наверно, тоже устал? Опять без выходного дня.
— Я не устал, — ответил Силин. — Не жди меня, пожалуйста, ложись и спи. Я еще почитаю немного.
— Что с тобой, Володенька?
Она потянулась к мужу, хотела обнять его, но Силин отступил и махнул рукой.
— Оставь, пожалуйста, эти нежности, Кира. Мне не до них. Какого черта ты настояла, чтобы сегодня пришел этот упрямый дурак со своей намазанной бабищей? Ты не слышала — он здесь такое понес…
— Заостровцев? — недоверчиво спросила Кира.
— Да, да, он самый, тишайший Виталий Евгеньевич. И вообще…
Он не договорил. Не надо рассказывать Кире о Свиридове. Ни к чему.
— Кстати, если хочешь, Чингисханша совершенно права. Неужели ты не могла приготовить чего-нибудь сама? Купить ветчину и шлепнуть ее на тарелку я тоже умею. Черт знает что, хоть бы поучилась у кого-нибудь принимать гостей.
Сейчас он уже не сдерживался и бушевал вовсю, не понимая, что просто срывает на жене накопившуюся злость и даже если в чем-то он был прав, эта правота оборачивалась обидной для Киры несправедливостью.
Принять Свиридова и Силина Рогов не смог. Вторник — день бюро; в среду с утра он поехал в совхоз «Первомайский» на похороны. Умерла директор совхоза, член обкома, Герой Социалистического Труда, чудесная женщина, и Рогов не имел права не поехать. Похороны всегда тягостны. Не мог он не пойти и на поминки. Посидел за столом, выпил две или три рюмки водки и незаметно ушел. Вечером он позвонил Силину домой, подошла Кира и сказала, что тот провожает гостя — Свиридова срочно вызвали в Москву.
— Жаль, — сказал Рогов. — Ну, а ты как?
— Обыкновенно. Работа, дом — никаких новостей. Это у тебя каждый день новости. Очень устаешь?
— Не очень, — сказал Рогов. — Я семижильный. Кстати, скоро увидимся.
— Я помню, — засмеялась Кира. — Тридцать первого декабря. И захочешь, да не забудешь.
Тридцать первого декабря Рогову исполнялось пятьдесят. Подарок ему уже был куплен, и, как ни странно, купил его Силин, обычно поручавший подобные дела жене. Месяц назад Вера Бочарова позвонила на завод Николаю и сказала, что к ним в универмаг привезли какие-то импортные удочки, так вот не надо ли Владимиру Владимировичу… Николай позвонил Силину, тот сразу же помчался в универмаг. Удочки оказались шведскими спиннингами «Абу