Отец Георгий всецело одобрял такие методы борьбы со Змеями, сколько бы ни было у них голов и какой бы высокий пост в Магической академии они ни занимали. Вот только правда ли это? Не спрашивать же у самодержицы!
«Святая правда», — едва заметно улыбался за ее плечом элегантный кавалергард Георг фон Раух.
Торжественная часть прошла великолепно, в том числе и потому, что оказалась очень недолгой. Императрица сказала короткую речь, еще раз поздравила всех с праздником, пригласила продолжать веселиться и угощаться.
На этом официальная часть приема закончилась.
Императрица станцевала первый тур с канцлером, второй с одним из генералов, третий — с рогенским послом, а после отправилась отдыхать, оставив гостей веселиться.
Отец Георгий даже до пострига не любил танцы. Он так и не понял, в чем радость исполнять заученные фигуры, поминутно рискуя отдавить кому-нибудь ногу или наткнуться на неловко отставленный локоть. Императорская бальная зала — не баронский салон в захолустье, но и тут встречаются неуклюжие личности.
Если хочется порадовать девушку, исполнить обязательный набор ухаживаний в расчете на благосклонность — деваться некуда, танцуй. Но добровольно?
Хорошо, что сан — прекрасный повод отказаться. Хотя начальство условностями пренебрегает, вон, отплясывает с кем-то, благо явился не в сутане, а в мундире стражи охранителей… Пусть ему. На то он и епископ.
Отец Георгий с радостью примкнул к группе гостей, пожелавших осмотреть Цитадель. Экскурсию проводил наследник, принц Ульрих, невысокий — в «породу Мстислава» тридцатилетний мужчина с глубоким, красивым голосом. Иногда его рассказ подхватывала дама — фрейлина императрицы Елизавета Лунина.
Осматривать залы, галереи и переходы одной из древнейших имперских крепостей было до дрожи интересно. Отец Георгий как будто снова был любопытным мальчишкой, мечтающим о рыцарских подвигах.
Подвыпивший старичок из боковой ветви семейства герцогов Ярмбергских явно разделял его чувства. Старичок не скрывал восторгов, махал руками, задавал вопросы и пытался сунуться во все углы. В какой-то момент фрейлина даже взяла его под руку, чтобы хоть как-то охладить пыл. На несколько минут старичок увлекся прекрасной спутницей, но вскоре снова начал охать, ахать и рваться сразу во все стороны.
Вечерело. За окнами сгущались синие сумерки, вскоре нужно будет возвращаться в общую залу, на торжественный ужин. Оставалось осмотреть подвалы, и экскурсантам раздали масляные лампы.
Здесь было сердце империи.
Четыре сотни лет назад в подвале замка местного Кощея томилась Царь-Девица, отданная своим отцом в жертву чудовищу.
— Говорят, — заученно поделился Ульрих семейной легендой, — когда Основателю рассказали о том, что игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, он смеялся — зайцу, мол, пришлось хуже всех. Плюнул на все сложности и без разговоров разрубил топором древнего колдуна. Без магии Кощей был, как говорили свидетели поединка, «чахлой скелетиной».
После Мстислав женился на спасенной девице и стал царем ее народа. Их называли Гетами, и Мстислав не стал ничего менять.
Бывший замок чудовища молодой царь сделал своей резиденцией. Очень удобное место было — на слиянии двух рек, на перекрестке торговых путей. Раньше купцы платили золотом и товарами за право пройти мимо замка, а окрестные племена отдавали дань людьми за право жить на его землях.
Для купцов ничего не изменилось, а те, кто встал под руку Мстислава, платили ему преданностью.
Так началась Гетская империя.
Принц Ульрих рассказывал об истории Цитадели, не только об Основателе, но и о следующих владельцах замка. О перестройке твердыни, легендарных подземных ходах и уникальной инженерной системе подачи воды и канализации, построенной в прошлом веке.
Старичка заинтересовал узор на лампе, он поднял ее поближе к глазам, одновременно шагнул к решетке, за которой был один из насосов, оступился и опрокинул на себя и фрейлину горящее масло.
Старичок взвыл раненым вепрем, фрейлина ахнула, отец Георгий, срывая с себя плотную куртку, кинулся к ним, невежливо отшвырнув кого-то с дороги…
Фрейлина была цела, только подпалила краешек платья. Старичку повезло меньше, по его щегольскому дублету плясали язычки пламени. Охранитель повалил его на пол и прижал огонь курткой.
Воняло гарью, рядом кто-то кричал, старичок дергался и пытался вырваться… и вдруг все закончилось. Огонь погас, даже не тлело больше ничего. Бесшумно потухла лампа в руках остолбеневшей у решетки гранд-дамы.
Отец Георгий, охранитель, кожей почувствовал холодный, пронизывающий ветерок магии. Он не мог определить колдовство со всей точностью, и озноб вызвала скорее догадка, чем чутье — но как еще огонь мог просто пропасть?
Только волшебством.
— Спасибо, святой отец, — сердечно поблагодарил охранителя наследник. — Я восхищаюсь вашей решительностью и скоростью реакции.
— Работа такая, Ваше Высочество, — пожал плечами Отец Георгий. — Благодарю вас. Только, пожалуйста, пусть эта история останется между нами.
— Хорошо.
Остальные экскурсанты, даже притихший старичок, молчаливо с ним согласились.
Рождественский обед в Цитадели был великолепен. Утка действительно оказалась выше всяких похвал, равно как и паштеты, телячьи рулетики с черносливом и масса других блюд, названия которых ни сержант Фальке, ни, тем более, охранитель Георгий не знал. Он наслаждался угощением, запретив себе думать о недавнем происшествии.
После ужина будет праздничная месса, потом нужно хорошенько выспаться.
Расследование он начнет завтра. Спокойно, методично и скрупулезно. Кто-то из тех, с кем он сегодня осматривал Цитадель — маг. Скорее всего, огненный, причем пользующийся полным доверием принца, иначе не смог бы колдовать при нем. Да, сегодня колдун спас старичка от ожогов. А что будет потом?
Прошло почти двадцать лет. Провинциал- охранитель Гетенхельмский легко вспомнил то происшествие в сочельник до мелочей, слишком часто анализировал и прокачивал — кто же?
Сейчас это было уже не важно.
Принц Ульрих через несколько месяцев после того происшествия отрекся и пропал. Видимо, погиб — иначе не допустил бы войны принцев, призвал бы своих сыновей к миру. Или хотя бы попытался.
Елизавета Лунина умерла в ноябре того же года. Старичок фон Ярмберг погиб во время войны принцев, при разгроме родового замка. Говорят, сражался до последнего, несмотря на возраст и подагру. Гранд-дама, двое восторженных молодоженов — все уже закончили свой земной путь.
Отец Георгий пристально посмотрел на архиепископа.
— Так что вас интересует в том старом деле?
Архиепископ прокашлялся, допил лекарство и хитро посмотрел на отца Георгия.
— Меня — ничего. Мне там все понятно. А вот тебе стоит кое-что узнать о событиях двадцатилетней давности…
Начало марта того далекого года выдалось на редкость студеным. «Тридцать восьмое февраля» — мрачно шутили жители столицы, кутаясь в теплые шарфы и стараясь поменьше бывать на улице.
Мела пороша, от резких порывов ветра на широких площадях Гетенхельма завивались маленькие смерчи из жесткого снежного крошева. Город тонул в метели и угольном дыме из каминных труб.
Отец Дмитрий, юрист Священного Синода, доктор обоих прав[2], «законник-церковник», как его часто называли и в глаза, и за глаза, тогда еще и не помышлял о должности архиепископа Гетенхельмского.
Он шел к Цитадели по пустынным вечерним улицам, смотрел на горящие через один фонари и иронично думал — как быстро дворники обнаружат в сугробе его обледенелый труп? Вот споткнется сейчас немолодой юрист, по глупости отказавшийся от брички, упадет в снег — и что? Время позднее, прохожих нет, все сидят по домам, у теплых печей и каминов…
Навстречу ему проехал конный разъезд городской стражи. Парни кутались в полушубки и низко нахлобучили шапки с гербовыми кокардами, но выглядели вполне браво.
— Доброго вечера, батюшка, — поздоровался с ним старший. Видимо, приметил сутану, торчащую из-под шубы. — Эк замело-то! Не мерзнете?
— Спасибо, служивый, — в тон ему отозвался отец Дмитрий, — все в порядке, я пришел почти.
«Не пропаду», — хмыкнул он про себя, ускорил шаг и через пару минут и десяток шмыганий простывающим носом вышел на Имперскую площадь.
Между Цитаделью, замком императора, и Гетенхельмским Кафедральным собором, на гранитных плитах площади, было раздолье снежным вихрям. Гвардейцы замерли у ворот, немногочисленные прохожие жались к стенам от ветра. Привидением носилась поземка, от резких порывов взметалась вверх, рисовала причудливые фигуры из снежинок.
Из снежного вихря к священнику шагнул кавалергард.
— Здравствуйте, святой отец, — услышал отец Дмитрий негромкий голос, перекрывший вой метели. — Спасибо, что пришли так быстро. Я провожу вас.
— Добрый вечер, господин фон Раух, — стараясь не стучать зубами от холода, ответил отец Дмитрий.
Они не пошли через площадь к главным воротам. Свернули в заметенный снегом неприметный проулок и оказались перед окованной железом дверью дома.
— Черный ход, — пояснил кавалергард, — Не все визиты стоит афишировать.
В прихожей слуга принял у отца Дмитрия шубу, и они с фон Раухом спустились в подвал.
«Как же его прозвали? — зачем-то пытался вспомнить священник, — Пес Императоров? Меч Императоров? А, нет, Меч — это его дед, тоже Георг фон Раух… или прадед, Конрад? Их же целая династия на службе короне…»
Довольно быстро священник потерял счет лестницам, переходам и галереям. Они прошли в замок подземным ходом, но когда он закончился, и начались подвалы замка, понять было невозможно. Цитадель была многократно перестроенной и расширенной древней твердыней, и самая старая ее часть из-за нескольких реконструкций стала фактически лабиринтом.
Здесь были личные покои императрицы и ее семьи.
Фон Раух и отец Дмитрий поднялись по узкой винтовой лесенке. Иногда приходилось почти протискиваться; будь священник потолще, это могло бы стать проблемой. Несколько раз он мазнул плечом по стене, на сутане остался серый след каменной пыли. Кавалергард сохранял умопомрачительную элегантность.