ть, а кесарю-кесарево. Так? Так, конечно. Тут и кавалергарды всполошились, и активно намекают,
Архиепископ Гетенхельмский хочет моими руками побольше жара загрести перед своей близкой смертью. Как думаешь?
Кот не ответил. Когда рука охранителя замерла, он легонько прихватил человека зубами за палец — мол, я тебя слушаю, но ты изволь гладить.
Отец Георгий изволил.
— Как по мне, — продолжил епископ, так и ладно. Загребем жару, сколько сумеем. Тем более, что с костра за пособничество колдуну именно Владыка меня когда-то снял. Сумел, хитрый юрист-защитник, так представить дело, что получил я всего-то ссылку в глушь. Как сейчас помню…
Рачительное крестьянское семейство выращивало пшеницу. Обычное дело для тех мест, на юге Гетенхельмской провинции вся земля распахана. Вот только никакие суховеи, вредители и прочие беды их посевам не вредили, урожай вырастал на зависть всей округе.
Соседи и пожаловались охранителям — мол, колдуны! Явно же не просто так у них все колосится, когда у нас то мор, то засуха! На соседних-то полях! И скотина у них не болеет!
Ведьмаки! Богопротивные ворожеи!
И оказались правы.
Глава семейства, дородный дядька с окладистой бородой, и впрямь был стихийным магом. Жертвовал на храм, не пропускал ни одной воскресной службы, сыновей отдал в приходскую школу… и потихоньку колдовал, защищая свои поля от насекомых, а скотину от болезней.
Единственные, кому он навредил, были жалобщики — соседи, позеленевшие от зависти.
Отец Георгий выяснил это довольно быстро. Крестьянин отпираться не стал, перекрестился на купол сельской церкви, обнял жену, велел сыновьям слушаться матери и подошел к охранителю.
— Ну что, поп, пошли, — с мрачным вызовом сказал колдун. — Хвороста-то хватит у вас? А то я, вишь, раздобрел на волшебных-то харчах. Долго гореть буду, замаетесь.
— Замаемся, — согласился отец Георгий после долгой паузы. — И дров на тебя жалко. Шел бы ты… — и добавил пару фраз, описывая места, куда стоит отправиться незадачливому ворожею.
Старший сын колдуна ахнул. Парнишка еще не слышал, как затейливо выражают свои мысли сержанты гётской армии. И уж точно не ожидал таких слов от священника.
Что тогда нашло на перспективного расследователя столичного отделения, никто так и не понял. То ли жалобщики достали охранителя до печени, то ли сам крестьянин как-то в душу запал, то ли еще что… Гроза оборотней и вампиров на колдуна-землепашца только махнул рукой.
В отчете о расследовании охранитель написал: «обвиняемый в колдовстве скрылся, дело передается в окружную стражу». Розыскной лист до управления округа довезли через полгода — ну, вы же знаете, все эти бумажки… Виноват, закрутился с другими делами.
К тому моменту жена сбежавшего колдуна продала землю, и вся семья куда-то уехала. А к Рождеству отцу Георгию прислали подарок — заботливо связанный теплый шарф из собачьей шерсти с полянским орнаментом в гнездовской традиции.
Шила в мешке не утаить. Вскоре отцу Георгию припомнили и этого крестьянина, и другие прегрешения.
Отец Дмитрий, юрист Синода, тогда еще только мечтал о высоком посте Архиепископа. Дело «спятившего охранителя» досталось церковному адвокату случайно, но он всегда старался как можно лучше делать свою работу. И приложил все усилия, чтобы облегчить участь подзащитного. Об оправдании речи не шло — все улики служебного преступления налицо. Но, может быть, дело в мотивах? Временное помутнение рассудка, магическое очарование?
— Неужели вы не понимали, чем закончится такое самоуправство? — при первой же встрече спросил адвокат.
— Понимал, — пожал плечами охранитель. — Вот только… Честно признаться, думал — не заметят. Сколько у нас бардака в канцеляриях? И не такое проходило. Я не мастер говорить, но попробую объяснить… Я солдат. Мне таких, как тот крестьянин, защищать надо. А не на костер отправлять. Пусть бы трудился во славу империи, в меру сил… Или как там говорят в торжественных речах?
— Примерно так. Получается, вы хотите переписать закон о магии?
Отец Георгий поднял усталые глаза на юриста и вздохнул:
— Ничего я уже не хочу. Ну а раз мне не повезло… Господь с ним. Но уж лучше я, чем вся их семья. Получается, это почти как оборотень мне в драке башку отгрыз, пока мирняк в сарае от страха трясся. Никакой, в общем-то, разницы. Я помру, они — выживут.
Юрист закашлялся от такого сравнения.
— Волколаки, русалки — с ними все понятно, они людьми обедать повадились, их — на костер или еще как изничтожать, — горячился подзащитный. — Но тут мы вместе с водой собрались выплеснуть ребенка! Нам бы злодейство пресекать, а не судить крестьян за избавление коров от сапа. Почему стареющую светскую дамочку за колдунский крем от морщин мы разве что пожурим — зато справный крестьянин должен получить полной мерой? Мы же почти все — потомки… — отец слегка замялся, подбирая слово, — не только людей. Мой предок был соколом-оборотнем…
— Вы хотели эту речь сказать в суде? — подчеркнуто — спокойно перебил его адвокат.
— Ну… — смутился охранитель, — не знаю. Наверное. Может, задумаются? Хотел-то я по-тихому, но коли так вышло…
— Стоп, — отрезал отец Дмитрий. — Как ваш защитник, настоятельно советую помалкивать. Говорить буду я. Если попытаетесь все это озвучить трибуналу, потеряете последний шанс на жизнь. Ясно?
— Да как скажете…
На процессе адвокат разливался соловьем. Вспомнил все заслуги подзащитного, отдельно говорил об ордене из рук императрицы. Упирал на честность отца Георгия и давнюю беспорочную службу. А что ошибся охранитель — так это единственный раз. И, действительно, в канцеляриях жуткий бардак, розыскной лист теряли дважды.
Готовясь к защите, юрист сумел дойти до самодержицы. Она не имела возможности вмешаться в церковный суд, зато поставила размашистый автограф «поддерживаю» на прошении о снисхождении.
Вместо отлучения от церкви и костра эта история закончилась для провинившегося охранителя всего лишь выговором и переводом в провинцию.
Больше всех удивился сам отец Георгий. Он готовился к смерти, а получилось, что даже сана и должности не лишили.
Адвокат ли чудо сотворил? Иерархи ли задумались о соразмерности наказания?
Просьба императрицы сработала? Или было что-то еще, ему неизвестное?
Приговор вынесли под Рождество.
Собираясь на новое место службы, восстановленный в правах охранитель получил по почте подарок. На этот раз — теплый свитер, снова с гнездовскими узорами.
Тогда-то отец Георгий и сказал своему адвокату, будущему Владыке Гетенхельмскому, что будет рад помочь ему с чем угодно, если понадобится.
Пришло время вернуть долг — загребать для Архиепископа жар за свой несостоявшийся костер.
Новоиспеченный провинциал-охранитель сидел в кабинете своего давнего наставника, гладил кота и негромко размышлял вслух:
— Найти принца Ульриха через двадцать лет — та еще задачка. Он точно сменил внешность, наверняка отказался от большинства привычек и вряд ли общается с кем-то из своей прежней жизни. Мог уехать в колонии, мог, в конце концов, просто и бесславно помереть в какой-нибудь глупой стычке Войны принцев. Да хоть пьяным в канаве утонуть, если некому было выловить. Чуешь?
— Мырк, — согласился Дымок, подставляя шею — чесать.
— Чуешь, — кивнул отец Георгий. — Если Ульрих не конченая сволочь, он наверняка попытался остановить войну. Тайно связался с сыновьями, хотел заставить их прекратить драку, да они не послушались. Он же, хоть и маг, все равно из рода Мстислава. Но мог оказаться и сволочью… — мрачно продолжил охранитель. — Мог рукой махнуть, решить, что это теперь не его дело… Как думаешь, кот, взыграла у принца совесть?
Дымок не знал про совесть. Он запускал когти в плотную ткань охранительского облачения и сонно урчал.
— А и ладно, — заключил отец Георгий. — Предполагать, что там было на уме у отрекшегося принца — только зря время тратить. Владыка просил его найти. Значит, надо найти. Не самого Ульриха, так хотя бы его следы, а, Дымок? Если мы с тобой, мохнатый, докажем, что папаша императора был магом, можно будет ве-е-ежливенько намекнуть Александру, что никто тут не святой, и порекомендовать не искать соринки в чужих глазах, тем более — обладателю такого роскошного бревна.
Кот зевнул, вытянул вперед лапу и выпустил когти. Это можно было бы расценить как предложение «давай я их всех порву, раз ты огорчаешься», но отец Георгий не питал иллюзий о кошачьей разумности.
— Что-то я не в ту степь поехал, — покачал головой охранитель. — Видимо, слишком противно. Понимаешь, у меня ведь первой реакцией было — как?! Император без Благословения?! Нужно немедленно заставить его отречься, найти другого потомка Мстислава, без порченной магами крови, а не то… После — задумался. Что — «не то?». Александр уже четыре года полновластный император, и как-то небо на землю пока не упало. Хотя, может быть, я ересь говорю… Зато я уверен — если он не захочет отрекаться, полыхнет вторая война. Кто-то поддержит его, кто-то пойдет воевать за старые традиции и святость Помазанника… Мы от войны принцев еще не очухались толком, вторая всеобщая драка просто прикончит империю. И отдельный вопрос — а кто у нас с Благословением? Остались ли вообще потомки Мстислава с этим даром?
Отец Георгий воздохнул, переложил кота на стол и подошел разжечь маленькую жаровенку, чтобы вскипятить чайник. Можно было бы позвать секретаря, но охранитель пока не привык к должности высокого начальства и прилагающимся к ней удобствам.
Судя по всему — не стоило привыкать.
— Это очень плохо закончится для нас, котик, — сообщил охранитель, ставя на стол дымящуюся чашку и размешивая в ней сахар. Помолчал, глядя на сумерки за окном, зажег свечу и продолжил говорить.
— Есть и вторая задача — изобразить «новую метлу» защитника веры и проредить столичный клир, пока до наших златолюбцев, запускающих лапу в казну, не добрались следователи фискального ведомства. Ополчатся на нас все, кто хоть чуточку причастен к симонии