Отец Георгий сел в кресло напротив. Укоризненно посмотрел на Элизу. Она встрепенулась — за что? Я ведь жертва, это меня прокляли?!
— Елизавета Павловна, где вы получили образование? — поинтересовался провинциал-охранитель.
— В монастыре… Школа святой Маргариты, для благородных девиц. А при чем здесь это?
— Вам ведь наверняка преподавали Закон Божий? — терпеливо спросил охранитель.
— Конечно. Но почему вы спрашиваете? — в голосе Элизы звенели слезы от непонимания и несправедливой обиды.
— Потому что двойка вам по этому предмету, госпожа Лунина. Даже кол. Будь я вашим учителем — оставил бы после уроков, зубрить псалмы.
— Что?! Ай! — Элиза хотела вскочить, но кот у нее на коленях угрожающе рыкнул и выпустил когти.
— Подсказка, — ласково, как ребенку, сказал ей отец Георгий. — Двадцать второй псалом.
— Господь Пастырь мой, — чуть слышно вспомнила Элиза, — я ни в чем не буду нуждаться… — Она всхлипнула и продолжила уже тверже: — Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего… — Элиза чуть запнулась.
Отец Георгий сделал ободряющий жест рукой. Элиза выпрямилась и звонко закончила:
— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня!
Охранитель кивнул.
— Теперь понимаете?
— Не совсем. Чувствую, но словами описать не смогу.
— М-да, — протянул охранитель. — Нужно будет доработать школьную программу. Хорошо, объясню попросту. Проклятие действует только тогда, когда вы ему позволяете. Проще говоря — проклясть можно только самого себя.
— А как же… Колдуны? Ведьмы, некроманты?! — вскинулась Элиза.
— А никак, — отрезал Охранитель. — Колдун может что-то сделать с телом человека, но не с душой. Вылечить, обжечь, залить дождем, укусить или заразить какой-нибудь болезнью — это они могут. Душа — только ваша. Вы можете впустить в нее что-то по собственной воле или слабости. Кто-то может пожелать вам зла. Но это только его мысли, его грех и его проблема. Если вы допускаете проклятие, если верите в него — оно к вам пристанет. Если нет, если душа ваша полна Господом — Он защитит. Не убоитесь зла, пройдя долиной смертной тени. Так яснее?
— Почти. Значит, я сама виновата?
— Почему все так любят искать виноватых? — вздохнул отец Георгий. — Нет, дитя. Вы не виноваты. Вы измучены горем и очень устали.
Элиза только сейчас поняла, что плачет. Слезы сами собой текут по щекам, капают на кота — тот недовольно дергает мохнатым ухом, но не спрыгивает с ее колен.
— И все-таки я… проклята, — всхлипнула она. — И виновата. Значит, Пьер действительно погиб… из-за меня? Сначала лошадь эта взбесившаяся, его чуть каретой не сбило, потом глупая дуэль…
— Лошадь? — изумленно переспросил отец Георгий.
Он сохранял профессиональное спокойствие, утешал Элизу, ловил обрывки важной информации в ее рыданиях, а в голове стучало страшное: «Еще одна свеча в моей сумке. Я осторожничал, и мальчишка погиб. Еще одна свеча…».
— Ваше преосвященство… — Элиза попыталась взять себя в руки. Вытерла слезы платком и выпрямилась в кресле. — Вряд ли это связано, но… Пьеру прислали какие-то сведения о церковной благотворительности. Я не хочу отдавать их кавалергардам, не знаю, почему, но — не хочу. Может быть, вы разберетесь?
Элиза достала конверт, вынула из него бумагу о платежах Елизавете Луниной, а остальное протянула отцу Георгию. Он мельком глянул на основания платежей, на адресатов и суммы.
Все сходилось.
Самым мерзким и гнусным образом из всех возможных.
— А это? — кивнул он на изъятый Элизой документ.
— Это… Семейное, — вздохнула Элиза. — Я не знаю, с чем связано перечисление таких огромных денег, но я наследница тетушки. Я сама должна этим заняться.
Отец Георгий прочитал копию приказа и вернул его Элизе. Сохранять бесстрастность становилось все сложнее, но пожилой епископ справился.
Незадолго до отречения принца-колдуна на имя его возможной любовницы Елизаветы Луниной императрица начала переводить огромные суммы. В Гнездовск. Хотя принц мог уехать куда угодно — лишь бы покинуть империю. Значит, княжество… Запомним.
Теперь перед Жар-Птицей сидит незаконнорожденная дочь той Елизаветы. Тоже — Елизавета, видимо, назвали в честь матери. И ее отец…
Господи, если это — Твой ответ, то я ничего не понял. Кроме того, почему кавалергардский корпус с ней так носится. Единокровная сестра императора — это серьезно.
Но девочку нужно спасать от проклятия, пока до еще одной беды не дошло. Чьей бы дочерью она ни была. Интересно, проклятия пристают к благословленным потомкам Мстислава? Никто не сумел изучить это свойство императорской фамилии, Мстиславичи пресекали все попытки. Известно только, что принцы и принцессы до Помазания могут отключать действие магии вокруг себя по своему желанию, а рядом с императором в принципе невозможно колдовать.
И, кстати, с чего мы взяли, что потомок Мстислава от колдуна непременно не благословлен? Как-то же девочка углядела тени проклятия? А что оно к девчонке прицепилось — совсем не удивительно. Столько горя свалилось разом, тут и кто покрепче дрогнет.
— Дочь моя, — как можно более ласково сказал отец Георгий, — вы правы, с бумагами я разберусь, не волнуйтесь. И никому о них не говорите, хорошо? Просто забудьте. А сейчас нужно помочь вашей беде.
— Пост, молитвы, исповедь и таинство Миропомазания, да? — шмыгнула носом Элиза. — Очиститься и принять Господа?
— Этот урок вы хорошо выучили, — с одобрением кивнул отец Георгий. — Идите к своему духовнику. Или в любой другой храм, где вам будет спокойно.
Кот Дымок за все время разговора так и не спрыгнул с колен Элизы. Он снова лизнул ее в щеку, жалея и поддерживая.
— Вы слишком много плакали, — охранитель по-отечески прикоснулся к ее плечу. — Отправьтесь в монастырь, дитя. Простая работа, пост и молитва помогут вам обрести покой в душе. Начнете с трудничества[6], а дальше — как Бог даст.
Элиза почувствовала горячую волну, прилившую к щекам.
— Мне так стыдно, — сказала она, не поднимая глаз. — Я даже не подумала об этом… И уроки… Плохая я прихожанка.
— Ничего, — улыбнулся он. — Я напишу письмо настоятельнице обители Святой Елены, она позаботится о вас.
Элиза дернулась, как от удара. Щеки запылали еще жарче, дыхание перехватило, прилив сил, как от опасности, заставил ее выпрямиться.
— П-простите, святой отец, — сказала она прежде, чем успела подумать. — Обо мне и так слишком много… заботились. Ничего хорошего из этого не вышло. Не нужно. Спасибо вам за участие, спасибо за вашу доброту, за помощь… — Элиза говорила быстро, как будто боялась, что охранитель остановит ее, — но я постараюсь справиться с горем сама. Я все выполню, я приду к Причастию, но не нужно заботы!
— Жаль, что не смог помочь вам больше, сударыня, — отец Георгий почти скрыл разочарование. Оно прозвучало знакомой трещинкой в голосе, сожалением о невозможности приказа.
— Благословите, отче, — преклонила колени Элиза.
Проводив ее, отец Георгий долго смотрел на полученные бумаги — свидетельства воровства нескольких высших иерархов церкви. О них в папках, принесенных порученцем Архиепископа, не было ни слова.
Много лет назад полуоглушенный охранитель Жар-Птица так смотрел на вампира, не заметившего в своих потрохах полметра стали и несколько свинцовых пуль.
Пристально смотрел.
Выдирая кол из плетня.
Глава 13. Родительский долг
Это была, пожалуй, лучшая карета из всех, в которых Элизе доводилось путешествовать. На мягких рессорах, с новейшими каучуковыми шинами. Внутри горела небольшая жаровня, рамы окон и край дверей проклеены войлоком, защищая от злого осеннего ветра так хорошо, что внутри оказалось теплее, чем дома в гостиной.
Моросил промозглый дождь, вязкая слякоть хлюпала под копытами пары лошадей. Смотреть на дорогу не хотелось — серое небо, серо-зеленый лес с вкраплениями забрызганного грязью золота последних не облетевших листьев. Тоска…
Элизу слегка потряхивало. Не только из-за дорожных ухабов — рессоры с успехом сглаживали ямки и бугры. Ей было не по себе от странного, прежде неизведанного чувства.
Она что-то делает сама.
Не потому что так принято, не потому что так пожелал кто-то, имеющий право ей приказывать. По собственному желанию и разумению. Указывать на просчеты кавалергардам и ставить им условия — это вам не шторы для гостиной выбирать. Жаль, что на вопрос о муже ответ известен. Ее всеми силами постараются убедить в том, что Пьер действительно мертв.
— Господин фон Раух, — окончательно осмелела Элиза. — Простите, если задаю неудобные вопросы… Но… Почему отца не казнили? Я благодарна императору за милосердие, но — почему?
— Резонное недоумение, — кивнул он. — Павел Николаевич Лунин обязан жизнью вашему мужу и абсолютной бесчувственности канцлера Воронцова.
Элиза удивленно распахнула глаза.
— Как это? При чем тут Пьер?
Фон Раух открыл дверцу шкафчика в углу кареты. Там оказался небольшой, но весьма разнообразный бар. Он окинул взглядом пузатые бутылки, выбрал одну из них и разлил по стаканам густой коричневый напиток. Чуть скривился, достал высокий стакан и наполнил его чистой водой. Поставил на столик перед Элизой вазочку с орехами и темным шоколадом.
— Глотните, сударыня. Это ром.
Элиза покачала головой — пост! — и протянула руку к воде. Она оказалась холодной, от глотка по горлу разлилась приятная прохлада — очень кстати в теплой карете. Элиза немного расслабилась.
— Спасибо, — выдавила она слабую улыбку.
— Не стану вдаваться в детали… — осторожно начал кавалергард. — Я не убил вашего отца на месте исключительно потому, что очень хотел выяснить, кто еще состоял в заговоре. Но Павел Николаевич молчал на всех допросах. Применять пытки к дворянину из Золотой Книги Родов мы не могли, а на уговоры он не реагиров