Никто с тобой не поговорит, не посоветует, что делать.
Ты можешь просто жить в прекрасном доме Румянцевых, тратить щедрое содержание. Стать местным призраком, забытым всеми. Ты так хочешь распорядиться своей судьбой? Дожидаться возвращения мужа, который, возможно, все-таки убит и никогда не вернется?
Даже если вернется — что дальше?
Решай, девочка, больше некому.
Элиза достала карты и стала раскладывать пасьянс. Два раза он сошелся, три — нет. На середине шестого расклада Элиза остановилась, рассыпала веером оставшуюся часть колоды и задумчиво постучала пальцами по лакированной столешнице.
Нет. Это не для нее. Бессмысленное перекладывание бумажных прямоугольников с картинками поможет разве что убить время. Нужно свое дело. Такое, чтоб никто не сумел отобрать, прикрываясь лживым обещанием «позаботиться».
Элиза покрутила в пальцах карту — червонного короля. Щелкнула ногтем по алому сердцу и чуть дернула уголком губ, посмотрев на смазливое личико нарисованного «возлюбленного». Гадать она не собиралась, хотя для Пьера этот король подошел бы, наверное.
Элиза медленно разорвала карту на две части. Потом еще и еще, пока от короля не остались только мелкие клочки.
Вошел слуга, с поклоном поставил перед ней высокий бокал с яблочным соком. Элиза обернулась к нему сказать «Спасибо» и мельком увидела, как в глазах лакея злое осуждение прячется за профессиональной предупредительностью.
Элиза поблагодарила и махнула рукой — свободен.
Если вышколенные слуги позволяют себе проявлять такие чувства, значит, дело совсем плохо. Можно уволить и нанять новых, но что это изменит? Вся столица считает ее прокаженной, недостойной пользоваться наследством мужа.
Здесь ей места нет.
А где есть?
Элиза когда-то слышала поговорку «где родился — там и пригодился». Сейчас немудреная рифма, кажется, может дать подсказку.
Она ведь не законная дочь. Ее родила Елизавета Лунина в родовом замке недалеко от границы с Гнездовским княжеством. Замок и земли конфискованы в казну, но имение можно попытаться выкупить.
— Я не хочу быть Румянцевой, — негромко проговорила Элиза, перемешивая карты на столе. — Никогда не хотела, а сейчас тем более не хочу. Я — Лунина! Пусть я бастард, но признанный бастард!
Она встала, прошлась по гостиной, выглянула в окно и долго смотрела на гадкую ноябрьскую слякоть. Чуть потеплело, и недавняя снежная красота исчезла, как не бывало.
Выходить из дома совершенно не хотелось, но сидеть у натопленного камина и цепенеть от одиночества — еще хуже.
— Я — Лунина по духу и крови, — сказала Элиза. — Я последняя в роду, и мне нужен Лунный замок. Мой замок.
А Румянцевы… Как-нибудь сами проживут.
Род Луниных, как и почти все фамилии Золотой книги, вел свое начало от одного из воинов Мстислава Великого. Гришко Лунка был у князя простым дружинником. Недоброжелатели, бывало, добавляли, он прибился к Мстиславу, спасаясь от виселицы за разбой.
После разгрома орды Потрясателя и превращение половины Рутенских княжеств в топкие болота, Мстислав повел своих людей за горы, в земли Тридевятого царства, искать себе новый дом.
Тридевятое государство только по названию было единым. Здесь процветало множество мелких княжеств, баронств и королевств. Каждый правитель фантазировал во что горазд, придумывая себе титул посолиднее.
Сразу за перевалом дружина Мстислава оказалась на территории Медного царства. Следом шли Серебряное и Золотое. Вопреки сказкам, никаких домов из чистого металла у царей (точнее, цариц) отродясь не водилось, слишком дорого и непрактично. Медь, золото и серебро были в убранстве и на украшенном оружии.
Царства оказались крошечными, на несколько деревень (за день все три обойдешь, даже не устанешь). Царицы-колдуньи приходились друг-другу близкой родней. Милая сказочная история, как раз для трех братьев, что отправились на поиски прекрасных невест.
Если бы не местные ритуалы плодородия. Раз в три года, весной, перед севом, в борозду кидали чужаков. Иваны-дураки и умные старшие Василии с Дмитриями, искавшие себе счастливой доли, одинаково становились удобрением.
Мстислава в царствах встретили хлебом-солью, поднесли подарки и непрозрачно намекнули, что неплохо бы войску уйти побыстрее. Как раз скоро сев начнется, дел невпроворот, ехали бы вы, дорогие гости…
Царицы расписывали богатство и роскошь Кощеева замка, сулили стать Мстиславу верными подданными, если он победит злого мага. В общем, старались спровадить, как могли.
Будь у Мстислава дружина поменьше, разговор получился бы другим, на полях всем могло бы хватить места. А так пришлось пригласить князя в Серебряный дом, угощать и уговаривать.
Пока Мстислав пировал и делал вид, что не понимает намеки правительниц (даже приглашение в постель с тремя царицами мимо ушей пропустил) Гришка Лунка, прохвост и затычка в каждой бочке, гулял по округе и совал нос куда попало. Он-то и выяснил, что (кого!) собираются по обычаю примерно через месяц впахать в борозду.
Подробности подвига Гришки занесли в летописи, его потомки тщательно хранили быль и пересказывали детям и внукам. История получилась длинная и щедро приукрашенная.
Если вкратце — когда приближенные цариц поняли, что Гришка разнюхал секрет, была большая драка. Гришку чуть не утопили в роднике в предгорьях, неподалеку от Серебряного дома, но он умудрился выбраться, отрубить головы паре особо рьяных хранителей старины и поднять тревогу.
Больше обрядов плодородия на той земле не проводили. Стало некому.
Мстислав убил Кощея и воцарился в Гетенхельме. На завоеванные земли царь посадил своих людей, и Гришке Лунке достались приграничные царства, те самые, где он геройствовал.
Григорий назвал себя господином Луниным, снес Серебряный дом, очень удачно расположенный на скале в предгорьях, и построил на его месте замок.
Следующие пару веков род Луниных рос, богател и расширял свои владения. Через две сотни лет после смерти Мстислава Империя только называлась Империей, а по сути была лоскутным одеялом из дворянских вотчин. Владетельные господа воевали между собой, не слишком оглядываясь на Гетенхельм. В те лихие времена Лунины не только сумели отбиться от излишне воинственных соседей, но и заполучили еще несколько поместий (в том числе и вспомнив заветы предка-разбойника).
Примерно тогда Лунный замок перестал быть основной резиденцией рода. Появились земли и побогаче, и удачнее расположенные, и (как шепотом говорили в семье) без чертовщины с наследством Серебряного царства. Впрочем, чертовщины в бывшем Тридевятом государстве хватало почти везде, но захолустье у Гнездовского перевала все равно сильно проигрывало богатым имениям на судоходном Райсе.
Спустя еще век император Герман, прапрадед Александра, решил восстановить единое государство. Лунины поддержали его с самого начала.
После недолгой, но кровавой войны с дворянской вольницей Герман из «первого среди равных» стал настоящим Императором. Противники централизованной власти сложили головы — кто в бою, кто на плахе. Союзники императора получили почет, уважение, богатство и другие проявления монаршей благодарности. Как ни странно, благодарность была настоящая, а не как частенько случается у сильных мира сего — «радуйтесь, что сами живы остались».
Так Лунины окончательно обосновались в Гетенхельме.
Древний Лунный замок понемногу разрушался, виноградники давали все меньше урожая, но хозяев это не слишком волновало. Владение хранили, как доспех предка в гостиной — пользы никакой, зато красиво и престижно.
Элиза не слишком хорошо разбиралась в ценах на замки и землю. Зато прекрасно знала, какая организация ведает продажей конфискованных поместий, и располагалась она не так уж и далеко. Имперская канцелярия, отдел земельного управления.
Через пару часов Элиза уже держала в руках листок бумаги с описью территорий возле Лунного замка (аварийная постройка, скудный виноградник, поля и лесные угодья в предгорьях). Содержания Элизы хватало разве что на покупку винного погреба, на все поместье пришлось бы копить лет тридцать.
Есть еще один вариант, где достать деньги. Безумная авантюра, но почему нет?
В случае неудачи она всего лишь развлечет себя поездкой в Гнездовск. Но если получится вступить в наследство покойной тетушки (матери?) она сможет купить и замок, и дом в столице, и перестроить свои владения так, как захочется.
А еще — ведь можно помечтать! — она, возможно, что-то узнает об отце.
Вернулся лакей.
— К вам господа Румянцевы, Густав Карлович и Ангелина Васильевна, — сообщил он. — Ждут в малой гостиной.
В голосе слуги угадывалось глубокой почтение к родственникам покойного хозяина. Или, может быть, Элизе показалось?
В любом случае, это было чудовищным нарушением этикета. Да, они члены семьи, но Элизе даже не дали шанса отказать. Как будто это Румянцевы владельцы дома, а она, вдова — приживалка, бедная родственница, которую не выгнали из милости.
Элиза подняла глаза на слугу и мрачно на него посмотрела. Она молчала, не шевелилась и только усмехнулась уголками губ.
Лакей полминуты сохранял профессиональную бесстрастность, потом вильнул взглядом, поклонился и вышел.
Элиза встала, взяла на руки Герду. Поднялась в свою комнату, бросила в сумочку фамильные драгоценности Луниных из своего приданого — получилось тяжеловато, но ремешок выдержит, а остальное неважно. Сложила туда же все документы и бумагу о таинственных деньгах, своем возможном наследстве.
Прощаться Элиза ни с кем не стала.
Трактир «Ларец», что располагался в полуподвале доходного дома недалеко от военного порта, был чем-то средним между пивным рестораном и грязным кабаком. Он не дотягивал до солидного заведения, но и в полный угар не скатился. Флотские офицеры, уходя в увольнительные с пришвартованных в Гетенхельмской гавани кораблей, «Ларцом» традиционно брезговали, предпочитая «Резвую свинью» или пафосный «Железный якорь». Личности попроще, из тех, что после пары кружек готов превратиться в пьяную матросню, опасались хмурых вышибал.