— Спасибо, отец Никодим. Твоими молитвами… Кот ворует всё что шуршит. Играется, — без ожидаемой улыбки вздохнул отец Георгий. — Прогуляемся?
— Давай, — посерьезнел охранитель Гарца, глянув за окно. Там декабрь окончательно решил стать зимним месяцем — подморозило, деревья гнулись от сильного ветра, а тяжелые серые тучи обещали то ли снег, то ли ледяной дождь.
Они медленно спустились с крыльца. Два епископа ступали величаво не от важности, а опасаясь поскользнуться. Дворник сбил весь лед со ступеней, но отполированный камень на морозе стал похож как каток.
В сквере при здании Синода было безлюдно. Все, кто был на совещании, постарались либо побыстрее разъехаться в теплых каретах, либо найти себе дела под крышей, у печей или каминов.
Отец Никодим поежился, кутаясь в плащ.
— Вот ведь, незадача, — пробурчал он. — В Гарце у меня прекрасная шуба есть, из зимнего меха горного тролля. Мохнатая, теплая, как раз на такую ветреную стужу. Выглядит, правда, жутковато — вот я и не взял. Думал, придется по паркету шаркать да политиканство разводить, какие тут тролли… Рассказывай, отец Георгий, пока я, старый, не заледенел вконец. Это ты у нас — Жар-Птица, мне жару не досталось.
— У меня возок за углом, с печкой, — все так же без улыбки ответил Жар-Птица. — Не хрусти костями, все равно не поверю. Небось, сам тролля и завалил?
— Сам, не сам — дело такое…
Отец Никодим остановился и сделал вид, что любуется обледеневшей вишней. Ветром с нее скинуло весь снег, и стали отчетливо видны веточки-сосульки. Так бывает, если после слякоти резко подмораживает — вода не успевает стечь и становится ледяной глазурью на деревьях.
— Боишься чужих ушей? — спросил охранитель из Гарца.
— Боюсь, — кивнул отец Георгий. — Я теперь пуганая ворона, от каждого куста шарахаюсь. Тебе, отец Никодим, я верю. Если доживу до завтра — поверю окончательно.
— Ты мне льстишь, — покачал головой старик.
— Приучили к низкопоклонству в столице, — кивнул отец Георгий. — Вот, возьми ключ и запомни. Дело номер сто сорок пять — семь — восемнадцать. Если я через месяц не подам сигнал — по этому номеру в хранилище улик в архиве своего отделения найдешь шкатулку. Там документы. Доказательства воровства столичных иерархов и подготовки Архиепископом Гетенхельмским государственного переворота. Делай с ними, что сочтешь нужным.
— Солидно, — хмыкнул отец Никодим. — И откуда в моем архиве такие богатства?
— Церковная почта, — улыбнулся отец Георгий. — Мы постоянно обмениваемся посланиями и посылками. Если в отделение Охранителей Гарца, в числе прочих пакетов, приходит коробка с сопроводительным письмом: «приобщить к делу номер…» — секретарь берет и приобщает, не задумываясь. Я таких посылок пару десятков уже отправил.
— Ладно, — кивнул отец Никодим, почесывая переносицу. — С этим понятно. Но мне нужны подробности. В тебе-то я уверен, а вот в твоих источниках информации — нет. Пойдем, будешь мне экскурсию проводить. И не забывай махать руками в сторону достопримечательностей, ты ж теперь столичная штучка, мне, остолопу провинциальному, успехами хвастаешься.
— За нами наблюдают? — буднично спросил отец Георгий.
— Угу. Викарий на крылечке, у тебя за спиной. Уж больно старательно дышит вашим столичным угольным дымом. Мне одно пока непонятно, — тем же несерьезным тоном спросил отец Никодим, — ты же за здравие Владыки Гетенхельмского свечки ставил, считал себя обязанным ему по гроб жизни. И такие перемены?
Отец Георгий опустил глаза.
— Если бы Владыка отправил на смерть только меня — я бы пошел, не задумываясь. Но…
— Как патетично, — фыркнул отец Никодим. — В компании тебе неинтересно? Хочешь в одиночку стать героем? Или помирать боязно?
Отец Георгий слепил небольшой снежок и подбросил на ладони.
— В корень смотришь, отец Никодим. Трус я. И гордец. И совесть моя не чиста — Владыка на меня рассчитывает, а я его замысел планирую развалить по кирпичику. Он думал, что я так и остался туповатым служакой с глупыми идеями о всеобщей пользе. А во мне прежнего только и есть — ненависть к тем, кто ради своей выгоды человеческие жертвы приносит. И не важно, на алтарях, в грязной подворотне или на поле боя. Выслушаешь?
— Куда ж я денусь. Только давай покороче, я скоро зубами стучать начну.
— Вот, согрейся, — отец Георгий протянул собеседнику фляжку. — Крепленое, тебе понравится. — А я вкратце расскажу, что у нас тут происходит. Меня в столицу вытащили, чтобы руками никому не нужного дурака из захолустья, — на этих словах отец Георгий чуть запнулся, а охранитель Гарца фыркнул и сделал большой глоток из фляги. Крякнул и махнул рукой — продолжай, мол.
— Моими руками, — вздохнул отец Георгий, — упечь в дальние монастыри пару мелких церковных казнокрадов. Вот, мол, смотрите, какие нехорошие люди, но церковь с симонией борется изо всех сил. На самом деле в императорской благотворительности — бардак, выделяются немалые суммы на уже не существующие приюты, больницы и так далее. Эти деньги оседали у Архиепископа и еще нескольких сановников, в документах все есть, найти было не сложно. Но это полбеды… имперская канцелярия взялась за проверку затрат. Мы, конечно, служители Господа, но все мы грешны, а кто платит — тот и музыку заказывает. Если император, а точнее канцлер, начнет полностью контролировать крупные денежные потоки Церкви, ни о какой самостоятельности иерархов и речи больше не будет. Раньше Синод формально слушался Императора, но, по сути, у него был совещательный голос. Александр хочет абсолютной власти. Владыка Гетенхельмский резко против, и даже не в деньгах дело, а в самой сути церкви.
— Император — потомок Мстислава, Святой, что бы он ни творил. Владыка решил пойти против воли Божьей?
Отец Георгий снова вздохнул.
— Отец Императора Александра, принц Ульрих — огненный маг, — медленно, отчетливо сказал он.
Отец Никодим помолчал несколько секунд, потом показал глазами вправо. К ним прогулочным шагом направлялся спустившийся с крыльца викарий.
— Аж в пять этажей?! — во все горло ахнул охранитель Гарца. — И как такая махина не развалится?!
Отец Никодим с деревенской простотой поймал проходящего мимо викария за рукав мехового пальто и спросил все так же удивленно: — Неужто не врут, а? Домину высоченную строить собрались?
— Его преосвященство совершенно прав. Проект, разработанный лучшими имперскими инженерами Университета Гетенхельма, действительно предполагает пять этажей. Прошу простить, я не слишком сведущ в строительстве, — прошелестел викарий, — вам лучше обратиться на инженерную кафедру, вам все расскажут.
Он почтительно поклонился епископам и ушел в сторону ворот.
— Ну, дает наука! — громко восхитился отец Никодим еще раз.
— Думаешь, он тебе поверил? — со скепсисом спросил отец Георгий.
— Нет, конечно, — отмахнулся отец Никодим. — Зато на какое-то время мы без слежки. Потом кто-нибудь обязательно устроит у меня обыск, так что ключик возьми обратно, уж как-нибудь вскрою я твой ларец. О принце — уверен?
— Сам видел, но не сразу понял. Он потому и отрекся. Императрица должна была бы его казнить или заставить постричься в монахи, но материнская любовь победила. Просто отправила подальше, а наследником объявила внука.
— Дела-а-а-а… — протянул отец Никодим. — Вот не повезло Изольде с детьми. Сначала старший с заговором, потом младший с магией. Владыка, выходит, хочет вернуть святость правлению? А ты, значит, против? Ну и кто из вас добрый служитель Господа, а кому власть земная глаза застила и пора в схиму, грехи замаливать? Не переборщил с преданностью императору?
— Мне. Мне пора каяться и замаливать грехи. И за сомнения, и за все остальное… — отец Георгий опустил голову и негромко закончил: — Господь с ним, с Александром. Второй войны принцев империя не выдержит.
— Считаешь, что имеешь право решать? Возгордился… Впрочем, не первый раз ты из себя пытаешься изобразить вершителя судеб. Когда-то колдуна на костер не отправил, теперь вот страну спасать собрался. Растешь, — хмыкнул охранитель Гарца. — Не боишься, что без святого на троне вся империя души загубит?
— Времени у меня нет — бояться, — покачал головой отец Георгий. — Каждый сам за свою душу в ответе, разве не так? Александр не самый плохой император, а на междоусобицы я насмотрелся вдоволь. Сам знаешь, отец Никодим, я красиво говорить не мастак… но эти радетели за святость уже гору непричастных трупов навалили, просто ради того, чтобы скрыть кражи и планы на переворот. Не хочу я…
Отец Никодим молча перекрестился. Отец Георгий вздохнул и добавил:
— Я не советуюсь. Я прошу помощи. Чтобы объявить низложение императора, Архиепископу нужен принц Ульрих. Он отрекся и уехал из империи, но если предъявить народу принца-мага — полыхнет. Пока что Ульриха не нашли, но скоро найдут. Я хочу их опередить. Прости, деталей не расскажу — тороплюсь страшно. Просто сохрани улики, хорошо? Если у меня все получится — они пригодятся. Если нет…
— Разберусь, — веско ответил отец Никодим. — Но один вопрос остался открытым. Допустим, Владыка хочет низложить императора, чтоб тот не лез в церковные дела. А кого на престол? Кто у нас с Благословением?
Отец Георгий покачал головой.
— Не знаю. Может быть, кто-то из кузенов, уцелевший в войне принцев? Я слышал, Виктор, князь Бельский, сейчас живет в Гнездовске. Еще есть девчонка… молодая дама. Скорее всего, незаконная дочь Ульриха.
— Девица? Дочь мага? Взамен любимого народом сына того же мага? Бред. Бельский гораздо лучше подходит. Но что-то не укладывается у меня в голове Кентавр Гарца в одну корзину с зарвавшимися чиновниками от церкви. Тут нужен кто-то, кого они смогут контролировать. Кому не на кого опереться, кроме иерархов. И непременно чтоб с Благословением.
Отец Никодим покачался с пятки на носок. Тронул заледеневшую веточку, подождал, пока на подушечке пальце появится капля воды и потер переносицу.
— Ты помнишь, дорогой друг, что у Изольды было двое сыновей? — спросил он. — Старшему надоело ждать, когда матушка передаст ему престол, и он попытался ускорить процесс, за что и получил по голове от всеми любимого кавалергарда Ее Величества. Имя назвать?