Эрик с интересом кивал, не забывая грызть фигурный гнездовский медовый пряник.
— Помогала принцу скрыться фрейлина императрицы Елизавета Лунина. Примерно через девять месяцев после его отречения она умерла в родах, оставив младенца на попечении брата. Дочку назвали Елизаветой.
— Ого, — восхитился Эрик, — так мою барыню, оказывается, принцессой считают? Хорошая карьера для такого простого парня, как я.
— Лучше не бывает, — кивнул отец Георгий. — Но не спеши радоваться. И Ульрих, и его возможная дочь нужны… скажем так, неким нехорошим людям для организации государственного переворота. Если отец императора — маг, значит, Император не имеет прав на священный престол Гетской империи. Даже если Александр благословлен — это неважно. Всему миру Благословение не покажешь, а если по городам и весям будут твердить о том, что на троне чуть ли не Антихрист, доказать обратное очень сложно. Ульрих — козырь в этой игре, а Елизавета, твоя работодательница, пойдет вторым номером. Скорее всего — на костер, хоть она и не колдунья. Зато дочь колдуна, а в империи это совсем недавно перестало быть преступлением. Зато если вернуть прежние порядки, как многим хочется — снова будет. Кстати, тем, кто поможет сорвать заговор, светит большая благодарность… Это я про тебя, если что.
— Вторая война принцев? — деловито поинтересовался Эрик. — На этот раз ради возвращения старых-добрых устоев? Мерзкая идея. Я, сам понимаешь, к Александру теплых чувств не питаю, но вынужден признать, что при нем нашему брату в империи жить стало получше. Ладно. Верю. Ну и, конечно, — тут его голос стал совсем ехидным, — благодарность манит, мы, наемники, лишней денежкой не брезгуем. Я даже не буду спрашивать, почему ты, епископ, слуга Божий, не хочешь отдать трон кому-нибудь с Благословением. Видно, достали тебя твои же собственные… братья? Или как там клир друг — друга величает? Да не пыхти ты, ежу понятно, что это священники возмутились, опосля разрешения магии.
— До чего умный еж, — не придумал ничего получше отец Георгий.
— Ну не тупее валенка, — кивнул Эрик. — А еще понимаю, что Елизавету никто на костер не потащит, раз она не маг, это ты меня застращать пытаешься. Главная для нее опасность — оказаться свидетелем в поганом замесе. Кстати, Казимир, он же Ульрих, на предположение о том, что барыня — его дочь, высказался весьма пренебрежительно и категорически отрицал родство. Но, признаю, тут даже для свидетелей угроза нешуточная. И что ты планируешь делать?
Отец Георгий вздохнул и выловил из стакана с компотом дольку яблока. Прожевал кисло-сладкий кусочек, поднял глаза на Эрика и негромко сказал:
— Мужа твоей барыни убили, потому что он докопался до грязных делишек церкви. Если бы она не уехала — и ее бы не пощадили.
— Темнишь, батюшка… — прищурился Эрик, — но пока все складно, нового ты мне почти не сказал. Однако ты не ответил. Что. Ты. Будешь. Делать? Ась, твоё преосвященство?
— Решать проблему. Всего-то и делов… — пожал плечами охранитель. — Но об этом я стану говорить с твоей барыней, уж извини. Это ее напрямую касается.
— Ладно. Приходи. Только я тебя умоляю, вымойся и переоденься. Смирение и нищенство — штуки хорошие, но если к хозяйской кошке пристанут блохи, скандал будет до горных вершин.
Ближе к вечеру, увидев на пороге охранителя, Эрик, расплылся в улыбке и поклонился.
— День добрый, Ваше Преосвященство! Пойдемте, барыня ждет.
И впрямь, отец Георгий без вонючего маскарада был солиден и величав, хотя все еще не слишком похож на епископа. Скорее — на зажиточного горожанина.
Для сутаны время не пришло.
Элиза смотрела на отца Георгия со светски-вежливой отстраненностью. Брать в руки чашечку с чаем она не решалась — дрожали пальцы, будто на морозе. Жарко натопленный камин не спасал.
Отец Георгий делал вид, что не замечает ее смятения. Давить на девчонку нельзя — взбрыкнет, как в прошлый раз, а ему нужно сотрудничество.
Эрик тихонько стоял в углу, не пытаясь вклиниться в разговор.
— Я в опасности? — спросила Элиза. Ее голос прозвучал чуть выше, чем обычно, выдавая страх и волнение.
— Да, Елизавета Павловна. Угроза серьезная. Но если уедете прямо сейчас — успеете ее избежать. Я дам вам письмо к провинциал-охранителю Гарца, он сможет вас защитить.
— Опять убегать? — воскликнула Элиза. — Снова? — она сжала пальцы так крепко, что побелели костяшки. Вздрогнула от боли — острый ноготь с модным в Гнездовске маникюром «зимний вечер» впился в кожу. Это стало последней каплей. Элиза подняла на охранителя сухие, злые глаза и негромко спросила:
— Зачем убегать? Кому я нужна, Ваше Преосвященство? Я не принцесса, не светская дама, не жена, не возлюбленная… Я сплошное «не». — Элиза отвернулась в сторону и продолжила говорить: — Когда-то я смеялась над женихом, считала, что это он — «не». Видимо, так мне мстит судьба. Я никто… просто незаконнорожденная, а теперь еще и воровка. Нужно как-то вернуть Казимиру… простите, Ульриху, его деньги, бумаги и перстень. Я думала, у меня есть на них право, но сейчас… — Элиза говорила отстраненно, как будто рассуждала вслух, не ожидая ответа от собеседника. — Хотя больше всего мне хочется его убить. Он виноват в смерти моей… матери, Елизаветы Луниной. Испортил артефакт, она забеременела, и появилась я. Как думаете, Ваше Преосвященство, — вздохнула Элиза, кто ее убил? Он? Неведомый мой отец? Или… я?!
Отец Георгий с досады чуть было не грохнул кулаком по столу. Вот как с ней разговаривать? Как с ноющим ребенком? Как с разумным человеком? Девчонка изменилась с их прошлой встречи, повзрослела, в глазах появилось какое-то понимание — и на тебе! «Никто меня не лююююбит, никому я не нужнаааа»… Тьфу.
Что ж, придется учитывать детские капризы.
— Елизавета Павловна, как бы то ни было — волей императрицы все это принадлежало вашей матери. Она, в свою очередь, передала вам. Пан Казимир может говорить все что угодно, но в завещании он даже не упомянут. Я не исключаю, что императрица хотела обеспечить свою фрейлину и вас, а Казимир просто пользовался возможностью, пока не объявилась настоящая хозяйка.
Отец Георгий врал уверенно и веско. Нужно было любым способом спровадить из Гнездовска нежданную наследницу, свидетельницу, чудом выжившую девчонку, которой не повезло родиться в переплетении чужих интересов, интриг и борьбы за власть. Даже если она не принцесса, ее могут попытаться использовать. Хотя, скорее, просто убить — на всякий случай.
Как уже убивали — ее мужа и тишайшего старичка-архивариуса, сгинувшего в пожаре. Как записали в расходную статью его, Жар-Птицу, и вместе с ним неизвестное количество будущих жертв.
Кстати, а почему не принцесса? С чего мы все так легко поверили Казимиру? Беглый принц не захотел признать ребенка. Можно подумать, он первый так поступает с ненужным бастардом. Сволочь, конечно, но ничего необычного.
— Будете про Провидение Господне рассказывать? Что Он меня испытывает? — звенящим голосом спросила Элиза, явно собираясь продолжить хныканье.
— Нет, — веско ответил охранитель. — Вы взрослая дама, а я не ваш духовник. Все просто. Вы унаследовали одну из самых страшных тайн Гетской империи. Если ее обнародовать, начнется вторая война принцев, кровью зальет всю страну. Вернуть наследство не получится — тайна останется при вас. Вы можете либо стать заложницей прошлого, либо уехать, спрятаться и дать мне возможность решить проблему. Без Казимира ваша информация ничего не стоит, это просто очередная сказка, сюжет для водевиля. Но пока есть вероятность предъявления миру принца-мага…
Он намеренно не стал заканчивать фразу. Пусть сама додумается.
Элиза кивнула. Опустила глаза на несколько секунд, а потом еще раз посмотрела в глаза отцу Георгию. Он спокойно встретил этот светло-карий взгляд.
Элиза пыталась сохранять внешнее спокойствие, но пожилой священник прекрасно видел, как борются в ней детская обида, страх, желание спрятаться и взрослое, осознанное понимание опасности.
И еще — желание задать вопрос.
Элиза начала было:
— Так… — но осеклась и замолчала. Посидела немного, потом взяла чашечку с чаем. Руки больше не дрожали.
— Хорошо, — сказала она. — Я уеду. Как долго мне нужно будет скрываться?
Если бы охранитель был отцом Элизы, он бы почувствовал гордость — выросла, девочка, совсем взрослая стала!
— Пару недель, — ответил он вслух с одобряющей улыбкой. — Максимум месяц. За это время все обязательно прояснится. И, пожалуйста, уничтожьте кольцо и документы. Лучше всего — прямо сейчас.
Элиза кивнула Эрику. Охранник за все это время не сказал ни слова, и сейчас не нарушил молчания. Он передал Элизе конверт и кольцо. Она вздохнула, достала из конверта отречение и бросила его в камин. Туда же отправились копия приказа императора о перечислении денег Елизавете Луниной и кольцо.
Копия приказа полыхнула мгновенно. Ярко и быстро прогорела, взметнув к дымоходу сначала жадный всполох, а следом обрывки пепла. Плотный лист отречения занялся не сразу. Бумага сопротивлялась огню, темнела, дергалась, и только спустя полминуты появился робкий язычок зеленоватого пламени.
— Кольцо в очаге жечь — так себе идея, — впервые подал голос Эрик. — Маловато жара для железа, не расплавится.
Он длинными щипцами достал из горячих углей перстень с гербом Мстислава и надел на фигурный штырек каминной решетки — остывать.
— Я колечко потом изничтожу, не беспокойтесь. Кузниц в Гнездовске хватает.
Отец Георгий хотел было возразить, но по твердому кивку Элизы понял — бесполезно.
— Надеюсь, его не придется нести к вулкану, — мрачно пошутил он.
— Колечко-колечко, выйди на крылечко, — без улыбки отозвался Эрик.
Только когда отец Георгий вышел из дома, он почувствовал, как был напряжен на протяжении всего разговора. Он глубоко вздохнул и повел плечами.
Стукнула дверь. Эрик встал рядом с охранителем, поднял лицо к редким снежинкам и тоже перевел дыхание.