— Ваше Преосвященство, — негромко сказал он, — помощь-то нужна? Не при барыне будет сказано, но в одиночку вам принца не достать. Вы ведь всерьез собрались взять грех на душу.
Отец Георгий кивнул.
— Настасья с охраной барыни справится. А если у вас не получится разрубить этот узелок, ей и роты защитников не хватит. А меня наняли барыню беречь…
— Кстати, — вспомнил отец Георгий. — Напарница-то твоя где? Что ж ее не видно было?
— По делам ушла, — отмахнулся Эрик. — Так какой у нас план?
Стряпчий Божьей милостью Лавр Савицкий по праву считался одним из лучших юристов Гнездовска и, пожалуй, всего Заозерья. Говорят, что хороший адвокат прекрасно знает законы, а отличный — судью. Лавр знал законы, прецеденты, судей, приставов, стражников, бандитов и черта лысого. Его появление в Управлении стражи Гнездовска обычно сопровождалось зубовным скрежетом следователей, преувеличенной вежливостью начальника и простодушными матерками дежурных. Если в суде подзащитный Савицкого таки получал обвинительный приговор, следователь и прокурор ходили именинниками и задирали нос выше башни ратуши.
Когда отец Георгий узнал сумму гонорара гения юриспруденции, только многолетняя привычка сдерживать сквернословие уберегла его от короткого прочувственного возгласа. Епископ крякнул, подсчитал в уме доступные средства (а он-то, олух, думал, что богат!) и заплатил аванс.
Господин Савицкий пересчитал монеты пухлыми пальцами, положил их в ящик стола, достал блокнот и всем своим видом продемонстрировал готовность работать.
— Итак, — сказал он, выслушав клиента, — моя задача состоит в том, чтобы пана Казимира Штутгарта выпустили под залог или вовсе сняли обвинения? При том, что один потерпевший, — он кивнул на Эрика, — готов признаться в даче ложных показаний, заплатить штраф и извиниться? А вторая потерпевшая спешно отбыла на родину, следовательно, подтвердить или опровергнуть ничего не сможет? Никаких подводных камней, неожиданных свидетелей и скрытых эпизодов дела?
— Верно, — подтвердил отец Георгий.
— Если все именно так, как вы говорите, это будет не сложно.
Савицкий сохранял профессиональную бесстрастность, но у отца Георгия было большое подозрение, что стряпчий хочет воскликнуть: «Да я из такой передряги вытащу Ваську-пьянчугу, не то что знаменитого ученого путешественника!»
— Одно условие, — подал голос Эрик. — Не называйте господину Штутгарту наших имен и не говорите ему о причине отказа от обвинений.
— Как я могу рассказать то, чего сам не знаю? — пожал плечами Лавр.
Когда Эрик и охранитель вышли из конторы адвоката, отец Георгий уточнил:
— Не вздумай предупредить бывшего командира, что мы ему свинью подкладываем.
Эрик мотнул головой:
— Он сам себе свинью подложил. — Бывший бравый вояка немного помолчал и внезапно добавил: — Я ведь когда в Гнездовск ехал, крепко на него надеялся. Думал… А, неважно, что я думал. Ему и в следователях хорошо.
— Разочаровался? — участливо спросил епископ.
— Еще как, — вздохнул Эрик.
Что именно сделал хитрый адвокат, отрабатывая свой немалый гонорар, отец Георгий не выяснял. Да и неважно это. Может быть, засыпал следователей и прокуроров юридической шелухой, предоставил обоснования для снятия обвинений? Или попросту объяснил начальнику управления, в какую роскошную лужу они сядут в суде. Стражники крякнули, шепотом помянули всех родственников Савицкого до десятого колена, но от обвинений не отказались.
Суд назначили через две недели.
Савицкий хитро ухмыльнулся, и в местной газете вышла статья. Автор очень огорчался, что всемирно известного исследователя Мутных Болот какие-то нехорошие люди бездоказательно обвинили в нападении с применением магии. Он сочувствовал Страже, вынужденной расследовать дело, основанное на клевете, когда есть масса настоящих, не выдуманных преступлений. Виктор Берген, следователь Стражи, от комментариев отказался в очень грубой форме.
Суд прошел быстро. Казимира Штутгарта вчистую оправдали, освободили прямо в зале суда, а прокурор даже принес ему неискренние извинения.
Отец Георгий сразу же подошел к бывшему обвиняемому.
— Здравствуйте, господин Штутгарт. Возможно, вы меня не помните, но мы встречались около двадцати лет назад. Вы проводили экскурсию…
Казимир смерил взглядом отца Георгия. Сначала с недоумением, после — узнавая.
— Произошло недоразумение, — извиняющимся тоном сказал епископ. — Меня отправили все уладить. Пожалуйста, пойдемте в карету, я все вам объясню. Примите самые искренние извинения за неудобства, виновные будут наказаны…
— Надеюсь на это, — бросил Казимир.
Отец Георгий негромко, подобострастно говорил всю дорогу до каретного подъезда. Там стояло несколько экипажей. Охранитель подвел Казимира к самому роскошному, открыл перед бывшим принцем дверцу и поклонился.
— Прошу вас.
Одна из лошадей, запряженных в карету, громко заржала, заглушив слабый вскрик и удар. Возница успокоил кобылу, причмокнул и стал править к восточным воротам Гнездовска.
— Хитро придумано, Ваше Преосвященство, — фыркнул Эрик. Он защелкнул наручники на оглушенном Казимире, заткнул пленному рот кляпом и проследил, чтобы тот мог нормально дышать. — Я думал, мы с лихим посвистом двинем штурмовать тюрьму, собирался отговаривать от такого риска.
— Как говорил один умный человек, — охранитель устало откинулся на спинку сидения кареты, — если проблему можно решить деньгами, это не проблема, а расходы. Стар я стал для таких приключений. Спину ломит, зрение подводит, скоро, того и гляди, руки трястись начнут… Ты говорил, у тебя святыня есть? Пора использовать, принц наш в себя приходит.
Эрик достал из-под сидения небольшой холщовый мешок. Потрепанный, с аккуратной заплаткой, в таких небогатые хозяйки носят капусту с рынка. Секунду помедлил и развязал тесемку. В руках Эрика приглушенно блеснул железный обруч с семью зубцами.
Отец Георгий охнул.
Эрик кивнул на невысказанный вопрос и нахлобучил Железную Корону Мстислава на скованного мага — далекого потомка великого Основателя Империи, паршивую овцу в роду самодержцев, ценнейший козырь в борьбе за власть… «Жертву на заклание ради сохранения мира», — вздохнул про себя отец Георгий.
Эрик крепко завязал под подбородком принца веревку, удерживающую корону на голове. Так заботливые мамаши привязывают детишкам теплые шапочки — чтоб не стряхнул сорванец, увлекшись игрой. Только Эрик ее затянул настолько, что оставалось только разрезать, не развяжешь.
— Так вот что ты прихватил в том налете… — ошарашенно произнес отец Георгий. — Вот почему скрывался. Значит, Александра короновали не венцом предков… Ох, ты ж!
— Угу, — подтвердил Эрик. — Если б меня отловили после войны, вытрясли бы все императорские цацки, а мой хладный труп похоронили с бродягами. И ведь не вывезешь это богатство никак — на нормальных дорогах таможня, а контрабандисты первые мешок и проверят. Барыня из Золотой книги просто спасением стала, в ее багаже протащили.
— Мне уже восхищаться твоей оборотистостью? — спросил опешивший охранитель.
— Пока нет. Сейчас дам повод получше, — Эрик сложил руки на груди и снова перешел на «ты». — Если у тебя получится сохранить трон Александру, император точно начнет тебя благодарить и награждать. Тут ты ему и передай, что я тебе помог и тоже заслужил благодарность. Пусть отзовет ищеек. А я не против продать и корону предка, и цепь, и гарнитур императрицы, и остальное. Правда, из пары брошек пришлось камушки по выковыривать — жить-то на что-то надо. Но коронные драгоценности в целости.
— Передам, — только и осталось сказать отцу Георгию.
Карету ощутимо тряхнуло — они съехали с торной дороги на лесную тропку. Принц окончательно пришел в себя, подергался и затих, глядя на отца Георгия и Эрика с такой ненавистью, что епископ отвернулся.
Тяжелая парадная карета не была предназначена для поездок по лесной дороге. Весной или осенью они бы уже застряли, но по промерзшей земле она кое-как ехала. Возница тормознул около большого, запорошенного снегом поля.
— Ваше преосвященство, — сказал он отцу Георгию, — дальше не проедем. Вам во-он туда, на заимку, за четверть часа дойдете. А мне на тракт вертаться надо.
— Спасибо, Кастусь, ты очень помог, — ответил охранитель, выбираясь из кареты. — Поезжай теперь, верни карету хозяину. За аренду заплачено, начнет требовать еще — пошли подальше. Батьке и матери кланяйся.
Эрик вытащил из кареты Казимира. Принц попытался упираться, но против бывшего егеря не совладал и понуро подчинился.
Парень-возница поклонился отцу Георгию, сел на облучок и чмокнул лошадям: «Но! Пошли!»
Отец Георгий поправил перевязь с пистолетами и зашагал по краю поля.
Когда они почти дошли до перелеска, в том месте, где останавливалась карета, появилось несколько всадников.
— За нами, — равнодушно отметил Эрик.
— Наддай, — прохрипел запыхавшийся охранитель, — в лес.
Принц что-то промычал и упал в снег — мол, как хотите, я тут останусь. Эрик вздернул его за шиворот, поправил корону и прошипел:
— Слышь, высочество, не выделывайся. Пристрелю.
Они шли к охотничьей заимке так быстро, как могли. Охранитель берег дыхание, мысленно поминая недобрым словом свой преклонный возраст, пристрастие к разносолам и пренебрежение тренировками ради более важных дел.
Он узнал одного из всадников. Отец Василий, викарий, его заместитель. Такой же, как он, выскочка из захолустья. Самый юный из охранителей, победитель Лешего… Человек, у которого нет ничего, кроме Официума и церкви. Правая рука Владыки, настоящий протеже Архиепископа, готовый свернуть горы ради высокой цели. Убийца.
Ему нужен Ульрих.
Эрик почти волоком тащил принца, злобно ругаясь и подкрепляя аргументы кулаками.
Скрыться они не надеялись — всюду лежал тонкий слой снега. Не нужно быть следопытом, чтобы увидеть путь отчаянного бегства. Но на заимке ждали свежие лошади и местный охотник-проводник. Доскакать до незамерзающего притока Нестрижа, сесть в приготовленную лодку — и ищи ветра в поле, точнее, на реке. Таков был изначальный план, предложенный дедом-колдуном, отцом большого семейства, спасенным когда-то охранителем Жар-Птицей от костра.