Они не успели.
Остро закололо сердце пожилого охранителя, в глазах потемнело, он тяжело осел в снег. Эрик затейливо выматерился, попытался подхватить еще и епископа, и рухнул рядом, получив подсечку от принца.
Спустя полминуты и несколько ударов — болезненных, но не калечащих — Эрик прочувственно сообщил принцу:
— Я хотел тебя прирезать еще в карете. Ты жив только из-за него, — Эрик кивнул на пытающегося встать охранителя. — Так что хватай свое спасение на закорки и побежали. Ах, да, у тебя руки скованы… Сейчас. Только не вздумай дергаться, мне терять нечего, навредишь епископу — прикончу.
Если бы не корона, блокирующая колдовство, принц испепелил бы Эрика взглядом. Он нарочито небрежно и не спеша поднял стонущего охранителя, согнулся под его тяжестью и медленно пошел.
— Бегом! — велел Эрик. — Не корчи дохляка, исследователь. Давай, левой — правой!
Принц подчинился.
Они вбежали на кажущуюся пустой поляну с охотничьим домиком. Из-за сугроба появился бородатый мужик с ружьем, одетый поверх тулупа в белый балахон, делающий его почти невидимым в заснеженном лесу.
— Мы с хвостом, — коротко бросил Эрик.
— Угу, — кивнул мужик, качнул ружьем и вернулся в свое укрытие. На избитого принца в короне на завязках, несущего отца Георгия, он даже не покосился.
Эрик кинулся в дом. Уложил епископа на скамью, ослабил на нем шарф — что еще можно сделать, бывший егерь понятия не имел. Наскоро проверил корону на принце — держится! Связал добычу и встал сбоку от окна с пистолетом.
Всадники ехали шагом. Их было около десятка — точнее не различить за деревьями. Первого смел выстрел охотника, почти сразу после него выстрелил Эрик.
Вопль, ругань, испуганное ржанье…
Минус два? Пока неясно.
Эрик осторожно глянул из окна. Всадники спешились, прячась за лошадьми. Один лежал на поляне с кровавым месивом вместо лица — охотник не промазал, а вот куда ушла его пуля?
— Эй?! — Крикнул Эрик, быстро перезаряжая пистолет, — может, поторгуемся?
— А то что?
— Понятия не имею! — жизнерадостно завопил он. — Но жить хочется — спасу нет!
Ответом был выстрел в крошечное окошко, у которого он стоял. Ружейная пуля с противным звуком вошла в бревно противоположной стены домика.
Следом прозвучал еще один выстрел — охотник не дергался, спокойно дожидался, пока кто-нибудь подставится. Эрик высунулся и пальнул почти не целясь. Судя по двойному воплю — и он, и охотник кого-то зацепили.
Потянуло гарью. Эрик оглянулся — нет, печку давно не топили, откуда бы? Но запах становился все сильнее, он уже слышал потрескивание огня на соломенной крыше заимки. Похоже, кто-то из преследователей обошел домик и кинул на кровлю факел. Сухая трава занялась мгновенно, скоро запылает весь сруб. Самое обидное — принц выживет, хоть под святыней, хоть нет. Даже не задохнется, мерзавец. Колдовать не сможет, но огонь — его суть, родная стихия не навредит магу.
Нападающим совершенно не нужно больше подставляться. Они дождутся, пока прогорит домик, и заберут невредимого принца. Погреба тут нет, спрятаться негде, выходить под пули — быстрое самоубийство. Хорошо хоть, в приятной компании.
Эрик обернулся к связанному принцу и с удовольствием пронаблюдал, как торжество во взгляде мага сменяется паническим ужасом.
Глава 21. Госпожа Лунного замка
До империи Элиза с Настей добрались довольно быстро. Подморозило, вместо чавкающей снежной слякоти под копытами коней звонко похрустывал тонкий ледок.
Новый возница светского обращения не понимал, благородную даму вблизи видел впервые и поначалу слегка робел. Настя быстро объяснила крестьянскому парню Мишке, что бояться нечего, барыня добрая, не съест, если не обижать ее котейку.
— Дык я это… Я котеек завсегда! Токма ты это, обскажи обстоятельно, как-чего. Что при госпоже сморкаться пальцами не надо, то мне отец Георгий, благодетель, втолковал. А ышшо какие выкрутасы?
Элиза, невольно подслушав разговор, хотела было вмешаться и разъяснить, но в последний момент остановилась. Парень и так работает на совесть, лошадки лоснятся, едем быстро — что еще нужно? Не дворецким служит, вознице-конюху этикет ни к чему.
Она не слишком вникала в детали, но поняла, что родителю Михаила отец Георгий когда-то очень помог. И теперь все семейство считало себя обязанными охранителю по гроб жизни. Потому и отрядили с ней Мишку — пусть неотесан, зато ему можно полностью доверять. И в лоб дать кому, если что, сможет качественно.
Парень, и впрямь напоминавший вставшего на задние лапы медведя, старался изо всех сил. Даже попытался отказаться от жалования, но Элиза настояла: Какие там у тебя дела с епископом, меня не касается, но раз служишь мне — платить тебе буду я.
Мишка шмыгнул носом, испугался собственной невежливости, пробормотал «спасибочки», поклонился и исчез. Вернулся через несколько минут с кольцом печеночной колбасы — улестить кошку Герду. Герда благосклонно приняла подношение и даже позволила себя погладить.
На въезде в столицу провинции Гарц Элиза велела править к гостинице и сняла там комнаты себе и охране. Мишка удивился — мол, нам же к самоглавному охранителю, чего не сразу на подворье?
— Нет, — сказала Элиза. — Мы не поедем к церковникам. У меня другие планы.
Возница округлил глаза, открыл было рот — возразить — но получил от Насти тычок под ребра.
«Простите, отец Георгий, — мысленно сказала Элиза охранителю. — Но я сама буду о себе заботиться. Вы хотите меня спрятать, как ценный приз, а я хочу просто жить. Самое время начать. Ваши… заговорщики не скоро меня найдут, уж месяц-то точно продержусь».
Перед Элизой стояла очень сложная проблема.
Единственный способ избавиться от «заботы» и обрести независимость — обеспечить себе пристойный доход без участия семейства Румянцевых. Ее приданое, увы, теперь неотделимо от имения, и просто забрать деньги она сможет только через год. И еще большой вопрос, что там за год от ее капиталов останется стараниями дяди Густава, он ведь совладелец фарфорового завода Румянцевых, и может натворить дел.
Спасибо, Пьер, позаботился, — с сарказмом фыркнула она. — Лучше б о кавалерист-девице своей заботился! Лошадь бы ей подарил! Сивого мерина! Хорошо хоть в завещании ее не упомянул, не стал позорить вдову.
Все это было очень похоже на задачки по домоводству в монастырской школе: «Гости прибудут через три часа, у вас есть пятнадцать серебряных марок, на леднике два килограмма телячьей вырезки и литровый горшок облепихи…» И думай, как все успеть, чтобы не ударить в грязь лицом. Сбегать на рынок, приготовить жаркое, сервировать стол и не забыть переодеться.
Кухарка в условия задачи не входила.
Элиза неплохо справлялась в монастыре, может быть, и сейчас все получится?
Хитрая монахиня — учительница любила подкидывать лучшим ученицам дополнительные сложности. Например, засорившийся дымоход или неожиданный приезд дальней родственницы. Элиза была уверена, что всех условий в настоящей, жизненной задаче она пока не знает. Но решать — надо. Иначе она так и будет болтаться обузой, приложением к приданому.
Думать о судьбе Казимира — Ульриха Элиза не хотела, и потому старалась даже не вспоминать об огромном счете и имперском банке.
Она потом решит, что с ним делать.
Элиза пришла в местное отделение Имперского земельного управления, ведающее продажей коронных земель в округе. Она сидела за невысоким столиком для посетителей, ждала секретаря и читала описания развалин, лесов в глуши и заросших бурьяном полей, выставленных на продажу.
Многие землевладельцы погибли во время Войны принцев, не оставив наследников, или разорились позже, на волне преобразований. Угодья отошли в казну. Самые прибыльные получили государственных управляющих и остались во владении короны, а балласт, содержать который было невыгодно, мог купить любой подданный Империи.
Конечно, в газетах все описывали не так. Статьи откровенно-рекламными, явной попыткой найти рачительных хозяев, готовых вкладывать деньги и обустраивать владения.
Элиза хотела купить землю предков и попробовать сделать ее доходной. Как? Там придумаем. Она подозревала, что любой разумный человек счел бы план «купить развалины и организовать там что-нибудь» дорогой к разорению.
Пусть.
Секретарь управления, больше похожая на разбитную приказчицу торговой лавки, чем на служащую солидной конторы, принесла еще насколько папок.
— Вот, барышня. Эти малость подороже выйдут, но и посолидней будут. Вы, я вижу, серьезно настроены, не то что всякие, кто поглазеть приходят.
— К вам кто-то ходит просто посмотреть?
— Ох, и не спрашивайте, — махнула рукой секретарь, — еще как ходят! С виду — вроде ничего, приличный. А как до дела дойдет… Интересно им, видите ли, на разоренные поместья поглазеть. Особенно если с владельцами чего скандальное приключилось. С месяц назад, как только выставили, у нас старое Лунинское имение было самым популярным. Сейчас фон Граткевское, после скандала с подложными облигациями, а еще до этого…
— Лунинское? — вскинулась Элиза. — Оно-то меня и интересует прежде всего.
— Ну да. Этих, которые канцлера убивали. Да знаете вы эту историю, барышня! Это ж позорище на всю империю было!
— Да. Знаю. Позорище, — глухо повторила за ней Элиза. — Его еще не купили?
— Н-нет, — секретарь посмотрела в заявку, которую заполнила Элиза для получения доступа к документам, и слегка побледнела.
— Давайте бумаги, — велела Элиза.
Элиза смотрела на сухое описание замка и поместья — площадь построек, степень разрушения, жалкие цифры дохода с винодельни, и понимала, что, возможно, повторит судьбу прабабушки, одиноко состарившейся в фамильном замке.
«Я — Лунина, — хмыкнула про себя Элиза. — Это мой замок. Не потому, что так надо, не потому, что я должна… Просто — мой. Хочу Лунный замок. Я ничего не получила на День рождения, а ведь он был совсем недавно».