Он уселся во главе стола, сложил перед собой руки и пристально посмотрел на Элизу.
— Здравствуй, Елизавета Лунина. Приветствуем на нашей с тобой земле. Молодец, что замок роду вернула.
В голове Элизы шумело вино. Она не была абсолютно уверена, что действительно видит призраки своих предков. Могла и придумать… Но как же хотелось, чтобы они были настоящими! Хоть кто-то родной!
— Здравствуйте… все, — ответила Элиза. — Прабабушка, у тебя прекрасный портрет. Похож — как две капли. А вот твоих портретов, Александр Григорьевич, сын Гришко Лунки, я не видела, слишком много лет прошло. Не знала, что ты таким молодым погиб.
— Я первый, кого в этом склепе похоронили, — как о чем-то обыденном, ответил он, — отец после еще двадцать лет прожил, внуков, сыновей моих, вырастил.
Дед в кирасе хитро смотрел на Элизу. Она лихорадочно рылась в памяти. По портретам его не узнать — либо не сохранились, либо написаны так, что никакого сходства не найти. В поисках подсказки она рассматривала рукоять дедова меча с большим рубином.
— Ты — Владимир Карлович Лунин по прозвищу Вепрь. Ты жил два века назад. Тебя трижды обвиняли в разбое. Первого обвинившего ты зарубил и взял штурмом его замок. Вторым был император Витольд, но он в итоге извинился и очень просил тебя выступить на его стороне в войне с бароном Готтардским. Третье обвинение было от церковников. Ты прилюдно поклялся, что это ложь и навет, но все равно сделал епископату громадное пожертвование. В рукояти твоего меча рубин — глаз вепря. Твой портрет висел на почетном месте, пока у нас в Гетенхельме был дом. Правда, на нем ты выше на голову и в плечах шире в два раза.
Пока Элиза говорила, Владимир мечтательно улыбался. На словах о портрете фыркнул:
— Польстили мне потомки, ну да и бог с вами. А ты молодец, девочка. Немногие за двести лет меня сходу узнали.
Элиза улыбнулась:
— Так я не первая с вами говорю?
— Конечно, нет, — удивился Александр. — Нас может видеть любой Лунин, хоть по крови, хоть по браку, хоть приемыш, хоть бастард… да как угодно, лишь бы принятый в род. За четыре века кого тут только не было. Выпей вина в этом склепе и плесни на пол — а там уж кто откликнется.
— Чертовщина, — с восторгом сказала Элиза.
— Вот и дед твой, мой сын, так сказал, — вздохнула Елизавета, — только ты радуешься, а его передергивало от одной мысли, что рядом с ним призраки. Пытался извести, экзорциста, прости Господи, вызывал, да не заладилось что-то.
Александр хмыкнул. По выражению его лица стало понятно, и как не заладилось, и кто не заладил.
— Потому он земли забросил, а сыну велел сюда не ездить, — не глядя на Александра, закончила фразу дама. — Как мы замок от мародеров берегли, особенно во время войны принцев — история грустная и поучительная.
— Неужели кто-то пытался разграбить?
Призраки захохотали.
— Девочка, ты из каких прекрасных мест приехала? — ехидно поинтересовался дед. — Это в какой святой земле крестьяне не пытаются хозяйственно растащить все, что плохо лежит? Заброшенный замок с развалившимися стенами привлекал домовитый люд, как лису курятник. Тем более что сторож из местных. Ему тоже жить как-то надо и с соседями ссориться не с руки. Так что пришлось шугануть пару особо рьяных охотников за чужим добром. Для тебя берегли. Не лично для тебя — для главы рода. Теперь это ты.
Элизе хотелось расспросить их о многом. О своем рождении, о древних временах… Вопросы роились в голове, путались друг с другом, и Элиза решила — потом. Она не торопясь подумает и расспросит своих предков обо всём.
Сейчас главным было то, что она не одна.
У нее есть семья.
У нее есть дом.
Пусть дом — развалины, а семья — призраки, это неважно.
— Глава рода? — с недоумением спросила Элиза, но тут же поняла, какую глупость сказала. — Простите. Да. Я единственная, значит — глава. Хоть и бастард неизвестно от кого. Вы не знаете, кто мой отец?
— Прости, нет, — вздохнула Наталья. — Мы знаем только то, что было на нашей земле. Лизавета так и не призналась, от кого тебя родила. Но в тебе есть что-то… еще. Не только наша, Лунинская сила.
— Было подозрение, что род Мстислава, — вздохнула Элиза.
— Нет! — Отрезал Владимир. — Мстиславу ты, к счастью, и близко не родня. Хотя папаша твой, похоже, был сильно не прост. Черт его знает, что с ним не так, но Лизавета нашла не человека или мага. Точнее не скажу, не знаю. Просто чую… Мы все, как и наши виноградники, выросли на силе предгорий, на серебряной крови прежнего царства. Особенно те, кто здесь родился. А в тебе есть и наше, и чужое. Сама разберешься. Главное — береги замок и земли, в них вся жизнь. Род захиреет, если снова откажется от Лунного замка.
— Ага, — пьяно хихикнула Элиза, — мы вроде как вампиры с их доменами? Или чудища с цветочками аленькими?
Со скрипом открылась дверь в склеп. Лучи закатного солнца легли на стол, в их свете потускнела лампа и заплясали пылинки в воздухе.
— Барыня? С вами все в порядке?
— Д-да, Настя, все х-хорошо, — кое-как выговорила Элиза. Язык не слушался. Попыталась встать, но получилось плохо — нога подвернулась, и она боком упала на каменный стул. Голова сильно кружилась. Элиза снова попыталась подняться, но только неловко взмахнула рукой и нечаянно сбросила со стола пустую бутылку. Она упала с глухим стуком, чудом не разбилась и покатилась к стене.
— Вы нашли прекрасное место для того, чтобы напиться, — вздохнула Настя. — Употребить столько вина в одно лицо, из горла, в фамильном склепе — это вы молодец. Сразу видно, благородная дама.
— Т-ты чего это? Совсем… — Элиза попыталась устроить нахалке гневную отповедь, но поняла, что сейчас у нее не получится. Никак. Суметь бы встать.
Настя осторожно подняла ее, придерживая за талию, и повела к двери.
Предков Элиза больше не видела. То ли они решили не показываться посторонней, то ли и впрямь существовали только в ее воображении.
На всякий случай она обернулась и прошептала:
— Покойтесь с миром. Спасибо вам… родные.
Ей показалось, что в правой галерее блеснул клинок — кто-то отсалютовал новой госпоже Лунного замка.
Поднявшись по ступенькам, Элиза глубоко вздохнула, закрыла глаза и подняла лицо к низкому зимнему солнцу. Она простояла так почти минуту, дыша полной грудью и представляя, что Лунный замок — живой. Не просто земля, а душа, суть, кровь, плоть… Слова становились бессмысленными и пустыми, ведь Элиза сама была этой землей, развалинами замка, виноградником, полями, перелесками, неглубокой бурной речкой, несущей ледяную воду с гор, дорогами и лесом.
«Мой дом, — одними губами прошептала она. — Моя земля»
Они были на полпути от склепа к замку, когда мир неуловимо изменился, Элиза почувствовала запах гари, увидела дымный чад и огонь, грозящий неминуемой смертью… И тут на них с Настей откуда-то извне вывалились три человека.
Стонущий отец Георгий почти в беспамятстве. Поцарапанный, но бодрый Эрик, измазанный в саже, с обгоревшими волосами и подпаленным рукавом и пан Казимир, он же — принц Ульрих, одетый франтом, но почему-то избитый, с кляпом во рту и привязанной к голове короной — точной копией императорской.
От испуга и удивления Элиза мгновенно протрезвела.
Глава 22. Мертвецы и курганы
Три возгласа прозвучали одновременно.
— Получилось, мать твою через семь заборов! — счастливо заорал Эрик.
— Мамочки! — ахнула Элиза.
Слова Насти можно было перевести так: «Вы напугали меня внезапным появлением, но я рада вас видеть».
Элиза в недоумении крутила головой. Вот, значит, как выглядит телепортация?
Запахло паленой кожей и тканью — принц Ульрих пережигал на себе веревки. Он выплюнул кляп, с отвращением скривил физиономию и кинул в обернувшегося к нему Эрика пылающий шар. Эрик отшатнулся, куртка на его груди занялась неярким огнем.
Аккуратный, красивый сапожок Насти впечатался под ребра принца. Потом еще и еще. Ульрих дергался, ругался и пытался отмахнуться горящей рукой, но охранница была быстрее и не настолько уставшей.
Эрик скинул горящую куртку в сугроб и побежал к видневшейся неподалеку церкви. Опешившая Элиза нагребла руками снега и швырнула в Ульриха — погасни! Прекрати!
Колдовской огонь с шипением потух.
Эрик возвращался, неся дарохранительницу. Вслед ему спешил священник. Он призывал на голову нахала кару Господню и кричал об осквернении храма.
Добежав до скорчившегося на земле Ульриха, Эрик поставил рядом с ним позолоченную коробочку со святыней. Принц горько вздохнул и закрыл глаза.
Элиза отряхнула с ладоней растаявший снег и пошла к негодующему батюшке — успокаивать и договариваться.
Через полтора часа они сидели в тщательно отмытой гостиной. К гордости Элизы, она сумела сделать ее почти уютной — сюда снесли почти всю уцелевшую в замке мебель, нашли не съеденные молью портьеры и даже (вот уж чудо из чудес!) изящный серебряный сервиз.
Сюда же перевесили на удивление хорошо сохранившуюся огромную батальную картину. На ней строй конницы несся на неприятеля. Впереди простер меч человек в железной короне, за ним скачут его воины.
Почему-то взгляд Элизы все время цеплялся за угол полотна. Там бой был уже в разгаре. Небольшая странная фигурка с огромным поленом раскидывает отряд, вышедший из перелеска. Или это копье? Может быть, неведомый художник просто ошибся несколькими мазками? Непохоже… Все остальное оружие и доспехи прорисованы с предельной точностью.
Элиз отвернулась от картины и оглядела гостиную.
Отец Георгий немного пришел в себя. Он полулежал на кушетке, укрытый пледом, и осторожно пил клюквенный сок. Так посоветовал пожилой сторож — мол, ежели сердечко барахлит, клюква первое дело. А как оклемаетесь, чесночку побольше ешьте.
Эрик откинулся в кресле, грел руки о большую кружку с горячим компотом и, кажется, собирался заснуть.
Настя была рядом с Элизой.
Корону с принца сняли, теперь она лежала здесь, на столе.