Запальчивая речь пьянчужки прервалась неожиданным иканием, от которого он закашлялся и судорожно зашарил рукой по столу среди остатков закуски. Мирон, глядя на мучения Никодима, отыскал початую бутылку минералки и подал ее загибающемуся от кашля.
Наконец, прокашлявшись и отдышавшись, домовой посмотрел на меня и упрямо повторил.
— Мне незачем врать. И то, что я немного выпил, сути дела не меняет. Ты молод еще Никодиму претензии предъявлять, а уж тем более пенять мне на расстройство.
— Да слышал я уже про твое горе, — потихонечку я и вправду начинал заводиться. Во-первых, я не понимал, что происходит. А, во-вторых, если домовой прав, то надо срочно спасать Мерзкого. Возможно, Нина обманула нас всех и прямо сейчас фасует фарш из нашего друга по мелким пакетикам.
Я медленно выдохнул и, стараясь держать свои эмоции под контролем, попросил как можно искреннее:
— Никодим, я готов послушать про твое горе, но пойми и ты меня. Мне надо точно знать, эта девушка была в квартире или другая, возможно, похожая на нее. У меня друг в опасности! Друг, понимаешь, меня?
— Понимаю, как не понять! — согласно кивнул домовой. — Но я же тоже не придумал. Эта девка, еще когда первый раз пришла, я сразу на квартиру к ней направился. Ибо порядок должен быть во всем! Кто ж знал, что она вообще никаких краев не видит? Я видел ее, видел так же, как и тебя, поэтому и говорю так уверенно. Этих троих порешила девка с фотографии!
— Но как такое может быть? Посмотри, пожалуйста, внимательно! — продолжал не верить я. — Девушка с фотографии находится на другом краю Москвы, причем не одна, а с нашим другом. Ты уверен, что не ошибаешься?
Домовой посмотрел на меня долгим взглядом, таким пристальным, что я даже начал немного сомневаться, что он действительно пьяный, а не ломает перед нами комедию.
— Уверен — не уверен, — пробурчал, наконец, Никодим, допил остатки воды из бутылки и повернулся к Эдику.
— Дядя, покажи еще раз красавицу. Может, и вправду этот малыш прав, и я допился совсем.
В этот раз домовой уже всматривался в фотографию гораздо пристальнее, чуть ли не носом утыкаясь в экран смартфона.
— Слушай, малыш, — повернулся ко мне Никодим. — Тут без бутылки не разобраться. Скажи своему другу, пусть вернет пузырёк.
— А почему ты меня «малышом» всё время называешь? — решил я, наконец, возмутиться. Не, ну действительно, морда шире плеч, а он мне — «малыш». Пусть еще «зайкой» назовёт.
— Ну а кто ты ещё? — ворчливо заметил Никодим, проходя обратно к столу и плотоядно поглядывая на бутылку в руках Мирона. — Я уже третий век доживаю… Этот вон, — кивок на Эдика, — тоже давно со счета сбился. А ты только начинаешь немного в жизни разбираться, но до матёрого тебе ещё ой как далеко! Поэтому, ты малыш, до большего пока ещё не дорос.
— А я? — обиженно подал голос Мирон.
— А ты, отдай бутылку взрослым и не балуйся, — без заминки отреагировал Никодим.
— Так, — хлопнул в ладоши Эдик, привлекая к себе внимание. — Мы сюда не болтать пришли. Никодим, ты рассмотрел изображение? В квартире была эта вампирша?
— Не знаю, — домовой опустил плечи и спрятал взгляд куда-то под мохнатые брови. — Ввел меня этот малыш в сомнения. Похожа очень, но не знаю. Эта ж картинка… Она такая, бездушная, что ли… Вот если бы вживую на ту тварь посмотреть, ну или на подругу вашу. А так неуверен…
Он опять ловко залез на стол и начал бродить по нему между остатками былой роскоши, видимо, разыскивая что-нибудь на замену алкоголя.
— А я правильно понял, что вампирша не первый раз была в этой квартире? — опять подал голос Эдик.
— Правильно, — отозвался непрестанно хмурящийся домовой. — Первый раз она здесь на Пасху появилась. Квартира эта не её, хозяйка — Нина Степановна. Она одна жила и недавно к сестре в деревню подалась. Та вроде бы тоже одна после смерти мужа век коротает. У Степановны-то муж еще прошлой весной преставился, хотя на вид вроде крепкий был мужчина. Ну так вот, хозяйка уехала, а квартиру парень какой-то за деньги сдает всем желающим.
— Риэлтор? — уточнил я, но домовой отрицательно помотал головой:
— Не, он славянских кровей. Матвеем вроде как кличут, ну по крайней мере, так его называли бабки подъездные.
Ну да, слово «риэлтор» Никодим если и услышал, то пропустил мимо ушей как новомодное ругательство.
— Ну так вот, — домовой отыскал на столе жестяную банку из-под пива, покрутил ее в руке и, осознав, что она пустая, с сожалением откинул в сторону. — Бывали в этой квартире люди разные, причем чаще не жили, а так, для срама и блуда использовали. Какие непотребства там только не творились, жуть, одним словом. А тут аккурат после Пасхи является эта паскудина, Морана ее прибери! Я туда, дескать, милая мадама, дом у нас спокойный, хотелось бы, чтобы и дальше он таким оставался. А она меня веником оттуда погнала, да еще приговаривала, что ежели мешаться под ногами буду, то она и моей кровушки попробует.
Домовой вздохнул и повернулся к Эдику.
— Я понимаю, что не след мне было просто так всё это оставлять, только она ночь провела в этой квартире и ушла. Одна и никаких гадостей никогда не творила.
— Я всё понимаю, любезнейший, — Эдик успокаивающе помахал рукой домовому. — Вы решили не предпринимать активных действий, ибо надеялись, что проблема разрешилась сама собой. Вполне разумный подход.
Ох, и не нравится мне эта интонация господина полковника. Он явно записывал каждое из сказанных слов на подкорку и потом еще ни один раз их проанализирует. Так что, я бы на месте Никодима, особо не расслаблялся, Эдик может прийти в гости и через год, и через два.
— Правильно! — воскликнул тем временем воодушевленный поддержкой домовой. — Именно так я и подумал. И поэтому, когда она появилась второй раз, то я уже особо и не расстраивался. Тем более, что она опять ночь провела в одиночестве. Правда, злилась почему-то всю ночь, даже чашку об стенку разбить умудрилась.
— А что же тогда случилось сегодня в этой квартире? — не выдержал Мирон столь обстоятельного рассказа.
— Не сегодня — вчера, — поправил моего напарника Никодим. — Позвонили ей. Она аж прямо расцвела от радости, весь подъезд от нее грязью пропитался. Я ж говорю, паскуда как есть, если уж гадит, так везде, где только может. А ещё…
— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — остановил словесный водопад Эдик. — Девушке позвонили и…
— И она вся такая радостная, возбужденная начала ждать кого-то, — продолжил Никодим. — Прямо у окна села и внимательно смотрела на всех приходящих во двор и приезжающих. Говорю ж, от нее такая аура перла, что я пошел посмотреть, что да как. Попытался опять её вразумить, но куда там! Она, когда этих троих увидела, так и вовсе с катушек слетела…
Домовой опять тяжело вздохнул и с тоской в глазах посмотрел на Мирона.
— Хлопчик, дай хлебнуть! Не могу я, как вспомню, так душу рвет!
Моего напарника рассказ домового тоже пронял, потому что он уже сделал шаг навстречу к Никодиму, но был остановлен жестким окриком Эдика.
— Никакого алкоголя! Я еще не всё выяснил!
И полковник сам подошел к домовому, присел перед ним на корточки и начал что-то показывать на телефоне. Дальше было неинтересно, общая картина ясна, что с ней делать, абсолютно не понятно.
— Слушай, а эти мужики точно живые? — негромко спросил, подойдя ко мне ближе, Мирон, показывая на лежащих за столом. — Мы вон как шумим, а они даже не дергаются. Может, он их того? Отравил?
— Вот же какой ты всё-таки! — громко возмутился Никодим, услышав слова Мирона. — Что я тебе плохого сделал? Хотя и следовало бы проклясть за то, что бутылку не отдаешь! Спят они просто!
Домовой возмущенно оглядел нашу троицу, а потом со словами: «Короче, сами тут разбирайтесь!» Щелкнул пальцами и исчез.
Спящая за столом парочка немедленно зашевелилась. Один из них с трудом поднял на нас абсолютно осоловелый взгляд, но, по-видимому, так и не сумел сфокусировать картинку, поэтому опустил лоб обратно на сложенные перед собой руки и принялся прихрапывать.
Попытка второго оказалась удачнее. Причем, увидев нас, он икнул, наощупь нашарил на столе бутылку с каким-то лимонадом или морсом и выпил её залпом, не отрывая от нас обалдевшего взгляда. Когда жидкость закончилась, он сделал над собой усилие и натужным голосом спросил:
— А вы кто?
И переведя взгляд на руку Мирона добавил:
— Водку у нас позаимствовать решил?
Тут я, конечно, немного приврал. Сомневаюсь, что данный представитель общества был сейчас в состоянии выговорить слово «позаимствовать», но его матерная тирада, где приличными оказались только слова «у нас» в переводе на русский выглядела примерно так.
— Санэпидстанция! — рявкнул Мирон, ставя бутылку обратно на стол. — Проверяли качество сивухи, которой вы травитесь.
— Д-да? — от изумления мужик начал заикаться.
— Ага, — подтвердил мой напарник, разворачиваясь к выходу.
— И как? — долетел вопрос уже ему в спину.
— Плохо, — если Мирон хотел, то мог изобразить на лице практически любую эмоцию, даже вселенскую грусть. — Пить не бросишь, проживешь два дня.
И не дожидаясь ответа, мы пошли по подвалу в сторону улицы.
Участковый с майором дожидались нас у выхода, причем если старший по званию скучающе курил метрах в десяти от двери, то участковый нес службу именно так, как показывают в плохих комедийных боевиках — держал пистолет двумя руками перед собой и ежесекундно оглядывался.
— Старлей, ты чего? — спросил у него Эдик, увидев наши с Мироном улыбающиеся рожи, а затем узрев и причину этих ухмылок. — Что-то не так?
— Ну так, бдительность, товарищ полковник, — смутился участковый. — Исполняю ваше указание.
— Аааа, — глубокомысленно протянул Эдик. — Молодец! Благодарю за службу!
— Ой, — растерялся старший лейтенант Воробьев. — В смысле, служу…
— Да посмотрели мы уже, как ты служишь, — перебил его наш полковник. — Рассмотрели, так сказать, во всех красках. Притоны покрываешь?