— Но видимо что-то пошло не по плану, — скорее не вопросительно, а утвердительно вставил реплику Эдик. Ведьма опять вздохнула, но не стала отвечать, а просто продолжила свой ужасный рассказ.
— Я не учла, что Нина все-таки наполовину ведьма, а не вампир, поэтому её укус подействовал не так, как все привыкли. Инга, так на самом деле зовут эту несчастную девочку, начала испытывать страшные муки. Кровь для неё стала не источником жизни, а страшным наркотиком. Она была постоянно голодна, поэтому не умела останавливаться. Выпивая человека, она не набиралась сил, а лишь впадала в какое-то подобие транса. Но стоило ей почувствовать жажду крови, как она сразу же становилась агрессивна и переставала реагировать на какие-то внешние ограничения.
Но Грабецкий поначалу был доволен. Он постоянно указывал мне, что его дочь должна быть такой же, как и он сам. Он хотел воспитать из нее свою преемницу. К тому времени, я сумела поселить Нину далеко отсюда и теперь мне оставалось лишь придумать способ, как самой убежать от него. Моей дочке тоже требовалась кровь, но совсем в небольших количествах, и я надеялась, что со временем мы сможем справиться и с этой напастью.
На глазах ведьмы все-таки выступили слезы, но усилием воли она продолжала рассказ.
— Но все оказалось гораздо страшнее, чем я думала. Когда Нина укусила Ингу, между ними установилась ментальная связь. Моя девочка не могла находиться долгое время вдали от той, кого превратила в чудовище. Моя подруга позвонила мне и рассказала, что девочка плохо спит по ночам, и ей постоянно снятся кошмары, в которых она видит все то, что происходит с Ингой. Я была вынуждена перевезти дочку в Подмосковье, потому что на более близком расстоянии Нина переживала разлуку гораздо легче.
Но помочь Инге я была не в силах. Со временем князь начал замечать, что девочка ведет себя не совсем адекватно. С каждым днем она становилась все агрессивнее и неуправляемее. И тогда произошло самое страшное.
Ведьма судорожно всхлипнула и вытерла слезы, уже текущие ручьями по щекам, кружевным платочком.
— Он попытался провести ритуал полного подчинения, используя амулет общего зова. Подобная магия часто губительна для тех, в отношении кого ее применяют. Инге на тот момент было всего пятнадцать лет, и я боялась, что амулет просто убьет её. Но то, что случилось на самом деле, оказалось еще более страшным и неожиданным. Внезапно выяснилось, что Инга невосприимчива к магии амулета, и князь, пораженный этим открытием, испугался за устойчивость своей власти. Если есть вампир, неподвластный воле главы семейства, значит всегда есть вероятность, что когда-нибудь он решить править сам.
Князь захотел выяснить секрет Инги, и тогда началось самое страшное. Он запер ее в подвале и начал проводить над ней страшные эксперименты. У девочки брали кровь на анализы, отрезали кусочки плоти и проводили генетические эксперименты. Грабецкий пытался выяснить как она реагирует на боль, голод. Однажды он даже приказал своим подручным насиловать ее несколько часов подряд.
Всеволжская вздохнула, скрипнула зубами и продолжила с каким-то отвращением, буквально выплевывая из себя слова.
— Я в это время была заперта в своей комнате. Князь посадил меня в специально сооруженную клетку, возле которой непрерывно стоял кто-то в роли часового.
— Нечто подобное мы уже слышали от Нины, — вклинился в разговор Эдик. — Но, судя по всему, вам удалось сбежать вместе с бедной девочкой.
— Я соблазнила охранника, — ответила ведьма. — И уговорила его привести ко мне Ингу. Мы сумели сбежать, и я надеялась, что теперь мы будем счастливы. Но я опять жестоко ошиблась. По дороге у Инги случился приступ, она попыталась напасть на меня, а потом сбежать. Когда я познакомила их с Ниной, то мне показалось, что между ними действительно есть какая-то особенная связь. Девочки много общались, потом, когда мне показалось, что опасность миновала, они стали даже гулять вместе. Но потом у Инги опять случился приступ, и она сбежала. А следом за ней сбежала и Нина.
Ведьма замолчала, и мы тоже все молчали, не зная, что можно сказать в такой ситуации.
— Знаете, — Всеволжская подняла голову и с вызовом посмотрела на Эдика. — Ведьмы вообще обречены на одиночество. Такой порядок вещей складывался веками, и все привыкли к нему, не думая о том, что несмотря ни на что, мы все-равно остаемся женщинами. Ведьмы хотят любить и быть любимыми, мечтают почувствовать себя матерями, ощутить тепло малыша, лежащего на руках… Кто-то когда-то думал об этом?
Если честно, от этой тирады меня проняло. Я никогда не задумывался об этой стороне проблемы, а желание иметь семью неоднократно посещало даже меня. Иначе откуда эта маниакальная привязанность к Светке и ее дочери Алиске.
Однако Эдик оказался не таким сентиментальным, как я, и поэтому ответил Всеволжской максимально язвительно:
— А вы в погоне за своим счастьем не думали, сколько чужих жизней сломали? Счастлива ли эта девочка, у которой тоже наверняка есть родители? Или может быть вы забыли о тех, кто погиб от ее рук? Как думаете, сильно радуются родственники выпитых ею несчастных?
От его слов ведьма вздрогнула, как от удара, но все-таки сумела совладать с эмоциями.
В кармане зазвонил телефон, и я, не глядя, сбросил звонок, не желая прерывать рассказ Всеволжской. Телефон тренькнул еще раз и, посмотрев, я увидел на экране сообщение от Мирона.
«Не могу дозвониться. Стою на парковке у твоего дома. Где вы все?»
Я показал экран телефона Эдику, и он прикрыл глаза, показывая, что прочитал сообщение.
— Нам бы очень хотелось как-то завершить всю эту историю, — негромко произнес Эдик, потирая жилку на виске. — Я не понимаю пока, где у нее начало, а где продолжение, но всё происходящее сплелось в очень тесный клубок, который просто нельзя оставлять без внимания.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — покачала головой Всеволжская. — Поиски Нины её отцом не настолько важная проблема, чтобы в ней участвовала госбезопасность.
— Так-то да, — слегка улыбнулся полковник. — Но серия убийств, прокатившихся по Москве, это уже гораздо серьезнее. Особенно с учетом того, что обычные полицейские лишь недоуменно разводят руками, глядя на полностью высушенные трупы. Ну и кроме того, ваша дочь оказалась очень привлекательна, поэтому теперь под угрозой не только она, но и мой подчиненный, влюбившийся в нее.
От последних слов ведьма вздрогнула и недоуменно посмотрела на меня. Заметивший ее взгляд Эдик усмехнулся и пояснил Всеволжской:
— Максима сейчас нет с нами, потому что эта девушка едва не отправила его на тот свет. Он в больнице, но будем надеяться, что ненадолго.
— Ну и кашу вы заварили, — высказался в наступившей тишине Степан. — А я между прочим сразу говорил, что от вампиров одни проблемы.
При этих словах кот зашипел, но Степан даже не посмотрел в его сторону.
Мы молчали, каждый думая о чем-то своем, поэтому слова Всевожской прозвучали отчетливо и громко:
— Я хочу увидеть свою дочь!
Глава 21
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! — неосознанно пропел я припев очень старой песни.
А вот Мерзкий все-таки большой засранец. Заварил такую огромную кашу, а сам теперь в больничке отлеживается. А мы тут бегаем, суетимся…
Может сюрприз ему организовать? Привезти потенциальную тещу в больницу, пусть, так сказать, заранее познакомятся и пообщаются. Впрочем, неизвестно, чем такое знакомство может закончиться. Вдруг Максим не понравится своей будущей родственнице, и она на него порчу наведет? Или вообще отравит по заветам предков: «Нет зятя — нет проблемы».
Кстати, кстати, кстати…
Мне в голову пришла неожиданная, но достаточно актуальная мысль. А если Макс сейчас на больничной койке прохлаждается, Мирон в машине у моего подъезда, наверняка дрыхнет или видосики на телефоне смотрит, то кто с Ниной?
Я полез в карман за смартфоном, но вспомнил, что он остался в баре у Артема. В «бабушкофоне» естественно были записаны совсем другие номера.
Матюгнувшись, что в чуде современной техники с большими кнопками нет номера Нины, я как-то растерянно посмотрел по сторонам.
— Что случилось? — заметил мое замешательство Эдик.
— У тебя номера телефона Нины нет? — не вдаваясь в пояснения, спросил я у него.
— Максиму набери, — моментально отреагировал полковник. — Заодно уточни, долго ли он планирует прохлаждаться на больничной койке.
Вот все начальники так. Не знаю, может эта бацилла выдается им вместе с должностью, но почему-то все руководители твердо уверенны, что их подчиненные не имеют права болеть, хандрить, жениться, рожать детей, да и вообще делать хоть что-нибудь, отвлекающее их от работы.
У тебя человек только что дрался насмерть, его в больницу без сознания отвезли, но у начальника всего один вопрос — когда уже подчиненный выйдет на работу? Нет, конечно, бывают исключения, но, к сожалению, они всегда лишь подтверждают правило.
— Винни, как я рад, что ты позвонил, — умирающим голосом простонал мой друг в телефонную трубку.
— Судя по всему, ты уже собрался выписываться, — не повелся я на его спектакль, причем весьма посредственный.
— Чего это? — Моментально сменил тон мой друг. — Может быть, меня в палату для умирающих поместили…
— А-а-а-а, ну тогда тем более, — не отступал я. — Зачем ты будешь чужую койку занимать, помирать надо в кругу друзей, которые всегда могут и помочь, и поддержать.
— Помочь умереть и подержать, чтобы не дергался, — задумчивым эхом отозвался в динамике телефона Мерзкий. — Не самая приятная перспектива, если честно. Поэтому давайте считать, что я очень сильно изранен и мне требуется достойный медицинский уход.
— Уговорил, — согласился с ним я. — При случае привезу тебе апельсинов. А пока сбрось мне смской на этот номер координаты своей Нины, мне с ней пообщаться надо.
— Так привози апельсины и пообщаешься, — усмехнулся Мерзкий. — Она как раз сейчас ко мне едет.