— Зачем? — не сразу понял я. — Почему едет?
— Ну я, как в себя пришел, сразу ей написал, чтобы не волновалась, — объяснил Максим. — А получилось наоборот и она сказала, что хочет немедленно приехать. Мне сказали, что препятствий нет и она вполне успеет попасть в часы посещений.
— Все понятно, — вздохнул я. — Ну тогда и нас подождите. Нам с твоей красавицей немножко поболтать хочется.
— О чем? — немедленно напрягся мой друг, но я его успокоил, сказав, что новости будут исключительно приятные.
— Нина едет в наш госпиталь навестить Максима, — сообщил я Эдику, завершая звонок. — Двигаем туда?
— Да, конечно, — немедленно подскочила Всеволжская. — Я очень хочу увидеть свою дочку.
— Нет, мы сделаем немного по-другому, — покачал головой Эдик. — Андрей, поезжай в больницу с Мироном на его машине. А мы с уважаемой Анастасией Семеновной и Ингой прокатимся ко мне в отдел. У меня еще осталось несколько вопросов к вам обеим.
— А это не может подождать? — вопрос ведьмы прозвучал моляще, и я с удивлением отметил, что она как-то быстро признала первенство Эдика. Или, вернее, его силу. Со мной, по крайней мере, она разговаривала более уверенным тоном.
— Я думаю, что полчаса сейчас ничего не решают, — хлопнул себя ладонью по бедру Эдик, поднимаясь с дивана. — Освободить Ингу я не могу, а вы, судя по всему, сейчас наиболее осведомленный источник информации о происходящем. Поймите, дело уже даже не в гибели людей, хотя, конечно же, данное обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов. Вампиры, принадлежащие к семье князя Грабецкого, ведут себя чересчур активно в последнее время, и это не может не беспокоить.
— Князь как-то говорил, что по древнему договору у вампиров есть право на охоту и оспаривать его — значит нарушить равновесие, — глухо ответила Всеволжская. — Я не понимаю, какую именно информацию вы хотите получить от меня.
— Про договор вы верно подметили, не спорю, — Эдик демонстративно морщится, но продолжает стоять на своем. — Однако в том договоре ни слова не говорится про бесконтрольные убийства. Более того, я читал изначальный текст, и в нем сказано, что вампиры обязаны стараться сохранить жизнь своим жертвам. А вообще, меня удивляет, что вы так переживаете за эту расу. Мне почему-то казалось, что вы из другого лагеря. Или нет?
— Из другого, — опустила взгляд Всеволжская. — Но моя жизнь сложилась таким образом, что я долгое время находилась рядом с ними. И убеждена, что слова «вампир» и «плохой» не являются синонимами.
— Вот давайте об этом и поговорим у меня в кабинете, — с воодушевлением согласился с ней Эдик. — Заодно подумаем, как можно помочь этой несчастной девушке.
А вот кстати интересно. Куда Эдик денет Ингу, если всё-таки решит, что она достойна наказания? Как-то я за всю свою жизнь ни разу не слышал про тюрьмы для сущностей из потустороннего мира. Нельзя же, в самом деле, сажать в женскую колонию потомственную ведьму. Она же сбежит оттуда буквально через два дня. Причем даже не сбежит, а выедет на автомобиле с почетным эскортом.
Или как поступать с теми же самыми вампирами? Определить их на зону, где можно пить кровь днями и ночами? Явно плохая идея.
Но как тогда поступать с преступниками из этого социума? Бывают же случаи, когда ведьмак или ведьма откровенно зарвались. Всех без разбору убивать? Даже кикиморы и болотники имеют право на жизнь, пусть делать зло и заложено в их природу.
Или всё-таки есть некое сакральное место, куда ссылают провинившихся? Воображение рисовало древний монастырь, причем почему-то где-то на крайнем Севере. Потом я понял, что в воображении встают картины из фантастического фильма про Гиперборею и начал прикидывать какие-нибудь более реальные варианты.
Погруженный в свои мысли, я как-то неожиданно быстро добрался до парковки, где скучал Мирон в своем роскошном автомобиле. Степан потерялся сразу после выхода из квартиры, а Эдик задержался вместе с Всеволжской — ведьме потребовалось собрать какие-то мелочи.
Кстати, увидевший меня Саша обрадовался неимоверно. С его слов я понял, что сила служебной ксивы оказалась сильно преувеличена. Нет, на два полицейских патруля она подействовала как надо, и блюстители порядка, взяв под козырек, убрались несолоно хлебавши.
А вот бабульки со всех окрестных подъездов, как выяснилось, давным-давно ничего не боялись, поэтому периодически достаточно настойчиво интересовались у Сани «откуда он взялся с такой бандитской мордой» и «по что девку невинную связанной туда-обратно таскают»?
Услышав это, я немедленно выразил водителю самую искреннюю моральную поддержку и смылся от греха подальше. Наши бабушки ничего не боятся, а если их количество превысит критическую массу, то и накостылять ненароком могут.
Мой дед — царство ему небесное — всю войну прошёл, со смертью тысячу раз встречался и еще столько же с ней плевался. Никогда ни под кого не гнулся, а вот бабушку мою боялся, как огня. Причем я точно запомнил из его криков на кухне, что в молодости она ангелом была, а вот, как бабушкой стала, так сразу и началось…
Думать о том, что Светка тоже когда-нибудь превратится в бабушку, мне не хотелось, поэтому я и переключился на размышления о тюрьмах для потусторонних сил.
Мы вырулили со двора на дорогу и машина, набирая скорость, понеслась в сторону военного госпиталя.
— Нас туда пустят? — Поинтересовался Мирон, лавируя в потоке. — Не забывай, мы уже гражданские.
— Мы почетные пенсионеры, — усмехнулся я. — Как будто раньше нас туда особо пускали. Больница — она и в Африке больница, неважно гражданская или военная. Это учреждение со своими правилами, писанными и неписанными. Одно из них заключается в строгом пропускном режиме.
— Позвоню сейчас Эдику, — согласился я с логикой напарника. — С другой стороны, раз Нина туда едет, то, наверное, планирует попасть в какие-то часы посещения.
Эдик подтвердил, что нас в госпитале уже ждут и даже запустят машину на территорию. Мирон, услышав эту новость, удовлетворенно кивнул и, не глядя, начал искать какую-то радиостанцию на магнитоле.
Я задумчиво смотрел в окно и вспоминал рассказ Всеволжской об ужасах, с которыми пришлось столкнуться дочери ведьмы и девушке Инге, которая вообще стала заложницей трагической случайности. В какую-то секунду я представил, что чувствовал бы, если бы нечто подобное произошло с Алиской, и понял, что меня начинает накрывать волна ненависти.
Старясь сдерживаться, я медленно выдохнул и решил позвонить Светке.
— Ты опять куда-то едешь? — вместо приветствия грустно спросила моя ненаглядная.
— А почему таким похоронным тоном? — расстроился я. — Что-то случилось? Или я про что-то забыл?
— Да нет, всё хорошо, — отозвалась моя девушка. — Не обращай внимания на моих тараканов.
— Ну как так, — улыбнулся я. — Я тебя целиком люблю, со всеми бабочками и тараканами. Рассказывай!
Светка еще раз тяжело вздохнула, а потом все-таки решилась.
— Я скучаю, — жалобным тоном пропела она в трубку. — Мы так давно не проводили время вдвоем. Мне хочется случайно сломать твой телефон, чтобы он не звонил хотя бы неделю, поехать куда-нибудь или просто валяться дома на диване в обнимку перед телевизором. Андрей, мне тебя мало. Я понимаю, что ты не гуляешь по кабакам, а постоянно думаешь о том, как сделать для меня и Алиски лучше. Но я же девочка, мне хочется обнимашек…
Мне почему-то стало так стыдно в этот момент, что я сразу же пообещал себе действительно выкинуть «бабушкофон», а свой родной смартфон на неделю забыть у Артема.
— Светик, миленькая моя, — я постарался вложить в свой голос максимум нежности, на которую только был способен. — Потерпи совсем чуть-чуть! Я всё понял и всё осознал. Мы разрулим один небольшой вопросик и устроим замечательный отпуск. Честно-честно!
Мирон рядом со мной хмыкнул. Было в этой усмешке что-то из серии «зарекалась баба в сортир не ходить» … Я строго зыркнул на него, но Мирон не отрывался от дороги и до моих гримас ему было абсолютно параллельно.
— Све-етик, ты мне веришь? — продолжал я подлизываться к девушке.
— А у меня есть другие варианты? — из динамика раздался нежный смех. — Конечно, верю. Ты только береги себя, а то я постоянно переживаю.
— Естественно! — с воодушевлением воскликнул я в трубку, но в ту же секунду отвлекся на рев Мирона.
— Твою мать! Это они! Смотри, что творят… — дальше Мирон перешел на распространенный вариант армейского сленга для доведения обстановки, который по телевизору обычно запикивают.
Мирон что-то показывал мне левой рукой, вцепившись в руль правой и отчаянно матерясь. Я посмотрел в эту же сторону и тоже непроизвольно выругался.
Госпиталь чекистов располагался в довольно старом районе города, одной из особенностей которого были узкие переулки с близко посаженными деревьями вдоль дороги. Здесь вообще было довольно дурацкое место, вроде приличное, но сплошь и рядом состоящее из каких-то учреждений с высокими заборами.
Ладно, госпиталь, там хоть всё понятно. Негоже простому человеку на каличных сотрудников смотреть, как они бедные по дорожкам парка ковыляют. А вот всё остальное… Это то что за объекты? Их зачем кирпичом оборачивать?
Многообразие заборов исключало привычные глазу в спальных районах магазинчики и какие-нибудь мелкие объекты типа парикмахерских и медицинских центов, поэтому на улице было пустынно. Припаркованные автомобили и редкие прохожие.
Микроавтобус темно-синего цвета, нарушив в наглую все возможные правила дорожного движения, выехал между двух деревьев на тротуар, перегородив пешеходную дорожку. Двое длинноволосых крепышей пытались затащить в чрево автомобиля девушку, в которой я с изумлением узнал Нину.
Видимо, она шла от метро к главному входу, и кто-то решил перехватить её по дороге.
От неожиданности и изумления я выругался еще раз.
— Андрей, что случилось? Где ты?
Я недоуменно посмотрел на кнопочный телефон в руке, сообразил, что Светка до сих пор не отключилась и постарался сказать в трубку как можно более спокойно: